Велетская слава

– Времена меняются, Витослав, - хмыкнул Эбурис, - были времена, когда и саксы, жили бок о бок с фризами и велетами, имея общие города и общих князей – а сейчас саксы и фризы подвластны королю франков. Если бы ты видел, сколь обширные земли подвластны моему государю, сколь много народов ему повинуется – ты и сам бы понял, что лучше быть хорошим другом королю Карлу, чем князю Драговиту.

– Ты призываешь нас к предательству?
– произнес еще один старейшина, - худощавый мужчина в красном плаще и шапке из лисьего меха. На узком лице недоверчиво поблескивали серые глаза, тонкие пальцы нетерпеливо постукивали по резному столу.

– Я призываю к благоразумию, почтенный Вартислав, - покачал головой Эбурис, - разве купцу нужна война? И разве мало товаров в землях франков? Если будет мир в Саксонии и на землях ободритов – кому будет от этого плохо? И Драговит может жить в покое и достатке, вместо того, чтобы мутить воду в землях саксов и фризов, заключать союзы с данами и Бог знает кем еще. Ваш город богат и славен, в вашей власти закрыть сундуки, из которых князь велетов пригоршнями черпает золото, дабы потешить свою гордыню. Остановите его – и мой король не останется в долгу.

– А что еще хочет твой король? Не он ли разрушает святилища отеческих богов в землях саксов, не он ли заставляет креститься всех в своих землях и убивает тех, кто противится власти Распятого. Не этого ли он хочет и от укров?

Сказавший это был высоким человеком со строгим лицом, обрамленным крашеной в черное бородой. Такие же крашеные волосы ниспадали на черный же плащ наброшенной поверх темно-синей сорочки, расшитой по рукавам серебристыми изображениями неких тварей, похожих на ящериц. Серебряным был и трехглавый кумирчик, свисавший с шеи Всеведа – жреца Триглава, верховного бога Щетина.

– Мой господин радуется любому человеку или целому племени, что всем сердцем обратится к Христу, - сказал Эбурис, - но он не собирается силой заставлять вас принять Святое Крещение. Саксы – исконные подданные франков, поднявшие бунт против законного государя, - а разве годится, чтобы в одной державе люди поклонялись разным богам? В землях франков такое не принято – но Щетин, также как Рерик ободритов или велетская Ретра – вольные города, не слуги, но союзники короля Карла. Он суров к мятежникам, но милостив к друзьям и не станет вас принуждать менять веру. И наши купцы, прибыв в ваш город, будут оставлять со своих доходов десятину в храме Триглава.

Франк в упор посмотрел на верховного жреца и тот медленно кивнул в ответ.

– Нужно гадание, - сказал он, - завтра же бог даст ответ.

Эбурис пожал плечами и откинулся на спинку стула.

– Пусть так, - сказал он, - значит завтра все и решится.

Он прикрыл глаза, пряча торжество. Незадолго до этого он тайно, через ободритов, передал в храм Триглава множество золотых и серебряных предметов – ровно десятая часть из всего награбленного в святилищах саксов и фризов. Говорят, что здешний божок жаден до богатства – как и подобает дьяволу! Герцог не сомневался, что Триглав, а точнее его жрецы, дадут именно тот ответ, что ждет король франков.

Когда решение было принято, отцы города задали пир в честь гостей с Запада. Всевед не участвовал в торжестве – как и подобает жрецу, он собирался поститься перед завтрашним священнодействием. Ближе к ночи он покинул дом Витослава и уселся на колесницу, запряженную черными конями. Свистнул кнут и повозка помчалась по мощенным улицам, направляясь на вершину холма, где, нависал над всем городом величественный храм Триглава. Запоздалые прохожие почтительно кланяясь, прижимаясь к домам, чтобы пропустить верховного жреца Щетина.

