Ведьмы.Ру 2
Шрифт:
Лёшка замолчал и сгорбился.
Кофе он так и не допил. Сидел, глядя в стаканчик, думая о чём-то своём. Потом вздохнул.
— Главное, другое… понимаешь, с каждым днём будто… что-то менялось. Во мне. И вокруг меня. Ощущение, что всю жизнь спал, а тут вдруг начал просыпаться. И видеть. И не то, чтобы я хотел видеть, оно само получалось. И то, что видел, оно было неправильным. Душным. Тяжёлым. Будто меня насильно засовывали в чужую историю, заставляли отыгрывать роль…
— И ты взбунтовался.
Если старушка была менталистом, то… то что она сделала? Сняла закладки, поставленные матушкой Лёшки в его голове? Защиту возвела? Или ещё что?
И как бы спросить помягче.
—
— Не психуй.
— Я не психую… точнее стараюсь. Как… знаешь, тоже… я раньше спокойным был, а тут вот… короче, не перебивай. Я съехать подумывал. Ну… невмоготу там стало… даже квартирку нашёл. Зарплата ж неплохая. Хватило бы на жизнь точно. И снял… но решимости не хватало, что ли? Мелкий первым заявил, что сваливает. Прямо вот за ужином. Вилку отложил, сказал, что задолбало его в кукольном домике жить. И что мы все психи, а он так не хочет. Ещё сказал, что поступать будет не туда, куда мама его поступить планировала, а в совсем другое место. И на курсы записался. Подготовительные. И подработку нашёл, на лето вот. Мама за сердце, а он только смеётся. Обозвал манипуляторшей. И заявил, что с него хватит, наелся уже… она обвинила, что папа его настроил. Ему скандал закатила. Такой дурдом.
— Я не знал.
— Ещё бы… это ж для своих. А для всех остальных у нас милая идеальная семейка, — улыбка у Лёшки получилась кривая. — Она потребовала, чтобы отец карточки мелкий заблокировал… ну, типа, побегает и вернется. А мелкий ответил, что он лучше на помойке будет жить, чем вот в её доме.
А ведь с младшим кузеном Данила почти и не общался. Нет, виделись, встречались, но как-то вот издали. Привет, пока… хотя с чего бы ему душевные разговоры заводить.
— Он и телефон выкинул, когда мама заявила, что у него ничего своего нет, только ею подаренное. Вот и выкинул. И ноут оставил. Всё оставил. Ушёл с одной сумкой… правда, телефон я ему новый купил. И с деньгами помог. Дал на билет и первое время. А там и бабулину квартиру я по доверенности сдал. Да и батя подкидывает.
А про отца он мягко произнёс.
И…
Или промолчать?
Нет, оно всё равно всплывёт, но… но если не от Данилы? А то получится, что он добивает остатки чужой семьи.
— То есть связь держите?
— Ага… маме не сказал. Она запретила его имя называть. Сказала, что раз он такой неблагодарный, то у неё нет сына.
— Это как-то…
Данила попытался представить, что ему нужно сделать, чтобы от него родители отказались. Отец… ну да, выпер. Но ведь за дело. А мама… надо бы ей позвонить и сказать, что он, Данила, дурак. И всегда дураком был. Особенно, когда стал считать себя взрослым и крутым, и потребовал, чтобы она его не беспокоила лишний раз.
Мол, надо будет, сам наберет.
А теперь вот…
— Я тогда решил чуть отложить уход. Ну, потому что побоялся, что её совсем накроет… она ж переживает. Наверное. Я думал, что переживает. А она… когда мы вдвоём остались, то стало совсем тяжко. Эти ужины. Расспросы, больше похожие на отчёты. И наставления. С кем встречаться. Кому и что говорить… твоему отцу я должен был каждый день звонить. Ты не подумай, дядька — классный мужик…
Кулак зачесался.
— Но какого? На кой ему каждый день звонить? И подарки… ладно, один раз, но чтоб каждую неделю?
— Какие подарки?
