Великая война Сталина. Триумф Верховного Главнокомандующего

Одновременно он дал устные указания представителю Ставки маршалу Воронову, которые официально 20 июля были трансформированы в директиву Верховного командующему Брянским фронтом.

Теперь удача войны полностью перешла на сторону русских. К вечеру 23 июля немцы были отброшены на позиции, которые занимали в момент начала наступления 5 июня. «Все это, – пишет Штеменко, – было доложено И.В. Сталину в ночь на 24 июля, а утром Верховный главнокомандующий позвонил по телефону в Генштаб и распорядился, чтобы мы срочно подготовили поздравительный приказ войскам, победившим в Курской битве. Это был третий приказ подобного рода… Около 16 часов Антонова и меня вызвали в Ставку. Сталин был в радостном возбуждении.

Он не стал слушать наш доклад об обстановке, которая и без того была уже известна ему, а сразу потребовал зачитать вслух проект приказа… Когда дошло до вывода: «Таким образом, план летнего наступления можно считать полностью провалившимся…», Верховный главнокомандующий остановил чтение и продиктовал следующую вставку: «Тем самым разоблачена легенда о том, что немцы летом в наступлении всегда одерживают успехи, а советские войска вынуждены будто бы находиться в отступлении».

– Надо об этом сказать, – пояснил он. – Фашисты во главе с Геббельсом после зимнего поражения под Москвой все время носятся с этой легендой». Сталин делает правильный акцент, историки и разбитые немецкие фельдмаршалы будут носиться с этой легендой до гробовой доски; впрочем, их можно простить: обидно, «понимаешь…».

Победный приказ заканчивался фразой: «Вечная слава героям, павшим на поле боя в борьбе за свободу и честь нашей Родины!» Впоследствии к этой неизменной, ставшей канонической и обязательной для каждого поздравительного приказа фразе добавился призыв: «Смерть немецким захватчикам!» Но в приказе, посвященном победоносному завершению войны, эта концовка звучала как реквием: «Вечная слава героям, павшим в борьбе за свободу и независимость нашей Родины!»

За период боев с 5-го по 23 июля немцы потеряли свыше 70 тысяч солдат и офицеров. Было подбито и уничтожено 2900 танков, 195 самоходных орудий, 844 орудий полевых, уничтожено 1392 самолета и свыше 5000 автомашин.

Оборонительное сражение на северном фасе Курской дуги превентивно трансформировалось в наступательное. Положения плана «Полководец Румянцев» Сталин утвердил 1 августа. План предусматривал разгром противника в районе Белгорода и Харькова силами Воронежского и Степного фронтов, прорыв к Днепру и перекрытие путей отхода его из Донбасса.

Начав операцию 3 августа, фронты нанесли мощный удар южнее Курска. В результате Белгородско-Курской операции «Румянцев» 5 августа войска Степного фронта взяли Белгород и в этот же день на северном фасе армии Брянского фронта освободили Орел.

Накануне, 2 августа 1943 года, Верховный главнокомандующий сам выехал на фронт. Он решил проинспектировать подготовку к новым операциям. Генерал Серов и полковник Лукин получили указание готовить спецпоезд, а Орлов подал его с Каланчевки на переезд Кунцево. Состав спецпоезда имел безобидный вид. Он состоял из древнего паровоза, который вел машинист Виневский, жестких вагонов, платформ с дровами, сеном и песком, тщательно закамуфлированных. В карликовый салон-вагон царских времен Сталин поднялся первым. Он был в сером штатском пальто и фуражке с красной звездой. За ним последовали Берия, комендант дачи Ефимов; Верховного сопровождали охранники Кузьмичев и Раков.

До Гжатска поезд шел всю ночь. Отсюда Сталин поехал в штаб Западного фронта на «Виллисе». В этот же день на командном пункте, в районе Юхнова, он выслушал В.Д. Соколовского, доложившего обстановку о ходе подготовки операции фронта. Особенно тщательно обсуждались задачи танковых сил и артиллерии во взаимодействии с армиями.

Он прилег отдохнуть уже на рассвете, попросив Румянцева разбудить его ровно в пять. От Соколовского Сталин поехал в Юхнов, к главному маршалу артиллерии Воронову. По дороге сделали остановку. Минут сорок он прохаживался по лесу и, шумно дыша свежим воздухом, с горечью говорил:

– Какая тишина… Даже не верится, что кругом полыхает война и гибнут люди.

В Юхнове Сталин провел совещание с артиллеристами, а уже вскоре, в селе Хорошево под Ржевом, он принял доклад командующего Калининским фронтом А.М. Еременко. Сталин обстоятельно расспрашивал о снабжении войск боеприпасами и продовольствием, интересовался сведениями о противнике. Когда речь перешла к вопросу о предстоящем наступлении, он многозначительно подчеркнул: «Вот, товарищ Еременко, вы сдали врагу Смоленск – вам его надо и освобождать…»

Встреча завершилась 4 августа на станции Михалево. Сталин приехал сюда в сопровождении командующего фронтом. Спецпоезд уже стоял здесь, словно затерявшись среди путей. В вагонах было темно и пахло карболкой. Верховный удивился отсутствию света, и позвали проводника. Глубокий старец с казачьими усами и пышной бородой вытянулся во фрунт.

Сталин спросил: «Можно свет?» – «Так точно, товарищ Сталин, можно!» Старик по-прежнему стоял оцепенело, навытяжку, с поднятой рукой у козырька. Видя, что он так и не двинется с места, Сталин подошел и, отпустив его руку, с легким укором сказал: «Зачем так много почестей для нас».

За обедом он много шутил. Еременко вспоминал, что впервые видел его таким, и, когда при прощании генерал спросил, можно ли сообщать войскам о приезде Верховного главнокомандующего, услышал лаконичный ответ: «Да, конечно».

Пребывание в местах, где готовились новые бои, побудило его к оптимистическому осмыслению будущего. Теперь, после очевидных доказательств для всего мира, что Красная Армия не только может бить противника, но и наверняка завершит войну окончательной победой, Первый Маршал решил подчеркнуть триумфальность успехов своих полководцев и армий.

Вернувшись 5 августа из поездки на фронт, Сталин вызвал Антонова и Штеменко. «Если вы читали внимательно историю, – обратился Верховный к ним, – то знаете, что еще в древние времена, когда войска одерживали победы, в честь полководцев и их войск звонили все колокола. Не плохо бы и нам отмечать победы как-то более ощутимо, а не только поздравительными приказами. Мы думаем, – он кивнул на членов Ставки, сидевших за столом, – давать в честь отличившихся войск и командиров, их возглавляющих, салюты. И учинить какую-то иллюминацию…»

Понимая всю тяжесть и глубину трагичности войны, он не терял из поля зрения моральную составляющую борьбы, проходившей через сознание людей, для которых военное дело стало образом жизни. Он всячески стремился подчеркнуть общественное признание их талантов. 5 августа, в первом победном салюте в честь освобождения Орла и Белгорода, 124 орудия дали в столице 12 залпов трассирующими снарядами.

Позже, уже традиционно отмечая успех советских войск, залпы орудий делались холостыми выстрелами и сопровождались ракетным фейерверком. В стране установился привычный ритуал. Едва ли не каждый второй вечер внезапно прерывалась радиопередача, и «после томительной тишины звучали позывные мелодии «Широка страна моя родная». Затем раздавался голос диктора Левитана: «Внимание! Говорит Москва! Передаем важное сообщение! Приказ Верховного главнокомандующего…»