Великая армия Наполеона в Бородинском сражении
Шрифт:
Наряду с великолепным трудом Даффи, в котором были использованы в основном классические методы исследования, в историографии 1970-х гг. наметилось новое направление, связанное с поисками иных ракурсов в исследовании и иной методологии. Это были, главным образом, работы Филиппа Дж. Хэйторнтуэйта и Отто фон Пивки (Д. Смита) [502] . В 1976 г. Хэйторнтуэйт издал работу, рассчитанную на широкую аудиторию и посвященную истории военной одежды в эпоху Отечественной войны 1812 г. За внешней популярностью этой книги скрывалось стремление через символику, военный мундир и военные аксессуары не просто показать перипетии кампании 1812 г., но и воссоздать живой образный мир того времени. Понимая, что одежда является сферой материальной жизни, через которую могут быть познаны важные человеческие стороны эпохи, Хэйторнтуэйт предложил многочисленные штрихи к «структурам повседневности» наполеоновской и, в меньшей степени, русской армий 1812 г. На основе воспоминаний, рисунков очевидцев (прежде всего, А. Адама и Х. Фабер дю Фора) и других материалов, Хэйторнтуэйт затронул характер взаимоотношений солдат и командиров Великой армии, дух наполеоновского войска и его отдельных частей, эмоциональный настрой бойцов и взаимоотношения разных наций в рамках единой европейской армии.
502
Haythornthwaite P. J. Uniforms of the Retreat from Moscow, 1812. Dorset, 1976 (См. также: Idem. The Napoleonic Source Book. L., 1990); Pivka O., von. Armies of 1812; Idem. Armies of the Napoleonic Era. Newton Abbey, 1979; etc).
Другой историк – О. фон Пивка (под этим именем скрывался британец Дигби Смит), предложил еще более оригинальную работу, предприняв попытку соединить в одной книге униформологический материал, анализ динамики потерь различных соединений Великой армии в 1812 г. (это он сделал на основе данных, опубликованных Г. Фабри) и собственные размышления о причинах неудачи Наполеона в русской кампании.
503
Pivka O. Armies of 1812. P. 157.
В 1976 и 1980 гг. в Англии появились два любопытных исследования в жанре военно-исторической биографистики, посвященные жизни М. И. Кутузова и М. Б. Барклая-де-Толли [504] , где затрагивалась тема Бородина. Бегло остановился на Бородинском сражении, не добавив по существу ничего нового, и Майкл Гловер, автор иллюстрированной истории «Наполеоновских войн» [505] . Достаточно традиционной выглядела и книга Найджела Николсона о Наполеоне в 1812 г., изданная в 1985 г. [506] Целиком скомпилировав на основе литературы картину событий, автор вместе с тем счел вправе заявить о том, что атака императорской гвардией могла бы стать решающей для хода сражения, однако не изменила бы результат всей кампании: захватив Москву, Наполеон вскоре столкнулся бы с воссозданной русской армией.
504
Parkinson R. The Fox of the North. Life of Kutusov, general of War and Peace. L., 1976 (2-е изд. вышло в том же году в Нью-Йорке); Josselson M., Josselson D. The Commander: a Life of Barclay de Tolly. Oxford, 1980. В многочисленных биографиях наполеоновских маршалов, вышедших в Англии, внимание Бородину было уделено скромное. См., например: Dunn-Pattison R. P. Napoleon’s marchals. L., 1909; Wattson S. J. By Command of the Emperor. A Life of marshal Berthier. L., 1957; Gallaher J. G. The Iron Marshal. A biography of Louis N. Davout. L., 1976; etc.
505
Glover M. The Napoleonic Wars: an illustrated history 1792–1815. L., 1979.
506
Nicolson N. Napoleon: 1812. L., 1985.
В конце 1980-х – середине 1990-х гг. среди британских историков возникла тенденция к выявлению исторических параллелей между эпохами борьбы Британии с наполеоновской Францией и с империей Гитлера. В этой связи их привлекал и вопрос о роли России в противоборстве Британии с враждебной ей континентальной Европой. По-видимому, традиция сопоставления Наполеона и Гитлера была заложена голландским профессором Питером Гейла, бывшим узником Бухенвальда, издавшим в 1949 г. книгу «Наполеон: За и Против», и по сей день чрезвычайно популярную в англосаксонском ученом мире [507] . Как мы уже упоминали, в 1957 г. британец У. Джексон опубликовал книгу «Семь дорог на Москву», в которой обратился к истории вторжения Наполеона и Гитлера в Россию, а в 1988 г. вышла работа Десмонда Сьюарда «Наполеон и Гитлер» [508] . Главные причины поражения Наполеона и Гитлера авторы видели не только в обширности русских пространств, особенностях климата, но, в неменьшей степени, и в непоколебимой стойкости русского правительства, народа и в «живучести русской армии».
