Ведунья. Проклятая любовь
Шрифт:
27 апреля 1857 года.
Заговорил Аграфенин след на любовное томление. Решил больше не ждать, хочется любить, и любить немедля!
2 мая 1857 года.
Сама пришла ко мне в поле. Была со мной долго, целую вечность. Чувство такое, что мне всё по плечу! Влюблен, как собака. Аж самому жутко делается. Ужель тоже приворожен? Страшная сила, страшное влечение. Все помыслы о Груньке.
5 мая 1857 года.
Побеседовали с тятенькой на предмет моей женитьбы. Тятенька был взъярен моим самодурством, велел расторгнуть приворот и откреститься от мысли об Аграфене.
20 июня 1857 года.
Посватался к Аграфене, поднес ей Соломонов перстень. Грунька рада до безумия, и я счастлив. Марфа союз наш не одобрила, но не отказать же ей тому, чьего наследника носит её дитятко? Смирилась, ведьма. Я сильнее её, боится. Перенёс Груньку в поместье. Негоже ей по лесам прятаться.
23 июня 1857 года.
Закатил бал с девками, гаданиями, прыжками через огонь. Привороты, известно, тоже были. Двое решили устранить неугодных. Услужил всем. Посадил ещё пяток мавочек на дубы вдоль ручья. Очарование, поют так нежно, жалостно. Душа радуется.
24 июня 1857 года.
Имел беседу с Аграфеной. Видите ли, ей не пришлось по вкусу моё празднование Купалы! Да как она смеет, дворовая девка! Только моё к ней большое чувство и желание обрести сына помешало размести её во прах. Не понимает, с кем пререкается, простолюдинка.
30 сентября 1857 года.
Долго был в отъезде. За то время Грунька всех моих русалок и духов распустила. Дрянная девка. Наделаю новых.
2 октября 1857 года.
Аграфена добреет с каждым днём. Зелье, что я ей подмешиваю в кофей, работает на славу. Брюхо растёт, сынок толкается. Непоседливый, сразу видать, Берзарин!
16 октября 1857 года.
Марфа приходила проведать дочь. Раскрыла мой хитрый замысел с зельем. Бранилась долго, выдул её взашей. Грунька со мной не говорит. Но ничего, образумится!
30 ноября 1857 года.
Опять склочная баба, тёща моя, приставала со свадьбой! Сказал, женюсь, когда Грунька от бремени разрешится! Не хозяин ли Григорий Берзарин слову своему?
29 декабря 1857 года.
Под Новый год навел сухоту на кое-кого по личной просьбе кое-кого. Кое-кто успешно издох, кое-кто мне уплатил кругленькое. Ничего выдающегося, но доволен. Ай-да Григорий, пёсин сын!
7 февраля 1858 года.
Аграфена разродилась девкой. Отобрал перстень, выгнал вон на мороз. Расстроен. Должен был родиться сын.» Вот мерзавец!
— А? — встрепенулась Настя и тут заметила, что к ним очень тихо подсел Памятов.
Старичок решил не перебивать Валеру. Он сидел и слушал его с горящими восторгом глазами.
— Мерзавец, говорю! — объяснил Зорин. — Сволочь этот мой предок, сказать нечего!
— Эт точно, — согласился Серёга. — Дальше давай.
— Кхм.
«8 февраля 1858 года.
Аграфена с перстнем сотворила неладное. Беру его — силы будто меньше. И будто от меня она уходит через него. Не возьму в толк, в чём тут дело. Пробовал ветром стать — не случилось. Духи разлетелись, в голове мутно. Пролежал целый
день. Не легчает. Прокляла, видать, ведьма.10 февраля 1858 года.
Пришла сама, без ребёнка. Выглядела иссохшей старухой, ясно прокляла, стерва. Ярилась, угрожала, страшное говорила. Скверно мне, сам был зол. Не было мочи развеять её, пришлось приказать дядькам расстрелять и у ручья схоронить. Перстень выбросил в ручей. Чую, погибель моя близка.
15 февраля 1858 года.
Горю. Душу будто черти жрут. Видится тятя, увещевает, кличет».
Всё.
Зорин проморгался и потёр лицо.
— Жесть, — констатировал Серёга. — Просто жесть.
— Ага, — пришибленно согласилась Настя. — Теперь я понимаю Аграфену.
— Друзья мои, это невероятно, — подал голос Михаил Ильич. — Вы открыли новые страницы биографии Берзариных! Я в неоплатном долгу перед вами. Валерий, могу смело сказать, вы абсолютно точно обладаете силами своего рода!
— Я польщен... — крайне мрачно пробормотал Зорин. — Только откуда я взялся? Если первенцем Григория стала дочь?
— Вот именно! — заметил Памятов. — Я предполагаю, что у последнего графа, а он имел множество романов, до Аграфены родился наследник, о котором он не ведал! И, скорее всего, в Невгороде. Графья частенько бывали у тамошней знати!
— Значит, я прямой потомок, — нахмурился Валера. — Михаил Ильич, у нас, у Зориных, только мальчики рождались. По одному. И всё. И... Теперь я знаю, что у меня за наследственность. Насть, как думаешь?
Приблудова хмуро кивнула и добавила:
— А я знаю, почему нам достался перстень. И... многое другое.
— Валерий! — позвал Зорина смотритель музея. — Я бы хотел вам кое-что отдать. Это бесценные вещи, но они всегда принадлежали Берзариным. Возьмите с пожеланием успехов!
И он протянул Зорину связку очень старых книг.
— Не уверен, что здесь всё. Но примите в дар.
— Спасибо.
Они распрощались со старичком-профессором и покинули его гостеприимный дом. Все трое были под впечатлением от прочитанного.
— Эх, — решил Валера разрушить оторопь друзей. — Я-то думал, что он мне мешочек графского золота даст.
Он плаксиво скривился, глядя на книги.
— Ага. И диадему подгонит, — добавила Настя. — Скажи спасибо, что нас вообще впустили, да еще и фолиантов насовали. И если ты такой граф, то возьми и наколдуй себе золота, а не попрошайничай.
— Ах ты так? — надулся Валера и вдруг нацелил пальцы на Настины джинсы: — а ну, расти жопища, расти!
Та аж подпрыгнула.
— Эй ты, ащеул?!
Валера заржал, как конь, и Приблудова бросилась на него в желании приструнить. Зорин подпрыгнул так, будто собрался обратиться ветром и улетучиться, но Настя ухватила его за воротник пальто. Его задорно улыбающаяся рожа была очень близко, и по ней почему-то хотелось то ли въехать кулаком, то ли провести губами.
— Ребят, хорош! — с ноткой ревности в голосе осадил их Серёга. Настя мгновенно образумилась и отпустила Валеру. — Настён, я, вообще, хотел предложить тебе покататься перед работой. Ты же сегодня к нам?