Ведьмы.Ру 2
Шрифт:
И изменился.
Комната.
Какая-то серая и маленькая, тесная до крайности. И Данила здесь, забился в угол. Он стал ещё меньше, ещё…
Одежда другая. Значит, и воспоминание тоже другое. Более раннее?
— Дань, надо уходить, — Ульяна тронула его за руку. — Надо возвращаться, Дань. Я за тобой пришла…
— Когда ты ей расскажешь? — женский голос перебивает Ульяну. И она вздрагивает, оборачивается, но видит не женщину, а дверь. — Антон?
— Никогда.
— Антон?
— Мила, то, что произошло… да, мне невероятно стыдно. Перед братом. Перед
— Снова?
— Мила…
— Что? Или о том разе ты тоже не помнишь?
— О том?
— Твой день рождения. Димка тогда перебрал, и мы остались… та, старая, квартира… вы с Машкой поругались. Она стала такой невыносимой… хлопнула дверью и ушла. А мы пили вино.
— И я пошёл спать.
— Пошёл. А мне не спалось.
— То есть… это… ты?
— А кто ещё? Были только мы и Димка.
— Я думал, что Машка вернулась… Машка вернулась!
— Ещё скажи, что ночью все кошки серы.
Данила сжался в комок. И надо его вытаскивать. Но этот разговор тоже важен, хотя Ульяна не совсем понимает смысл его.
— Ну да, ты был изрядно пьян… расстроен… я тоже… всё и случилось. Ты же не будешь отрицать, что всё случилось?
— Не буду, — каким-то мёртвым голосом произнёс мужчина. — К сожалению и вправду… случилось.
Данила рядом перестаёт дышать.
— К сожалению… вот, значит, как… ты сожалеешь?
— А ты что хотела? Чтобы я радовался? Да я… я думал…
— Не думал. Себе-то хоть не ври. Ты знал правду. Если сначала нас ещё можно было спутать, то потом… ты ведь меня по имени назвал. И велел убираться. Или сошлёшься на пьяную амнезию?
— Я… нет. Пожалуй. И права. Правду знал.
— Вот видишь… знал и молчал.
— А чего ты хотела? Да мне стыдно было так, что хоть… под землю… и перед братом. И перед Машкой. И проще было сказать, что ничего этого не было, что…
— Стыдно? А передо мной тоже было стыдно?
— Нет. Ты ведь сама ко мне пришла. А я не разобрался. Слабое оправдание. Но это была ошибка. И да, нам не стоило повторять её…
— А твой сын — тоже ошибка?
— При чём тут Данька?
— А я не о Даниле. Или ты и вправду такой наивный? Хотя нет… не наивный. Тебе просто удобнее думать, что Алёшка — твой племянник.
— Мила, что ты такое говоришь?!
— Правду, Тошенька. Правду и ничего кроме правды. Ты можешь проверить, если тебе так хочется. Любым способом, но… Лёша — твой сын.
— Зачем?
— В каком смысле?
— Зачем ты это сделала?
— Я? Извини. Обычно в зачатии участвуют двое. И ты был, напомню, весьма и весьма активен… — смешок. И от него даже Ульяне становится страшно. А потому она садится рядом с Данилой, вдвоём бояться легче.
Так, надо не бояться, а уходить.
Выводить.
— Хватит, — это слово звучит жёстко. — Если я понимаю, то и ты понимаешь. Что ты мне тогда подлила? А дальше? Ты тогда сделала причёску, как у Машки. И халат накинула её.
— Уж какой нашла.
— И пахло от тебя, как от неё…
— Хорошие духи. Стойкие.
— Не знаю, зачем тебе это было надо. Очередная
игра? Ненавижу игры. Но… чего ты хочешь? Сейчас?— Чтобы ты сказал правду. Твоей жене. Твоему брату…
— И разрушил две семьи?
— Можно создать новую. Поверь, я буду хорошей женой. Не хуже Машки. Лучше. Много лучше. Вы ведь и так постоянно ссоритесь. Ты изменяешь ей. Она тебе. Оба делаете вид, что так и надо. зачем? Разведись. Женись на мне. И ты получишь не только жену, но и союзника.
— Нет.
— Я ведь могу и сама.
— Нет, — а это уже звучит тише. И жёстче. — Я тебе не позволю.
— Как, интересно?
— А вот так…
И следом раздался хрип. Такой страшный низкий звук.
— Нет человека, нет проблемы. Слышала такое? — этот голос проникал сквозь стену, вызывая дрожь. — Я ведь легко могу сделать, что и тебя не станет. Скажем, пропадёшь без вести. Где-то слышал, что каждый год тысячи людей пропадают без вести, Мила. А находят, увы, единицы… и всем будет грустно. Очень. Я организую поиски. Я объявлю награду…
Данилу мелко потряхивало. И Ульяна обняла его.
— Это всё прошлое, — зашептала она. — Это всё… оно уже было. Не надо бояться.
— А через некоторое время подберу какую-нибудь тихую милую женщину, которая заменит моему брату жену, а сыну — мать. И родит новых детей. Уже точно от него. Как тебе вариант?
— Ты…
— Ты ведь чуешь меня. Посмею.
— Д-да…
— А есть второй. Ты затыкаешься. Выбрасываешь из головы эту чушь. И вспоминаешь, что ты — хорошая женщина. Заботливая мать. Сына любишь. Роди второго и любви станет вдвое больше. С братцем моим не ладится? Я ему мозги вправлю. Всё будет отлично. Чего тебе ещё надо?
— Я…
— Он — моя семья. Не ты. И сын у меня уже имеется. А у Алёшки — отец. И они любят друг друга. Не надо это рушить, Мила. У меня на совести и без того грехов хватает. Так что не добавляй мне новых.
— И вот так просто? Оставить всё, как есть?!
— Решай сама.
— Решать… умереть или притворяться? Или… что ещё? Ах да, а не боишься, что я промолчу сейчас, но потом… вдруг да проболтаюсь? Случайно.
— Постарайся не пробалтываться. А если вдруг… что ж, Машка вряд ли простит, но ты права, у нас давно всё неладно и к разводу идёт. Так что разведёмся. При всём своём характере, она женщина разумная, в мои с Данькой отношения не полезет. Братец… тут сложнее. Но его я в любом случае не обижу. Если и будем расходиться, то не с пустыми руками. А вот тебя он из дому выставит. И если вспомнить, что у тебя брачный контракт, то уйдёшь ты с голой жопой.
— А ты бросишь сына?
— Сына — нет. И Алёшку заберу, коль Димка от него откажется. Адвокаты у меня есть. Помогут. А вот ты его больше не увидишь. Да. Пожалуй, так оно лучше всего будет… видишь, как отлично всё сложится! Даже убивать не надо.
— Ты… ты чудовище!
— Так, приходится. И потому, Милочка, думай… хорошо думай. Крепко. И не надо обмороки изображать. Не так сильно я тебя и придавил.
— Тогда я хочу долю, — от скрытой ярости в этом голосе Ульяну затрясло.
— Чего?