— Коньяк какой-то хитровывернутый. Я ж не пью, совсем в этом не разбираюсь, — Лёшка пожал плечами. — Мама откуда-то привезла и типа я должен был как от себя. Раз подарил. Другой… на третий отцу отнёс, а то ж как-то оно странно выходит.
Очень
странно.Прям до того, что Данила с трудом на месте сидит.
— А она разоралась, когда узнала. И как-то некрасиво так. Будто конец света случился… ну бутылка, так и что? Их хватает. А отец типа такой не достоин.
— А… в этой бутылке что-нибудь было? — у Данилы руки заледенели.
— В смысле?
— Там… типа насекомого? Паука там. Многоножки.
— Сдурел? — Лёшка уставился с удивлением. — Это ж элитный коньяк. Какие многоножки?
И можно ли выдыхать с облегчением? Или…
— Мы тогда поругались крепко… я уж совсем решил уходить, а она позвонила, попросила прощения. Сказала, что погорячилась и всё такое… вроде опять неудобно. Получается, что она старается мирно жить, я же вот фигнёй маюсь. Пока думал и гадал, ты вон… учудил.
Данила кивнул.
Учидил. Ещё как учудил. Хотя… может, оно и к лучшему. Если б не это вот учуждение, он бы, может, так и маялся дальше дурью, пока не домаялся бы до тихой изолированной палаты. Интересно, а со Стасом вышло бы перестукиваться, через стенку, скажем?
— Дядька в расстройстве… мне вон центр отдал… отдал было.
— А теперь что?
— Ничего. Тем же днём и закрыли. И нам доступ тоже. Что-то там изучают. А когда закончат — не понятно. Ты это… позвонил бы отцу. Он переживает.
— Ага, прям извёлся весь.
Получилось не то, чтобы резко, скорее уж обиженно, будто он, Данила, маленький ребенок, который на родителей дуется. Конфету не дали.
А дело ж не в этом.
И под укоризненным взглядом Лёшки стало совсем неловко.
— Так с матерью-то чего, — уточнил Данила. — Раз ты из дома уходить не собирался.
— Не собирался, а оно как-то… говорю ж, вчера пришёл, а она торт испекла. И по кухне вся прямо порхает. Кухарку отпустила. Прислугу всю. Сама на стол накрыла. Скатерть особая. Серебро. Мы его только по праздникам и доставали. Сервиз фарфоровый, который вроде как исторический и больше хранить, чем пользоваться… а главное, вроде всё красиво и мирно, но мне до того жутко стало, что… — Лёшка поёжился. — Как вспомню, так прямо… я у неё, мол, что за праздник. Даже как-то вот прикидывать стал, не пропустил ли чего важного. У меня-то и в календаре отмечено, ну, на всякий случай.
А вот у Данилы ничего не отмечено.
Он вообще не особо в праздниках разбирается, так то.
— А мама улыбается. Говорит, садись за стол. Мол, время пришло… я сел. Она подаёт… я ем. Она смотрит.
— Лютый ужас.
— Не издевайся. Она никогда так не смотрела раньше… знаешь, такой взгляд… я и описать не могу. Будто она свихнулась, причём давно. Но ем… а она выдохнула и давай щебетать, что всё складывается лучше некуда. Что ты сам во всём виноват и вообще давно пора было понять, что ты ни на что серьёзное не годен.
Правда.
Только всё равно обидно.
— И стало быть, мне нужно пользоваться моментом. Я и спросил, типа, как пользоваться
— А она
— А у неё план на двадцати листах. Клянусь. Все имена. Должности. И на каждого в корпорации досье. Кто и чем увлекается, к кому и как подъехать, чтоб симпатию вызвать. А на кого надавить. Мелкие грешки и средние…
Лёха затряс головой.
— И по её мнению я должен был… как это… налаживать контакты. Со многими она уже. Отметила лояльных, а вот остальные… но это ж всё, это бред. Ладно, быть управляющим над торговым центром, и то стрёмно. А тут же ж совсем другой уровень. Не мой. У меня ни опыта, ни знаний, ничего. Я ж не дурак, я понимаю, что корпорацией управлять — это совсем другое. Да и… не особо хочется, положа руку на сердце.