Великая армия Наполеона в Бородинском сражении

Итак. Историческая память о Бородинском сражении являет собою ряд самостоятельных историографических традиций, тесно связанных с особенностями исторического развития каждой нации. Несмотря на многократно провозглашавшееся стремление к «исторической объективности», мы чаще всего имеем дело с набором во многом замкнутых национальных традиций и интерпретаций памяти о Бородинском сражении. И все же преодоление «ловушек» национальной памяти, по нашему мнению, возможно. Во-первых, путем их выявления и идентификации, что мы и попытались сделать в 1-й главе. Во-вторых, путем обращения почти исключительно к первоисточникам, старательно обходя тем самым «капканы», возникшие в национальных историографиях. В-третьих, через процедуру «внутреннего включения» в характер жизни, чувств и языка сражавшихся на Бородинском поле людей.

Отечественная традиция изучения войны 1812 г. и Бородинского сражения длительное время находилась, большей частью, под влиянием и контролем властных институтов (монархическо-патриотических или советско-патриотических). Методами изучения были, в лучшем случае, позитивистско-традиционалистские или, в худшем варианте, – иллюстративно-восторженные. Человеческий аспект исследований был подчинен задаче последовательного воспроизведения заранее заданной схемы, которая, в свою очередь, покоилась на причудливом переплетении мифологем, освященных властью. С середины 1980-х гг. начался процесс быстрого расширения исследовательского инструментария, стали предприниматься попытки к постановке проблем, идущих вразрез с устоявшейся традицией. Параллельно с этим заметно усилилась и тенденция к чисто спекулятивному, поверхностному воспроизведению реалий 1812 года.

Зарубежные традиции изучения проблем 1812 года представлены несколькими национальными сегментами, нередко имеющими исключительно свою, неповторимую логику развития. Как правило, обращение к событиям Русской кампании Наполеона оказывалось связанным с особенностями того или иного этапа национальной истории французов, немцев, поляков, итальянцев, британцев, американцев и других народов. В конце ХХ – начале XXI в., наряду с ростом разнообразия методологических подходов и «интернационализацией» тем, одновременно обозначилось и стремление к сужению источниковой базы и поверхностному, нередко беллетризированному, подходу в описании событий 1812 года.

Двухсотлетний юбилей 1812 года вызвал определенный всплеск интереса к истории войны [543] . Прошел ряд важных конференций, в том числе международного характера, как в России, так и за рубежом, на которых неизменно подчеркивалась, во-первых, необходимость соединения достижений российской историографии, в особенности, последних двух десятилетий, с методологическими и презентационными поисками зарубежных коллег, а во-вторых, важность использования, наряду с новыми методологическими подходами и тематическими ракурсами, традиционных, позитивистско-фактологических, методов в изучении феномена 1812 года и Бородинского сражения в частности.

543

О противоречивости воздействия юбилейных мероприятий на результативность изучения событий 1812 года см.: Земцов В. Н. Память, убивающая прошлое (О праздновании юбилеев Большой европейской войны 1812–1814 гг.) // Запад, Восток и Россия: историческая политика и политика памяти. Вопросы всеобщей истории. Вып. 16. Екатеринбург, 2014. С. 208–223.

Глава 2 Армия Наполеона и ее солдат Человеческое измерение социального организма

Армия Наполеона и ее солдат…

Что заставляло наполеоновского солдата идти в бой, драться и умирать под Бородином? При всем многообразии проявлений индивидуальных чувств, характеров и мотиваций существовала и некая общая для всех схема поведения, заставлявшая многотысячные массы людей действовать так, а не иначе. Каково было устройство и действие этой сложнейшей машины социо- и психовласти? Каковы были социокультурные установки наполеоновского солдата? Из чего состояли тело и душа Великой армии? Только на фоне этой общей матрицы поведения и чувств можно понять и оценить те поступки живых людей, из которых, собственно, и оказалась соткана история Бородинского сражения.

2.1. Историография темы

Предметом научного интереса армия Первой империи стала с середины XIX в. Однако вплоть до ХХ в. внимание исследователей было сосредоточено на описании чисто военных структур и слабо затрагивало социальный, социокультурный и психологический уровни проблемы [544] . Только в 1904 г. вышла первая работа, автор которой капитан (позже – генерал) Тикси, выступивший под псевдонимом Ж. Морван, попытался дать антропологическую картину наполеоновской армии [545] . На основе главным образом мемуарной литературы и документов из «Корреспонденции Наполеона» автор предпринял попытку осветить такие проблемы, как порядок конскрипции, деятельность администрации, материальное стимулирование солдат и офицеров, роль маршей и сражений в жизни наполеоновского солдата, природа его энтузиазма и морали. На фоне достаточно поверхностного представления о наполеоновской армии, которое было широко распространено благодаря трудам Тьера, Мишле, Вандаля и др., работа Морвана предлагала критический взгляд на механизм функционирования армии Первой империи.