507
Geyl P. Napoleon: For and Against. L., 1949.
508
Русское изд.: Сьюард Д. Наполеон и Гитлер. Смоленск, 1995.
В 1995 г., когда для Великобритании приобрел особую актуальность вопрос о формах европейского единства и о перспективах отношений Альбиона с европейскими континентальными державами, вышла работа преподавателя Ливерпульского университета Чарльза Дж. Исдейла «Войны Наполеона» [509] . В предисловии Исдейл счел своим долгом посетовать на то, что «новая научная история», вошедшая в моду в конце 1950-х гг. и склонная к использованию «изощренных современных методик и приемов», упорно обходит вниманием наполеоновскую эпоху. Исдейл же заявлял о готовности представить увлекательное исследование, демонстрирующее новый обобщающий взгляд на природу, характер и последствия Наполеоновских войн. Полагая империю Наполеона продуктом деятельности мощной милитаристской группы во Франции, возникшей благодаря стечению различных обстоятельств и стремящейся к полной гегемонии в Европе, Исдейл вместе с тем декларативно отвергал роль национальных народных движений в ликвидации этой империи. Точно так же и в событиях 1812 г. главную роль, по его мнению, сыграла не народная война, но военные просчеты Наполеона. В общем, хотя точка зрения автора и была спорной, но без сомнения, заслуживала внимания. Наполеон, по утверждению Исдейла, был в 1812 г. уже не таким динамичным руководителем, как в молодости; император заметно пополнел и начал болеть. Автор утверждал, что под Смоленском Наполеон упустил последний шанс на победу, хотя через несколько строк вдруг заявлял, что возможность одержать решительную победу под Бородином, оказывается, все еще была. Вместе с тем, «не имея никаких разумных причин», Наполеон отверг идею стратегического окружения русских. Вместо этого он решился на серию массированных фронтальных атак, которые требовали предельного напряжения сил от измотанной и деморализованной армии. У императора не оставалось другого выхода, как ввести в сражение всех оставшихся в резерве солдат, но делать этого он не стал. «Было ли дело в том, что император устал и был болен», или в том, что он «безнадежно ошибся в оценке реальной ситуации либо его просто оставило мужество» – на это автор счел возможным ответа не давать. Исход Бородинского сражения, констатировал он, предопределил окончательный проигрыш войны [510] . В целом книга Исдейла скорее рождала больше вопросов, в том числе в отношении концепции автора, чем проясняла важные проблемы, уже не раз до него поставленные исторической наукой [511] .
509
Esdail Ch.J. The Wars of Napoleon. L., 1995. Русский перевод: Исдейл Ч. Дж. Наполеоновские войны. Ростов-на-Дону, 1997.
510
Исдейл Ч. Дж. Указ. соч. С. 380–387.
511
См., например: Дунаевский В. А., Орлов А. Л. Книга парадоксов. О характере и значении Наполеоновских войн // ННИ. 1988. № 4. С. 182–187.
В 1993 г. известный в литературных кругах Британии и Швеции писатель Поль Бриттен Остин, живший в те годы в Южном Девоне, опубликовал первую часть трилогии, посвященной эпопее 1812 г. [512] Чандлер, предпославший предисловие к книге, с обоснованным восторгом отметил, что автор смог собрать, обработать и сопоставить между собой до 100 воспоминаний участников Русского похода. Действительно, Остину удалось создать внушительный образ мощного человеческого потока, подобного тому, который представил великий Э. Золя в романе «Разгром», с той только разницей, что британский автор предоставил участникам похода возможность говорить самим, без, казалось бы, посредничества писателя. В книге Остина удачно соединились таланты историка, писателя и журналиста. Вместе с тем книга, представившая живую ткань событий и человеческих чувств, была не лишена и недостатков. Нередко автор весьма вольно и некритически интерпретировал и соединял между собой воспоминания очевидцев, игнорируя особенности такого своеобразного источника, как мемуаристика, и допуская тем самым массу фактологических ошибок или представляя весьма спорные точки зрения. Так, по непонятным причинам, Остин перемешал ряд событий, произошедших 5, 6 и сентября [513] , лишив тем самым свои выводы, и без того весьма размытые, исторической достоверности. И все же Остин смог добиться того, чего не удавалось профессиональным историкам, – он воссоздал эмоционально-психологическую атмосферу, царившую в рядах Великой армии накануне, в день и после Бородинского сражения.
512
Austin P. B. The March on Moscow. L., 1993.
513
Ibid. P. 266–267, 283; etc.
