Великая волшебница, вернувшаяся триста лет спустя

Уголки губ Синеглазки чуть приподнялись, он завтракал неторопливо и, учитывая очень неформальную обстановку, немного манерно, но красавчикам такое простительно.

Быстро покончив с угощением, я довольно откинулась на подушки, натянула на глаза шляпу и снова взялась за кружку.

Неодобрение Синеглазки я чувствовала кожей, но он ничего не сказал. Так я и сидела, потягивая винцо, отнятое у виконта дир-Га, когда тот пытался им соблазнить одну из моих соседок на совместную прогулку к пруду. Надеюсь, это добавит ему поводов для оплаты дуэли со мной.

Позавтракав, Синеглазка сложил грязную посуду в переносной коробок, закрыл его. И остался рядом. Солнечный свет становился всё теплее, сквозь ресницы я видела, как менялся его оттенок, и невольно представляла облик Синеглазки в это время… Сидит, наверное, с прямой спиной и расправленными плечами, ветерок треплет светлые пряди, а солнце подсвечивает ресницы и придаёт синеве его глаз невероятную яркость.

— Зачем ты меня тогда поцеловала?

Вот гад, я чуть не поперхнулась от неожиданного вопроса.

— Э-э, ты попросил в награду поцелуй…

— Я о случае до этого. Когда мы только встретились.

А, вот он о чём! Я уже и забыла. Невольная улыбка скользнула по губам: он был таким забавным в тот момент!

Почему?

Мне нужно было человеческое тепло, чтобы справиться с этим.

Я хотела почувствовать себя живой.

Это была острая потребность забыться, не думать о том страшном, что происходило вокруг.

Но любой из этих ответов добавил бы в эту солнечную атмосферу слишком много мрачности.

— Синеглазка, — выбрала назидательный тон старого мастера, поучающего нерадивого ученика. — Даже если ты почётный девственник в десятом поколении, ты должен знать, зачем люди целуются.

Тишина была мне ответом. И почему-то она показалась зловещей. Я даже приоткрыла глаз, чтобы заценить выражение этого прелестного лица: странное. Очень странное. Как будто по этому лицу только что кирпичом прилетело.

— Э-э… ты что, девственник? — я закрыла глаз, отчаянно пытаясь не дать губам растянуться в ухмылке. — Тогда прошу прощения за ироничный тон. Это, конечно, не тема для шуток. И, разумеется, тебе не нужно отвечать на мой вопрос.

Дико хотелось заржать, аж живот сводило, но я держалась: может, у него проблема, травма там душевная или что. Был бы он страшным и гадким, я бы не постеснялась высмеять эту тему, но такую замечательную породу надо беречь и размножать.

«Держись, Варда, держись», — просила себя. И, наконец, смогла расслабленно выдохнуть. Я даже решилась на объяснение! Сказала ровно, как само собой разумеющееся (впрочем, для меня так и было):

— Это отвлекает от проблем. Попробуй, сам увидишь.

— Мне кажется, без чувств это довольно скучно.

Оставалось только пожать плечами: для некоторых людей действительно важна эмоциональная часть процесса. Точнее, некоторые утверждали, что для них это так, но они могли лгать или заблуждаться. В обычной жизни я об этом не задумывалась: там, где я выросла, тело независимо от пола и возраста было товаром, которое прямо в публичном доме, подворотне или косвенно в различного рода отношениях выменивали на блага. И если обмен был к взаимному удовольствию, это было не более чем просто удачей участников сделки.

— Тц! — раздражённо щёлкнула языком. Мрачность в атмосферу всё же добавилась. — Ну, считай, что я с первого взгляда воспылала чувствами. С такой смазливой мордашкой неужели ты к этому не привык?

— Если ты воспылала чувствами, почему на полигоне отказалась целовать?

— Я поцеловала.

Разговор получался странным, словно мы говорили на разных языках или вкладывали разные смыслы в наши слова. Я не понимала, чего Синеглазка на самом деле хотел, но знала: сейчас в утешении я не нуждалась.

Покончив с первой кружкой, поняла, что ускоренный магией обмен веществ выдержал подобную хмельную нагрузку без особых проблем, и налила себе ещё.

— Если хочешь, можешь угоститься, — предложила щедро.

— Нам скоро на тренировку.

— Ты прав, оставайся трезвым, будешь меня ловить. У тебя это хорошо получается.

Так мы и сидели в странном молчании. Под внимательным взглядом Синеглазки я почти добралась до половины бутылки, когда вынуждена была признать, что это моя граница адекватности на втором круге.

По-прежнему ничего не говоря, мы собрали вещи. Я понесла свои через чердачное окно в комнату, Синеглазка просто спрыгнул с другой стороны крыши. А потом он встретил меня у ворот, чтобы проводить на утреннюю тренировку.

Он всегда меня теперь провожал, я к этому привыкла и не испытывала трудностей.

Но сегодня молчание тяготило. Попа чуяла проблему, интуиция нервно постукивала по тревожному колоколу.

Что-то было не так.

Что-то с разговором не так.

«А вдруг Синеглазка в меня влюбился?» — от этой мысли чуть не споткнулась. Покосилась на него. Синеглазка покосился на меня.

«Да ну нет!» — мысленно отмахнулась я. Но продолжала сомневаться. Во всех этих чувствах я не сильна.

И в конце концов решила просто отложить до лучших времён, может, он действительно просто очень высокоморальный и не приемлет поцелуев между малознакомыми людьми, а я не так поняла.

Определив всё так, выбросила эти мысли из головы, а когда впереди показались ворота на полигон, позволила ногам немного заплетаться. Улыбаясь, я шла чуть расхлябанно. Естественно, это привлекло внимание куратора Ван-Лера. Он и так подошёл хмурый, а, уловив ароматы вокруг меня, нахмурился ещё сильнее.

— За появление на тренировке в нетрезвом виде, кандидат Рохейз, вы отстраняетесь от занятий на пять дней.

С самым мутным видом я ждала продолжения.

— Вам назначается отработка на посадках в закрытой зоне! — добавил Ван-Лер строго. — Я в вас разочарован. Это недопустимое поведение.

Вот теперь изобразила раскаяние. Вытянулась по стойке смирно и попросила разрешения приступать к исполнению наказания.

Не было никакой необходимости шариться ночью возле стены, чтобы попасть в закрытую зону, достаточно было почитать свод правил и выбрать подходящее нарушение.