Ведьмы.Ру 2
Шрифт:
— Долю в компании. Можно небольшую. Можно и не мне. Алёшке. Ты ведь на Данилу часть акций переписал? Вот и Алёше подарок сделай. И работу. Нормальную, а не секретаршей у твоего братца. Она ему не нужна. У меня и образование есть. И мозги. И не бойся. Какой мне смысл вредить компании моего сына? Просто… сам видишь. Сидеть дома — это не моё… сразу в голову всякая ерунда лезет.
Пауза тянулась.
И тянулась.
— Хорошо, — произнёс Мелецкий-старший. — И рад, что мы, наконец, поговорили. Надеюсь, ты сдержишь слово.
— А ты — своё.
Звук шагов.
И Данила вздрагивает. А потом дверь открывается.
— А кто нас подслушивал? — тень ложится на порог, а потом появляются руки, белые и длинные, с красными яркими когтями. — Всё слышал, малыш? И что с тобой теперь делать?
Эти когти впиваются в плечи, подтягивая ближе.
— Нет человека, нет проблемы… так твой папочка сказал?
Глаза у неё чёрные, и Ульяна смотрит в эти глаза вместе с Данилой.
— Но если что… нет, это слишком просто. И слишком опасно. Мы с тобой иначе сделаем. Помнишь, я тебе показывала фокус с веревочкой?
Данилу отпускают, а в руке появляется цепочка с круглой подвеской.
— Смотри, как она крутится… смотри внимательно, и я дам тебе конфетку…
Подвеска качнулась, и Данила уставился на неё, как заворожённый.
А Ульяна поняла, что ещё немного и… и потому дёрнула его за руку. Вот сколько было сил, столько и дёрнула, вытаскивая и из комнатушки этой, и из воспоминаний.
И просто вот…
Она вынырнула.
И вернула себе способность дышать. И не только себе, потому что рядом судорожно и резко выдохнул Данила.
— Умница, деточка, — бабушкина сила обняла и успокоила, разом осадив засбоившее сердце. — Теперь вот выпей.
От трав пахло ромашкой и ещё летом.
— И ты выпей… и давайте там, заговорщики. Ужинать пора.
— И… что это было? — спросил Данила, когда к нему вернулась способность дышать. Голова гудела. Точнее было чувство, что там, внутри черепа, пусто. И в этой пустоте раскачивается свинцовый язык колокола, ударяясь о стенки черепа изнутри.
Бам, бам, бам…
— Моя вина, — Василий впервые выглядел взъерошенным. Даже галстук на бок сбился. — Я переоценил собственные возможности. Мне представлялось, что я имею дело со старой ментальной закладкой, удалить которую не так сложно, тем паче, что она не имеет дополнительной привязки к жизненно важным центрам.
— А… в итоге? — Данила взялся за голову двумя руками, надеясь, что это хоть как-то утихомирит колокол.
— В итоге… — демон смутился ещё больше. — К этой закладке был привязан блок на воспоминания. Так делать нельзя! Ни один опытный менталист не будет связывать воедино две техники, тем более у ребенка! А блок старый.
— Что ты… видел?
Колокол и вправду успокаивался, хотя это не радовало. Пока он гудел, Данила мог отговариваться болью. И отговорившись, в память не лезть.
— Ничего. Я не заглядывал в твоё сознание. Я просто убрал закладку и тем самым повредил блок. А
поскольку он был довольно мощным, то рассыпаясь, он потянул сознание. И… мне действительно жаль.— Да всё нормально…
— Я видела, — тихо сказала Ульяна. — И если не хочешь, ты можешь не рассказывать.
Данила и не стал бы.
Стыдно рассказывать о таком. Потому что… потому что дерьмо же. Одно дело просто любовницы. Ну бывает. Это в определённых кругах почти норма даже. Кривая, конечно, но понятная.
А это вот…
Это…
Язык и тот к горлу прилип. Но Данила его отлепил.
— Нет. Она в этой истории завязана по самое… хотя теперь многое понятно стало. Вы только не перебивайте, ладно? Дважды я это не расскажу. И… слушай, Вась, — внезапная идея дала надежду. — А воспоминания можно подделать?
— Да, — Василий кивнул. — Но сложно. Требует и личной силы, и немалого опыта.
С силой у Милочки были проблемы.
Опыт… сложно сказать.
Да и блок зачем, если подделка? И в целом… такие вещи проверить легко. Позвонить отцу, что ли? Данила ведь собирался. Вот прямо с утра и собирался, но то одно, то другое. А теперь звонить категорически не хотелось.
И что сказать?
Привет, бать. Я знаю правду, что ты мамке с Милкой изменил. И что Лёшка — твой сын. И по ходу, куда лучший, чем я…
— На, — Ляля протянула переливающийся шарик. — Приложи ко лбу. Вода боль и вытянет. Я тебя потом, если хочешь, отолью…
Звучало странновато, да и держать в руках воду без бутылки — тоже своеобразное впечатление. Будто в плёнку заключена, и холодненькая.
Что холодненькая — это хорошо. Можно думать о холоде, пока говоришь.
Рассказ получился коротким.
А главное, Данила вспомнил даже, как в тот день в кладовке оказался. Он Лёшку побил. Ну как… сперва они играли. Потом что-то там делили. И Лёшка начал отбирать машинку, а Данила не отдавал. Лёшка первым полез драться, Данила же просто толкнул.
Лёшка упал и расплакался.
Громко так.
Данила испугался, что отец будет ругаться. Тот всегда ругался, когда Данила плохо себя вёл. И потому убежал до того, как появилась нянька. Убежал и спрятался. Сколько ему было? Уже не младенец… да, пожалуй, перед школой почти.
И сидел там…
— Как-то вот так, — он закончил рассказ. А боль утихла. Прохлада от водяного пузыря проникла внутрь, а сама вода сделалась тёмной. И когда Ляля протянула руки, Данила просто вложил в них пузырь.
— Какая чёрная… выходит, она менталист?
— Слабый, — сказал Василий и прикрыл глаза. — Да, определённо. И необученный. Обученный не стал бы так рисковать. Закладка всплывала и её могли заметить. Это вызвало бы вопросы.
— Это и так вызывает вопросы, — нарушила молчание Элька. — И по-моему, сейчас самое время обратиться в полицию.
— Эм… — в полицию не хотелось. Вот категорически. И вовсе не потому, что придётся выложить не самые приятные семейные тайны, но они ж и другие вопросы задать могут.