К 11
часам дня 7 сентября, как писал Остин, отмечались явные признаки внутренней усталости наполеоновских солдат. Сам Наполеон, встревоженный отсутствием пленных, стал проявлять обеспокоенность ходом сражения. Несмотря на то что ему в конечном итоге удалось взять «большой редут», французские войска не вышли на Московскую дорогу, что единственно и могло решить исход боя. С большим писательским мастерством Остин смог показать метания Наполеона при принятии решения отказаться от использования гвардии. К концу сражения, не добившись решительного успеха, Наполеон все еще продолжал считать, что победу принесет взятие Москвы. Но вступление в древнюю столицу уже не имело значения из-за того, что русская армия так и не была разгромлена.В 1998 г. вышла еще одна книга Д. Смита (О. фон Пивки), на этот раз специально посвященная Бородину [514] . Дважды, в 1992 и 1993 гг., Смит побывал на Бородинском поле и, поддерживая постоянный контакт с участниками российского движения военно-исторической реконструкции (своеобразного аналога западного движения «Re-enactment»), смог воспользоваться рядом русских публикаций. Впрочем, основную канву событий Бородина Смит выстроил по работе Даффи, расширив ее за счет более широкого использования немецких воспоминаний и, в меньшей степени, русскоязычных материалов. В основе видения автором Бородинского сражения лежит парадокс: обе армии проявили сверхгероизм, а оба главнокомандующих выказали удивительную бездеятельность или, по крайней мере, не проявили «высокого стиля командования». Это проявилось, в частности, со стороны Наполеона уже при подготовке к сражению, когда он отказался принять план ночного обхода русских позиций Даву. Смит высказал предположение, что причина этого отказа могла заключаться как в болезненных страданиях, испытываемых императором в тот час, так и в тонкой сфере взаимоотношений Наполеона с маршалом, который предложил якобы лучший план. Однако через десять страниц, до известной степени противореча самому себе, автор удивлялся столь прекрасному размещению войск Великой армии перед сражением, «как будто Наполеон имел в руках копию русской диспозиции». Рассматривая ход сражения, Смит вполне убедительно повествовал о перипетиях борьбы за «флеши», в районе Старой Смоленской дороги, за батарею Раевского и на северном фланге. Он полагал, что рейд Уварова и Платова имел важнейшие последствия, так как русская армия, будучи расстроена, таким образом была спасена от полного разгрома. Русские потери за период 6–7 сентября он оценивал в 58 тыс., отмечая, что 8 –10 тыс. в течение нескольких последующих дней вновь присоединились к армии. О французских же потерях автор писал довольно размыто, хотя и приводил данные Деннье. Несмотря на, в целом, убедительную картину событий, Смит допустил многочисленные частные ошибки. Некоторые моменты просто вызывают удивление. Так, явно цитируя русского историка Геруа, Смит ссылался почему-то на немецкого ученого Хольцхаузена, а приказ Наполеона на сражение по непонятным причинам давал по английскому изданию «Войны и мира» Л. Н. Толстого [515] .
514
Smith D. Borodino. Moreton-in-Marsh, Gloucestershire, 1998.
515
Ibid. P. X, 45, 49–52.
В 2004 г., когда Д. Смит опубликовал очередную книгу, посвященную 1812 году [516] , вышло одно из обсуждавшихся в британской историографии сочинений по русской кампании Наполеона – «1812. Фатальный марш на Москву» А. Замойского [517] . Надо отдать должное – Замойский заметно расширил круг источников и литературы, который ранее, нередко уже традиционно, использовался в британской историографии. Автор активно использовал и русскоязычные материалы. И все же мы должны констатировать: многое, в том числе и применительно к Бородину, было рассмотрено весьма бегло, а суждения большей частью оказались достаточно традиционными, а нередко и спорными. Французские силы, оказавшиеся под Бородином, Замойский оценил примерно в 134 тыс. человек при 584 орудиях (полагая при этом, что 3/4 орудий были «легкими батальонными (?! – В.З.) пушками»), русские силы – в 154,8 –157 тыс. человек (при 640 орудиях), включая 10 тыс. казаков и 30 тыс. ополчения. Русская кавалерия, как он считал, была в лучшем состоянии, чем наполеоновская. Описывая само сражение, Замойский, к удивлению, допустил множество сомнительных утверждений, которые явно обнаружили его достаточно поверхностное представление об источниках и о ходе событий. Немало оказалось и откровенных неточностей: дивизия Морана почему-то оказывается в корпусе Нея, Ф. Меерхайм фигурирует как полковник, и т. д. Столь вольное обращение с историческими фактами заставляет сомневаться и в обоснованности тех цифр потерь, которые приводит автор: французские потери он называет в 28 тыс. человек, русские – от 38,5 до 58 тыс. Однако, явно заглянув в российскую энциклопедию «Отечественная война 1812 года», но не упоминая о ней, Замойский отметил, что «по более новым подсчетам» русские потери могли быть около 45 тыс. человек [518] .
