Ведуньин Двор

С ума спятила. Оюродивилась, с ужасом подумала Анея. Повредилась головою от горя.

— П-поживёт, Верея Велиславна?

— Ежели мы с тобой, милая, на задницах сидеть не будем, а ноги в руки — и на юг, за речку.

— А за речкой-то что?!

— Лекарство, — Верея так скалилась, что хоть саму Костлявую с неё рисуй. — Лекарство для Зорюшки нашей.

Тронулась. Точно. Нет от смерти лекарства, умершего ничто не поднимет.

Куда деваться? Что делать? Стукнуть обезумевшую старуху по голове, отобрать Ольга, встать перед кругом ведуний и ведунов, потребовать паренька себе?

— Уймись, девочка, — процедила сквозь зубы Верея Велиславна. — Посох мой, на крови выращенный, видела? Вот и лекарство для Зорюшки на крови замешено. Не твоей, не бледней; но моей и вражьей. А потому — собирайся, ученица, идём за реку. Ольга отошлём и выйдем.

— Ты, наставница, обезумела, — тоже сквозь зубы ответила Анея. — Какие лекарства?! Что ты несёшь? Убила девчонку, на зрячего погнала — мне, что ли, нос утереть хотела?

— Ай, молодца! — восхитилась старая ведунья. — Попрепираться со мной решила?

— Препираться я с тобой не буду, старая. А вот перед кругом — встану. Зорьку похороним. Ольга себе попрошу. Поняла? Не дам тебе его губить!

— М-м-м, хорошо, — невозмутимо отозвалась Верея. — Ну, а коль я тебе поклянусь, что знаю средство, что вернёт Зорю к жизни? Что ведомо мне снадобье, только мне, никому другому, что подействует? Поверишь ли? Обманывала ли я тебя? Лупить лупила, верно, — а обманывала?

Приходилось признать — нет.

— Не обманывала, — нехотя согласилась Анея.

— Так поверишь ли мне в последний раз? — тяжело воззрилась на неё старуха. — Пойдёшь со мной? Поможешь?

— Поможешь?

— Я, Анея, не боюсь никого уже и ничего. Ну, разве что Врана — так его все боятся. Смерть она смерть и есть. Ни позора не боюсь, ни стыда, ни осуждения. Круг пусть что хочет делает. Решит Ольга тебе отдать — слова не скажу. Но последнюю попытку Зорьку спасти — неужто не сделаешь? Со мною вместе?

Анея заколебалась. Уж слишком уверена в себе, слишком напориста старуха. И да, во вранье Верея Велиславна не замечена. Сурова, грозна, жестока даже — но правдива.

— А ты снадобье это на ком-то проверяла уже? — в упор спросила молодая ведунья. — Если да — то почему у наших увечных, у наших раненых его нет?

— Нет, — покачала головой Верея. — Снадобье это не всякому поможет. Моему ученику или ученице разве что. Тому, кто силу от меня сейчас воспринимает, с кем сама я силой делюсь. Давным-давно потеряла я… впрочем, неважно. Ну, Анея, веришь мне, что Зорьку спасти могу, или нет?! Решай. Коль не веришь, бери заступ, будем могилу копать. Хотя какая для пичуги-то могила…

Анее очень хотелось выкопать могилу для самой старухи.

— Хорошо, — наконец решилась она. — Коль о помощи просишь, наставница, помогу, чем поможется. Вот только чем?

— Матушка Верея! Я с вами!.. Сестрица моя…— влез было Ольг, но тотчас же и получил по заслугам.

— Молчи, недомерок! — сверкнула глазами старая ведунья. — Ты не помощь будешь, обуза! Нам с Анеей не про то, как тебе нос вытирать, думать нужно, а как сестру твою спасти! Вот к Добронеге Вольховне и отправишься, она рану твою управит. Всё понял? Перевязку ты, Анея, крепко наложила, хорошо. Дойдёт, не развалится.

— Верея Велиславна… — молодая ведунья подавила желание назвать старую наставницу «матушка», как в пору ученичества. — Ранен мальчуган, куда ж ты его отсылаешь? Сестра моя в Верхних Выселках, целый день пути, да не под гору, а в гору! Где ж Ольгу одному идти?

— Коль хочет справным ведуном сделаться, — невозмутимо сказала старуха, — то дойдёт. Пулю ты вытащила, кровь остановила, повязку наложила. Болит? — ведуном не станешь, коль с болью справиться не умеешь, превозмочь не получается!

— Я понимаю, матушка Верея! Я дойду! Добронегу Вольховну отыщу! Только сестрицу спасите!

— Вот! Вот теперь тебя хвалю я! — морщинистая рука Вереи осторожно погладила мальчишку по затылку. — Ступай, дорогой. Ты сильный, храбрый — дойдёшь.

— Верея Велиславна…

Нет, совсем олютовала старуха.

— Говорю тебе, дойдёт! — та аж ногой притопнула. — А ты, Анеюшка, давай — мешок за плечи, а ноги в руки, коль решилась! Да палку мне сходи выломай подходящую, у тебя получится.

Выломать палку получилось. Можжевельник отдал старый полусухой отствольник, крепкий, с живой жилкой в самой сердцевине. Для ведуньиной клюки — в самый раз.

Поклонившись кусту, поблагодарив его, тщательно залечив рану от среза и напитав землю под корнями щедрого можжевельника так, что расти ему теперь ещё добрых полвека, — Анея вернулась к старухе.

Верея Велиславна так и сидела, держа на руках неподвижную соколицу.

Зорька — сразу поняла молодая ведунья — была не жива и не мертва. Великое чародейство сотворила старая ведьма, но и цена непомерна оказалась. Спалила посох свой, на крови выращенный — даже мне этих чар не открыла, сквалыга этакая! — но девчонку вытащила. И что теперь делать намерена? Какое-такое «лекарство» на её крови да на крови врага? С этим ведуньи не шутят. Мёртвое — оно мёртвое и есть. Не до конца уходят предки, можно, если очень-очень постараться, вызвать духа, поговорить с ним; ну, или сами придут родители, к примеру, или деды-бабки, остеречь, коль смогут. Но в живой мир из смертных пределов никого вернуть не дано, нету ни чар таких, ни рун…

Старая ведунья приняла палку, кивнула коротко.

— Идём.

* * *

Ведунье собираться и долго, и скоро. Долго — потому что множество вещей и вещиц, которые забыть нельзя: снадобья, обереги, руны, разные разности, в которых сила — травы, коренья, когти да клювы, клыки и кости; камни особые, плетёнки из коры, всё в нужное время собрано, как должно управлено.

И скоро — потому что всё это ведунья носит всегда с собой. На шее, за пазухой, в поясных сумочках, в заплечном мешке. Никуда и никогда не уйдёт без снасти-припаса.

Потому что приходит нужда: подхватываешься с чем есть, в чём есть — и бежишь неведомыми тропами, звериными путями, дни считая да по звёздам путь определяя. И никто, кроме тебя, этим путём не пройдёт.

Через реку они переправились выше по течению, слушали лес, выжидали; но нет, сюда имперцы ещё не добрались. Старая Верея походила-походила, да и выходила плот, спрятанный под берегом, да так, что Анея вообще ничего не заметила.

— Ну, покажи мне, молодая, как идти можешь, — усмехнулась одними губами старуха. Глаза —сплошной лёд.