544

См., например: Sicard M. F. Histoire des institutions militaries des francaise. P., 1834. T. 3; Susane L. Histoire de l’ancienne infanterie francaise. P., 1849; Idem. Histoire de l’ancienne infanterie francaise. P., 1850–1853. T. 3–8; Idem. Histoire de la cavalerie francaise. P., 1874. T. 2–3; Idem. Histoire de l’artillerie francaise. P., 1874; Dussieux L. L’arm'ee en France. Histoire et organization. Versailles, 1884. T. 1–3; Belhomme V. Histoire de l’infanterie francaise. P., 1895. T. 4; Picard L. La cavalerie dans les guerre de la R'evolution et de l’Empire. Saamur, 1895–1896. T. 1–2; Jaquier L. La cavalerie francaise de 1800 `a 1815. P., 1899; Fallou L. La garde imperiale. 1804–1815. P., 1901; Picard E. L’artillerie francaise au XVIII si`ecle. Paris; Nancy, 1906; etc.

545

Morvan J. Le Soldat imperial. 1800–1814. P., 1904. T. 1–2. Были не лишены интереса и работы А. Шюке и Ф. Массона, в которых в б'oльшей степени, чем у Морвана, присутствовал личностный элемент: Chuquet A. 'Episodes et portraits. Plusieurs portraits de soldats de l’Empire. P., 1910; Masson F. Cavaliers de Napol'eon. P., s. a.

С 1930-х гг. берет начало просопографическое направление. Ж. Сис представил уникальный словарь генералов и адмиралов эпохи Революции и Первой империи [546] . Завершались 1930-е годы выходом книги генерала Ш. де Голля, в которой автор попытался вписать армию Первой империи в историческую эволюцию вооруженных сил Франции [547] . С начала 50-х гг. изучение структур наполеоновской армии возобновилось [548] , после чего на протяжении 60-х и 70-х гг. вышла целая серия работ [549] , осветивших не только социальное происхождение воинов Первой империи, их возрастную, образовательную структуры, роль военных в пополнении наполеоновского дворянства, но также затронувших проблему социальной ориентации и социальных связей внутри армии. Теперь армия Наполеона выглядела уже не как безмолвный механизм в руках великого диктатора, но как сложнейший, во многом самовоспроизводящийся и воздействующий на самого Наполеона организм.

546

Six G. Dictionaire biographique des g'en'eraux et amiraux de la R'evolution et l’Empire. P., 1934. T. 1–2. Сегодня это направление блестяще продолжают Д. и Б. Кюнтэны: Quintin D. et B. Dictionnaire des colonels de Napol'eon. P., 1996.

547

Gaulle Ch., de. La France et son arm'ee. P., 1938; Idem. Vers l’arm'ee de m'etier. P., 1934.

548

Godechot J. Les institutions de la France sous la R'evolution et de l’Empire. P., 1951; Brunon J. Grenadiers de Napol'eon. P., 1955.

549

Brunon J. et R. La Grande Arm'ee de 1812. Marseille, 1960–1962; Baldet M. La vie quotidienne dans les arm'ees de Napol'eon. P., 1964; Choury M. Les grognards et Napol'eon. P., 1968; Houdaille J. Les officiers de la Grand Arm'ee: etude par sondage sur l’^age, l’origigne r'egionale et le destin des officiers // R'evue de l’Institute Napol'eon. CVIII (1968); Idem. Pertes de l’arm'ee de terre sous le Premier Empire, d’apr`es les registres matricules // Population. Revue bimestrielle de l’institut national d’'etudes d'emographiques. 1972. N 1; Lucas-Dubreton L. Soldats de Napol'eon. P., 1977; Blond G. La Grande Arm'ee (1804–1815). P., 1979; Tulard J. Napol'eon et la noblesse l’Empire suivi de la liste complete des members de la noblesse imperiale. P., 1979.

Последними в ряду работ французских историков могут быть названы книги А. Пижара [550] , впрочем вызвавшие и критические отклики, работы Ж.-П. Берто (проанализировал социальный облик наполеоновского солдата, его чаяния, надежды и мотивы поведения) [551] , Ж.-Ж. Брежона (представил общую картину эпохи 1812 года, соединив элементы войны, политики, социальной жизни и культуры) [552] , а также монументальный обобщающий 4-томный труд директора Фонда Наполеона Т. Ленца [553] и работы Н. Петито [554] .

550

Pigeard A. L’arm'ee napol'eonienne. P., 1994; Idem. Dictionnaire de la Grande Arm'ee. P., 2002.