516
Smith D. Napoleon against Russia. A concise history of 1812. Barnsley, S. Yorkshire, 2004.
517
Zamoyski A. 1812. Napoleon’s Fatal March on Moscow. L., 2004 (второе изд. – Нью-Йорк, 2005; русское изд.: Замойский А. 1812. Фатальный марш на Москву. М., 2013).
518
Zamoyski A. Op. cit. 2004. P. 258–288. В книге еще одного британского автора, вышедшей в 2009 г. (Spring L. 1812: Russia’s Patriotic War. Stroud, Gloucestershire, 2009), содержатся еще более сомнительные, чем у Замойского, утверждения.
Несколько более интересной представляется работа известного британского историка Д. Ливена [519] , отличающаяся нетривиальными оригинальными выводами и значительно более активным использованием российских материалов, в том числе и наработок, сделанных российскими авторами последних десятилетий (в том числе и не без обращения к книге американского историка А. Микаберидзе). По мнению автора, сражение при Бородине было своего рода «микрокосмом кампании 1812 года», в течение которой русское верховное командование заставило Наполеона вести войну так, как хотело оно, но не он [520] . По мнению автора, Наполеон располагал 130 тыс. солдат. Русская армия насчитывала 125 тыс. регулярного войска и 8,6 тыс. казаков. Потери составили 45–50 тыс. у русских и 35 тыс. у французов. Ливен придерживается мнения, что Кутузов действительно собирался сражаться на следующий после 7 сентября день и что он не планировал сдачу Москвы. К сожалению, работе Ливена оказались свойственны и явные недостатки. Так, автор отказался от необходимости глубокой проработки обширного комплекса первоисточников по Бородинскому сражению, совершенно оставил вне поля зрения документальную базу, исходившую от Великой армии, счел возможным не останавливаться на «частностях», хотя именно они нередко могли бы серьезно скорректировать и общие выводы по отдельным главам и по всему исследованию.
519
Lieven D. Russia against Napoleon. The True Story of the Campaigns of War and Peace. L., 2010 (русское изд.: Ливен Д. Россия против Наполеона. Борьба за Европу. 1807–1814. М., 2012).
520
Ibid. P. 195.
Подведем итоги развития британской историографии Бородинского сражения. Полагаем, что характерной ее чертой, несмотря на ряд исключений, является большая степень беспристрастности при оценке событий 1812 г. Стремясь к взвешенному анализу событий, многие британские авторы пытались воспользоваться по возможности всей доступной для них документальной и историографической базой, вне зависимости от ее «национального» происхождения. Нередко английская историография предлагала новые, оригинальные подходы в исследовании 1812 г. и Бородинского сражения – от фрагментарного использования количественных методов до психологических этюдов и униформологии. Наконец, характерной чертой стало пристальное внимание многих британских авторов к внутренней, человеческой стороне событий, когда выявлялись недоступные при традиционном исследовании срезы исторического прошлого. Вместе с тем британская историография демонстрировала и существенные недостатки. В отличие от французских историков, их английские коллеги совершенно игнорировали неопубликованные материалы, предпочитая в лучшем случае вводить в научный оборот малоизвестные публикации. Нередко предлагались «скороспелые» работы, явно рассчитанные на то, чтобы автор мог получить «осязаемый результат» в виде выхода книги, хотя и уступающей по глубине и масштабности опубликованным исследованиям. Наконец, британские авторы, затрагивая как бы вскользь спорные вопросы войны 1812 г. и Бородинского сражения и высказывая о них свое мнение, предпочитают, по большому счету, избегать критического и полномасштабного взвешивания всех «за» и «против». По причине этого решение практически всех ключевых проблем данного гигантского события оказывается вновь отложенным на будущее [521] .
521
Приведем один пример из сферы торговой рекламы недавнего прошлого. В Британии (по-видимому, в 2001 г.) появился хлеб «Бородинский». Чтобы хлеб хорошо продавался, реализаторы придумали маленькую историю об этом хлебе. Будто бы его испекла перед сражением у Москвы по старинным рецептам жена одного русского генерала, а затем раздала этот хлеб солдатам. Запах и вкус этого хлеба столь глубоко наполнили ощущения солдат чувством родины, что они выстояли и заставили французов в расстройстве отступить. Хлеб тот получил название «Бородинский». Употреблять его, как рекомендовала фирма, лучше всего с украинским салом. Так современная торговая реклама, идя вразрез с британскими историографическими традициями, воздействует на массовые представления англичан о Бородине!