Велик

— А не приходит ли в гениальную голову уважаемому боевому магу… чисто по теории вероятности… что жрецы, расспрашивающие о ведьме, доверия среди местных не вызовут?

Уважаемому боевому магу в гениальную голову это пришло.

Вместе со словами Анчара.

— Хм… — нахмурился его премудрие, но тут же просветлел лицом: — Не проблема! Я, кажется, помню одно простейшее заклинание иллюзии, которое мог бы в укромном местечке наложить на тебя… на нас…

Испепеляющий взор товарища заставил его слегка покраснеть:

— …или ты мог бы сам… как-нибудь?..

— Я - нет. Не моя специализация. Ни иллюзии, ни «как-нибудь», — сухо отрезал атлан. — И тебе не дам[39].

— Не очень-то и хотелось, — почти искренне пробурчал Мельников. — Тогда просто переоденемся — и всё.

— И перекрасимся? — ядовито подсказал Анчар.

— Тебе-то заче… — начал было Агафон — и под взглядом товарища, обжигающим, как все ветры Перечной пустыни, прикусил язык.

— Я кожу имел в виду, — сухо уточнил атлан.

— Ну… и кожу тоже… зачем… Бывают же в Мангангедоле белые моряки, например!

— Посмотри на себя и свои руки. Не говоря уже про твое лицо… на котором крупными лукоморским буквами написано «боевой маг», — ядовито фыркнул атлан.

— Сабрумайскими буквами, — уточнил его премудрие. — И причем тут моё…

— А притом, что мы похожи на моряков чуть меньше, чем на узамбарцев! — взорвался Анчар.

— А на купцов?

Анчар задумался и неохотно признал:

— Купцы, пожалуй, подойдут. Но для этого надо найти лавку, где продают заграничную одежду. В какой стороне тут торговые ряды? Или надо на базар идти?

Лавка нашлась через два квартала, в тенистом от полосатых навесов переулке, по которому фланировали состоятельные мангангедольцы и гости столицы. Фасады домов из желтого песчаника были почти не видны из-под растянутых, развешанных и просто наваленных на них товаров — изысканных нарядов из Шантони, узорных хорохорских платков, пестрых, как дворцовые клумбы, шатт-аль-шейхских ковров, вамаяссьских циновок, расписанных тиграми, пионами и томными девами, изукрашенного и не очень вондерландского оружия, чеканных гаттерийских подносов и блюд, изображавших на все лады похищение Золотого Руна двумя огнедышащими драконами, узамбарских картин из радужной травы на спилах баобабов, шитых золотой и серебряной нитью соланских занавесей…

Снова оглянувшись по сторонам и не заметив в толпе никого подозрительного[40], послушники как бы невзначай вошли в лавку верхней одежды, хозяин которой, коротышка-шахрай, заулыбался им в предчувствии больших денег, точно старым друзьям.

Через двадцать минут из лавки вышли два пижона в роскошных забугорских костюмах. Волосы одного из них покрывал странно топорщившийся хорохорский платок в красных и розовых розах.[41] Еще полминуты — и белый человек в аляповатой шали стал достопримечательностью всего торгового ряда, от первого купца до последнего зеваки.

— Ну, куда теперь? — Анчар одарил коллегу непередаваемым взглядом.

— Куда-нибудь на окраину? — из уголка рта промычал Агафон, немного подумал и добавил: — И не мог бы ты отойти от меня немного? Шагов на пятьдесят? А то подумают, что я с тобой знаком.

— Конспирация? — уважительно предположил атлан.

— Нет… платок… — скорбно поморщился Мельников и втянул голову в плечи под тяжелым, как чугунная сковорода, взором Анчара.

Каких-нибудь полчаса ходьбы бодрым шагом — и богатые кварталы остались позади, равно как и не очень богатые, и среднего достатка, и просто победнее, и искателей приключений на свои организмы окружила со всех сторон нищета в самых мерзких своих проявлениях.

Трех и двухэтажные дома, сложенные как попало из глиняных кирпичей, жались друг к другу как инвалидная команда, подслеповато щурясь не застекленными узкими окнами. Кривые, как след пьяной змеи, улочки петляли, то сходясь, то разбегаясь, то снова встречаясь друг с другом. Помои, над которыми вились тучи мух, ровным слоем устилали обочины, тротуары и дорогу, благо, сильно стараться им не приходилось: часто всё перечисленное умещалось на ширине в полтора метра. У стен, вяло пожевывая зеленую жвачку и односложно переговариваясь, сидели грязные старики и старухи. Рядом с дверями в какой-то бесконечной игре, ведомой одним им, возились дети, козы и собаки. Висевшее над всем этим зловоние, вязкое и застарелое, казалось, помнило поколения и поколения предков тех, кто сейчас тащился по грязным улицам в поисках еды, работы или жертвы.

Но все игры, перемещения и разговоры прекращались как по волшебству, стоило рядом появиться волшебной парочке.

— Куда теперь? — атлан хмуро зыркнул на коллегу.

— Да в принципе, пришли, наверное… — неуверенно пробормотал его премудрие. — Если это не злачные кварталы…

— Теперь куда? — сквозь зубы процедил Анчар, косясь на столпившихся за углом узамбарцев с палками в руках. — Ты уверен, что не нужно было остановиться хотя бы кварталов пять назад, когда нищие просили милостыню, а не собирались взять ее с боем?

— Да хоть куда! И пусть только попробуют! — раздраженный правотой атлана, фыркнул его премудрие и, не раздумывая и не выбирая, подошел к грязному лысому старику, подпиравшему спиной забор. — Эй, ты!

— Эй, — равнодушным эхом отозвался тот.

— Где у вас тут можно найти старуху-шептунью?

— Нету такой, — мазнув исподлобья оценивающим взглядом, отозвался старик.

— По важному делу!

— А ты из храма, что ли?

— Сам ты — из храма! Мы — забугорские купцы! Приплыли из… из самого Забугорья! Сегодня утром! — возмущенно вскинул голову Агафон.

Анчар гыгыкнул.

— Жену насмешил, — укоризненно покачал головой узамбарец.

Возмущение и гыгыканье поменялись ролями.

— Слушай, нгози, — вспомнив соирское обращение к небогатому, но достойному человеку, проговорил атлан. — Нам нужна шептунья, чтобы навести порчу на одного человека, который нехорошо обошелся с нами в порту.

— И чё? — апатично пошевелил бровями старик.

— И мы готовы оценить помощь… если ты покажешь, где ее искать… или его… в несколько экинов.

— В сколько? — вспыхнула первая искорка интереса за весь разговор, и взгляд узамбарца с новым интересом обежал новые с иголочки наряды чужаков, кошельки у пояса и сумки в руках.

— В несколько, — твердо вмешался Агафон. — Когда проводишь.

Старик отогнал с носа муху, пожевал губами, потер кулаком скулу — и кивнул:

— Пошли.

«А я тебе что говорил!» — Мельников бросил на товарища снисходительный взгляд.

Пропетляв по переулкам, узамбарец вывел клиентов в узкий, заваленный отбросами тупик: стены покосившихся домов встречались под острым углом, перегораживая улицу. Одна из них была глухой, без окон и дверей. Вторая могла похвастать одной дверью и втрое большим количеством окошек под самой крышей.