Ведьмы.Ру 2

Нехорошее.

— Зря, — а вот у Никитки было своё собственное мнение. — Борщ — это сила…

— … и вот она теперь каждый день захаживает. Я дядьке так и сказала. Ну на кой ему на старости лет эта дура? Он же ж со мной живёт. А всякому понятно, что в доме не может быть двух хозяек! Вот и до Шурки, небось, допёрло. Она и начала вроде как обо мне беспокоится, мол, годы идут, красота девичья вянет, а значится, надо меня поскорей пристраивать. А то если не пристроить…

Ляля сделала паузу. И новая её подруженька прям вперёд подалась.

— Что тогда?

— Тогда? А… тогда и буду одна-одинёшенька куковать, непристроенною бобылихою…

И слезу смахнула, до того жалко стало себя.

— Бедная… ты же такая красивая! — новая подружка сказала это вроде бы успокаивая, но всё одно с завистью, которую нельзя было не услышать. — У кого волосы делала?

— В смысле?

— Наращивала у кого. Такие… прям как настоящие!

— Они и есть настоящие.

— И не крашеные?

— Не… дядька не любит. Не одобряет. Говорит, что малевать рожу — это от лукавого. И что баба должна быть природною красотою красивая. Вот как я!

— Ага, — сказано это было презадумчиво. А новая знакомая склонилась над телефончиком. — Погоди… твой дядя, получается, Переплутов? Евгений Переплутов? Тот самый?

— Переплутов — это точно, а тот самый или нет — без понятия, — Ляля пожала плечами и, наклонившись, коснулась руки девушки.

С женщинами всегда сложнее было. И дело даже не в том, что очарование на них действовало куда слабее, чем на мужчин. Просто вот… сложнее. Слишком уж они переменчивые.

Прям как вода.

Эта ощущалась болотною. Ляле даже пришлось удержать себя, чтобы не одёрнуть руку. Нет, можно было бы и дальше болтать. Но утомительно ведь.

Да и разговорами кружить пришлось бы долго. А в неё ещё одна желеха не влезеть, не говоря уже об этом кофею, на кофей совершенно непохожем. Так оно всяко быстрее.

Блондинка моргнула.

— Тот самый Переплутов… — она развернула телефон, на экране которого застыла мрачная физия дяди Жени, глядевшего на мир тяжело и устало. Игорёк вчера снимок сделал, ночью уже, оттого и загадочный сумрак скрывал то, что находилось на заднем плане.

Статейку, значит, тоже разместить успел.

— И ты его единственная племянница?

— Ага, — Ляля держала новую подругу за кончики пальцев, не позволяя руку убрать. Хотя та и не пыталась.

— И единственная наследница?

Вода, пусть и болотная, всё же откликнулась.

— Ну, пока-то единственная. А вот женится на Шурке и настрогает своих с десяток, — откликнулась Ляля, чуть щурясь. — Тогда-то и всё…

— Это ужасно! — сказала блондиночка, чуть щурясь.

— Да не… оно и так-то… дядька ж крепкий. Он, хоть и пьёт, как не в себя, но кто ж не пьёт. Он же ещё своё, это… как его… экологически чистый самогон! Во! От него вреда немного… так что и без Шурки ещё лет тридцать протянет. Или вон сорок даже. А там что?

— Что?

— А там уже и мне шестьдесят. Небось, на кой мне в шестьдесят наследство? То-то и оно…

— А… — отклик стал яснее, и теперь можно было немного подтолкнуть, чтоб мысли свернули на нужное. — А ты…

— Ляля.

— Ляля, а не хотела бы стать наследницей сейчас? Погоди… — блондинка подняла сумочку и вытряхнула. — Ага… где тут… я сферу поставлю. Чтоб нас не подслушали…

Магия была колючей, и Ляля с трудом удержалась, чтобы не почесаться.

— В общем, кому другому я бы в жизни, — говорила девица всё одно шёпотом. — Но тебе…

— Подруге, — подсказала Ляля правильное, сжимая бледные пальцы. — Давней подруге…

— Точно… мы ж с тобой вместе… модельная школа!

— Именно.

— А потом ты куда подевалась?

— Так мамы не стало. Дядя вон забрал. Увёз…

— В глушь, — подхватила девица. — И держал в чёрном теле. Ничего, я тебе помогу. Точнее не я, но есть у меня один знакомый. Конечно, станет недёшево, но ты понимаешь, что иногда лучше вовремя поделиться и жить спокойно, чем…

— Надеюсь, Игорёк это пишет, — пробормотала Элька.

— А то, — Никита задрал майку и почесал бок, который даже в человеческом обличье отливал рыжиной. То ли из-за веснушек, то ли собственный Никиты естественный окрас был таким.

— Господи, — пусть связь была односторонней, Элька говорила шёпотом. И Ульяна вполне её понимала, потому что сама и дышать боялась, чтобы не спугнуть. — Она ведь как менталист…

— Не, она русалка. Они так, чуть приморочить могут. Ну мужиков больше, баб — меньше. Пока она рядом, то морок будет держаться…

— А как отойдёт, то всё?

— Может, и не всё… тут видишь, если эта деваха уверится, что и вправду с Лялькой дружила, то уже сама не повернёт взад. Даже если засомневается, то не такая ж дура, чтоб своему этому говорить. Но по ходу, всё получается… вон, щебечет. Надо дяде Жене звякнуть, чтоб готовился.

— Вот, — девица вытащила из сумочки пакетик. — Подсыпешь куда… что он там пьёт? Чай? Кофе?

— Самогон.

— А… кроме?

— Настойки. Виски может, хотя говорит, что у них там самогон неправильный. Коньяк ещё жалует, хотя тоже не всякий, — принялась перечислять Ляля. — Чачу так себе. Вино не любит, говорит, что от него никакой радости и только в туалет бегаешь, градус сливать, а шампанское…

— Ладно, — блондинка перебила. — Самогон тоже пойдёт. В общем, насыпаешь в самогон и звонишь по телефону… я предупрежу. И лучше бы побыстрей.

— Сейчас?

На Лялю уставился пустой взгляд. Кажется, она несколько переборщила с воздействием.

— Д-да… сейчас… конечно…

— А то вечером Шурка приедет, — добавила Ляля.

— Шурка? Нет, Шурка нам не нужна…

— Тогда звони.

— Кому?

— Своему другу. Скажи, что я заплачу за помощь. Очень хорошо заплачу… и сумочку подарю. Хочешь?

Если слова о деньгах отклика не нашли, то взгляд женщины впился в сумочку. И руки сами к ней потянулись.

— Звони, — Ляля сумочку отодвинула. — Сперва дядю устроим, а потом сумочка…

— Не, — Лёшка, выслушав рассказ, затряс головой. — Не… ну ты… она, конечно, с прибабахом, но не настолько же!

Правда сказал это не слишком уверенно.

— Проверить несложно. Если хочешь, — Данила заглянул в пустой стакан, прикинув, что третий в него точно не влезет. От кофе остался не столько горьковатый привкус собственно кофе, сколько назойливая сладость сиропа, которого, кажется, бахнули от души.