551

Bertaud J.-P. Quand les enfants parlaient de gloire. L’Arm'ee au Coeur de la France de Napol'eon. P., 2006.

552

Bregeon J.-J. 1812: La Paix et la Guerre. P., 2012.

553

Интересующий нас период и проблематика представлены в 3-м томе: Lenz T. Nouvelle histoire du Premier Empire. P., 2007. T. 3.

554

Petiteau N. Lendemains d’Empire: les soldats de Napol'eon dans la France du XIXe si`ecle. P., 2003; Idem. Guerriers du Premier Empire. Experience et memoires. P., 2011; etc.

Не менее интересно идет исследование армии Наполеона в англоязычной историографии. После того как в 1937 г. А. Вагтс поставил проблему милитаризма, выведя за рамки этого явления наполеоновскую систему цезаризма [555] , в Британии и США не утихают споры вокруг армии Первой империи. Интересным примером этой дискуссии стал спор о «движущих пружинах» наполеоновской армии, начатый в 1989 г. британским историком Дж. Линном. По его мнению, французская армия в конце XVIII – начале XIX в. прошла трансформацию из армии «добродетели» в армию «чести». При этом функционально армия стала играть ту же роль, которую играла аристократия при Старом порядке. Основным мотивационным фактором этой новой аристократии стала честь, понимаемая автором как соединение чувства воинской доблести с персональной материальной заинтересованностью в социальном продвижении и обогащении. При этом Наполеон, выступая как бог войны, как средоточие и источник этой воинской чести, тем самым легитимизировал свою власть. Американский историк О. Коннели немедленно выступил с критикой позиции Линна. По его мнению, переоценивать роль военной корпорации в управлении жизнью Франции и Империи не стоит. Точно так же не стоит воспринимать наполеоновскую армию как некую модель, которая навязывалась Наполеоном всему европейскому сообществу [556] .

555

Vagts A. The History of Militarism. N.Y., 1937.

556

Lynn J. A. Toward an Army of Honour: The Maral Evolution of the French Army. 1789–1815 // French Historical Studies. Vol. 16. 1989. № 1. P. 152–173. Возражения американского профессора О. Коннели (O. Connely) см. в том же номере (Р. 174–179).

В 1995 г. британский исследователь Ч. Дж. Исдейл, по сути, развил идеи Линна [557] . Во Франции к началу XIX в., как он полагал, образовалась мощная группа, интересы которой были связаны с перманентной войной и которая втянула в систему грабежа и милитаризированной экономики массы французского населения. Таким образом, Исдейл оценивал Великую армию как своего рода предшественницу армий тоталитарных обществ ХХ в.

Пожалуй, наиболее крупной работой в англо-американской историографии, посвященной феномену наполеоновской армии, является исследование Дж. Р. Элтинга, впервые вышедшее в 1988 г. [558] Автор попытался скрупулезно осветить все основные стороны жизни Великой армии – от ее происхождения до функционирования отдельных родов войск. Несмотря на энциклопедичность труда, Элтингу все же не удалось создать убедительной цельной картины. Работа американца Дж. Нафзигера, специально посвященная Великой армии 1812 г. и вышедшая в один год с книгой Элтинга, тоже представляла интерес [559] . Однако чисто военно-исторический подход автора к материалу не позволил ему увидеть внутренний механизм функционирования наполеоновской армии.

557

Esdail Ch.J. Op. cit.

558

Elting J. R. Op. cit. Далее цит. по изд. 1997 г.

559

Nafziger G. Op. cit.

Среди работ последнего времени особенно выделяется несколько беглая, но небезынтересная книга Р. Блауфарба «Французская армия 1750–1820» [560] , труд А. Форреста, британского историка, попытавшегося на основе изучения эпистолярного наследия периода Революции и Наполеоновских войн проникнуть в сознание и душу французского солдата [561] , книга Б. Мартина, обратившегося к теме солдатской дружбы, роли женщин, семьи, воспитания детей и к сфере сексуальности в эпоху Наполеона [562] , и книга американца М. Хьюза с говорящим названием «Выковывание Великой армии Наполеона: мотивация, военная культура и мужественность во французской армии, 1800–1808 гг.» [563] .

560

Blaufarb R. The French Army 1750–1820. Careers, Talent, Merit. Manchester, 2002.

561

Forrest A. Napoleon’s Men: The Soldiers of the Revolution and Empire. L., 2006.

562

Martin J. Napoleonic Friendship: Military Fraternity, Intimacy, and Sexuality in Nineteenth-Century France. New Hampshire, 2011.

563

Hughes M. Forging Napoleon’s Grande Arm'ee: Motivation, Military Culture, and Masculinity in the French Army, 1800–1808. N.Y., 2012.