Прибыв в храм, Всевед отпустил младших жрецов и, открыв тяжелую дверь, вошел внутрь храма. Зажженный им светильник из жира озарил колеблющимся светом великолепное убранство капища: стены его покрывали деревянные скульптуры и барельефы, изображавшие людей, птиц и зверей, вырезанные столь искусно, что казались живыми. В специальных нишах хранились серебряные и золотые чаши, выносившиеся по праздникам на общие пиры для самых знатных людей города. Здесь же хранилась десятина взятой на море или на суше добычи и рога, окованные золотом и украшенные драгоценными камнями, оружие и всяческая драгоценная утварь.

Посреди храма высился трехглавый идол, в два человеческих роста, с тремя серебряными головами под одной шапкой, из которой торчали натуральные козлиные рога. Все три пары глаз прикрывала золоченная повязка, на груди божества красовался серебряный полумесяц. Один из оскаленных ртов идола сжимал в зубах утку, из другого высовывалась голова свиньи, третья же голова держала во рту рыбу. Тремя мирам владеет Триглав-Чернобог и со всех трех царств ему поступает доля живых существ, в них обитающих. В годы же величайших бедствий или наоборот, наибольшего обилия, бог получал и человеческие жертвы. Возле главного бога Щетина полукругом стояли кумиры младших Богов. Все идолы были раскрашены яркими красками, ничуть не тускневшими и не облазившими от времени, не подвластными снегу, дождю, солнцу и ветру.

Позади идола виднелась небольшая дверь, из-за которой доносилось тревожное фырканье. Довольная улыбка искривила лицо Всеведа, когда он нащупал под полой плаща небольшой кувшинчик. Подойдя к двери, жрец отодвинул засов и вошел в темное помещение, пропахшее навозом и конским потом. Послышался стук копыт и на свет вышел вороной конь, необычайно рослый и жирный, с роскошной черной гривой. Этот конь, никогда не знавший ни всадника, ни какой-либо работы, был посвящен самому Триглаву, находясь под постоянным присмотром жрецов. Всякий раз, когда в Щетине думали идти на войну или пуститься в море для разбоя, гадали этим конем, заставляя его переступать через разложенные по земле девять копий. Покрыв коня красной попоной, Всевед выводил коня перед старейшинами, а в иные времена – и перед всем вечем, когда дело считалось особенно важным. Жрец проводил коня через копья по три раза взад и вперед; если конь не задевал копий ногами, то предвещалась удача, и народ шел на дело; если животное наступало на копья или, тем паче, перемешивало их, то задуманное предприятие отменялось.

Завтрашнее же гадание будет не о союзе с франками – на таком не настаивал даже Эбурис, - напротив, у Триглава будут спрашивать, стоит ли откликаться на призыв Драговита, выступить на войну против ободритов. Князь Рерика Вышан хочет оторвать Щетин от велетского союза и этого же хочет король Карл – поэтому его посланец и прибыл в Щетин. Если завтра конь перемешает копья – значит, поход на ободритов не угоден богам и Щетин не поддержит князя. И Всевед уже знал, чем обернется завтрашнее гадание – недаром он взял кувшинчик с приготовленным из редких трав зельем. Священного коня оно не убьет, но голову ему изрядно замутит – а значит, завтра конь будет спотыкаться и гадание не удастся – а ведь это и нужно франку.

Поглаживая тычущегося ему в плечо коня, Всевед достал кувшинчик, сковырнув просмоленную пробку, уже готовясь вылить зелье в кормушку.

– Вмешиваешься в волю богов, жрец!?

Не веря своим ушам, Всевед в ярости обернулся – никто не смел войти в святилище! Перед ним стояла молодая женщина в странном облачении – черная рубаха с короткими рукавами и непристойно укороченная юбка выше колен. На рубахе – глубокий вырез и меж упругих грудей висит на цепочке серебряная пластинка, изображавшая некое оскаленное существо, наподобие кота. Красивое лицо портила наложенная на левый глаз золотая повязка, вроде той, что прикрывала глаза самого Триглава.