Ведьмы замуж не выходят

– Ты только посмотри: тут тебе и сало, и окорок копченый, даже кольцо колбасы молодуха кузнеца нашего Гарна не пожалела. Он у нее мужик уж не молодой, своих деток двое от первой жены, но думаю, и с Кирой у них еще парочка будет.

Вириди слушая болтовню подруги, улыбнулась, вспомнив, как Нери, спутанно объясняла, чего требуется для жены кузнеца.

«Сообразив, что нужно жене кузнеца – от души наварила зелья мужской силы, и объяснила девчушке, чтобы та, все в точности, передала ее слова молодухе.

– Да чего не понять. Каплю настойк, вечером в еду добавить и тогда силы у Гарна хватит не только днем, но и ночью, чтобы подковы ковать. Теть Вириди, а зачем ночью подковы ковать?

Вириди пряча улыбку, помогла девочке подвесить корзину к седлу. – Так это Нери, я на всякий случай говорю. Вдруг будет большой заказ на подковы, вот Кира добавит каплю, зелья в еду, сила сразу у Гарна и взыграет в жилах.

– А-а-а, – протянула протяжно Нери, взяв коня за уздцы, поспешила в деревню».

Рот Вириди от разных запахов наполнился слюной, сглотнув их, она встала с табурета. – Сейчас воды вскипячу, заварю иван-чая, попьем, поболтаем.

Рука Ланды замерла с буханкой хлеба, лицо мгновенно побледнело, глаза настороженно следили за ведьмочкой.

Поставив чугунок на печь, Вириди повернулась и обомлела от расширенных глаз повитухи смотревших на нее в страхе.

– Ты чего Ланда?

Ланда вздрогнула, заморгала. – Да, так, ничего…показалось.

Ведьмочка вздохнула, вид подруги взволновал немного. – Тогда давай я сейчас продукты со стола уберу, оставлю только связку баранок для чая.

Вириди подняв крышку погреба, ловко убрала продукты, поставила кружки на стол, сбегала, бросила травы в чугунок. Вернулась назад, присела на табурет возле стола, улыбнулась подруге. – Какие новости в деревне?

Повитуха продолжала стоять только теперь уже с открытым ртом, серый цвет глаз, казалось, слился с цветом лица.

Вириди испугавшись за подругу, резво подскочила со стула.

– Ты чего Ланда?

Ноги повитухи вдруг стали слабыми, она хотела сесть на стул, но промахнулась, грохнулась на пол. Совершенно не замечая того, что сидит на полу, она продолжала смотреть ошарашенно на ведьмочку.

– Вириди, а ну-ка сядь на табурет и встань с него, – проговорила она шепотом.

Вириди испуганно проделала просьбу повитухи.

Глаза Ланды еще больше расширились, рот слегка приоткрылся, просидев так некоторое время в оцепенении, она, наконец, очнулась.

– Подруга, да ты никак затяжелела?

Вириди вздрогнула, нахмурилась, знала, что повитухи от Бога могут, чуть ли не с первых дней определить, беременна женщина или нет, некоторые определяют по походке, а некоторые, такие как Ланда, по тому как садишься и встаешь.

Руки Вириди мгновенно накрыли низ живота, с волнением прислушиваясь к своему состоянию. Сначала ее лицо побледнело, глаза заволокла пелена слез. Горячие слезы прорвали плотину на глазах, и заструились ручьями по щекам, губы задрожали, искривились в рыдании.

Ланда бросилась к ногам подруги, обняв их, разрыдалась вместе с ней.

Ноги Вириди ослабли, она опустилась на пол, обняв повитуху, горько продолжала плакать. Рыдая, оплакивала свою нерожденную доченьку и новую жизнь, растущую в ее чреве. Она не понимала, как, она не почувствовала новый росток жизни в себе.

Две подруги обнявшись, сидели на полу и долго плакали, не замечая, как бурлит вода в котелке, как замерзают от стылого пола мягкие задние места. Первой опомнилась Ланда.

Отстранилась от все еще рыдающей ведьмочки, резво поднялась с пола. Вытерев свои мокрые от слез щеки, стала поднимать Вириди с пола.

– Так подруга, а ну, быстро поднимайся, нечего зад морозить. Рожать-то тебе когда? Это кто ж умудрился твое заклятье обойти?

Рот Ланды не закрывался – вопросов у нее было много, и если вначале Вириди и пыталась на них ответить, то потом просто замолкла. Обхватив руками низ живота, она села на кровать с сияющими от счастья глазами, смотрела за суетой повитухи.

Ланда сняла с печи полупустой чугунок, выбежала на улицу вылила его содержимое. Зайдя в избу, вновь налила в него чистой воды, бросила пучок иван-чая и поставила чугунок на печь. Вытерев руки о подол платья, подошла к Вириди села на край кровати.

– Ох уж, мы наверно с тобой сейчас красавицы, носы и глаза красные, губы опухшие. Так, через, сколько месяцев, мне к твоим родам готовиться?

На лице Вириди расплылась мечтательная улыбка, она шмыгнула носом.

– Через семь месяцев.

Вздох облегчения вырвался из груди повитухи.

– Поди не скажешь кто отец?

Вириди смущенно отвернулась, говорить о ведьмаке совсем не хотелось.

– Да и ладно, сейчас с тобой перекусим и я, домой пойду, вон, как у тебя засиделась. Теперь тебе подруга питаться надо хорошо, за еду не переживай – это я организую. Не бойся, никому не скажу, что ты затяжелела, меньше сглазу разного, а хотя ты ведьма, вас дурной глаз не берет. Но все равно, пусть лучше никто не знает. А ближе к родам, упрошу своего Партера люльку тебе смастерить, он у меня на все руки мастер. Ох, сколько тебе всего на ребеночка надо, но не переживай ­– ткани накуплю, рубашонки на первое время сошьешь, хошь, подсоблю тебе.

– Спасибо тебе Ланда, я сама, а вот от люльки не откажусь, мужикам ее сподручней мастерить.

От волнения Вириди немогла есть, попив немного душистого отвара иван-чая, проводила подругу, постояла на крыльцах, наблюдая за бежавшими по небу тяжелыми серыми облаками.

В груди жгло от любви и счастья, в носу защипало, то, что с ней произошло сравнимо с чудом. Обычным людям это не по силе, а вот Богам…или Богине.

Вириди забежала в избу, залезла под кровать, вытащила из-под нее туесок. Открыв дрожжами руками крышку, достала венчальную чашу. Тронула пальчиками золотые волосы улыбающейся девушки, смотревшей на нее с любовью.

Слезы благодарности заструились по щекам ведьмочки, упали на чашу, с губ сорвались слова благодарности.

– Ты – самая Великая Богиня из всех Богов в мире. Спасибо за то, что возвратила меня к жизни…спасибо, за самый ценный дар для женщины – стать матерью.

Осторожно вытерев свои слезы с чаши, Вириди прикоснулась мокрыми от слез губами к ногам Богини, забралась на кровать, опустила голову на подушку, прижала к груди венчальную чашу Ириды, и уснула со счастливой улыбкой на лице.