Великая война Сталина. Триумф Верховного Главнокомандующего

Но главными были военные вопросы. И в 13.15 к Председателю Совнаркома был приглашен заместитель наркома обороны Шапошников. Участник Первой мировой войны, выпускник Московского военного училища и Николаевской военной академии, полковник царской армии, Борис Михайлович пользовался особым уважением у Сталина.

Талантливый военный маршал Шапошников до августа 1940 года возглавлял Генштаб, и это он разрабатывал предвоенные планы армии. Направляя маршала на Западный фронт, перед совещанием с руководством армии Сталин обсудил с ним положение на фронтах и возможные дальнейшие действия.

Совещание с военными началось в 14.00. Кроме Молотова, Вышинского, Ворошилова и Шапошникова, в нем участвовали вошедшие в этот час в кабинет Вождя Тимошенко, Жуков и начальник оперативного управления Ватутин.

Я.Е. Чадаев вспоминал, что в первый день войны ему «довелось присутствовать на двух заседаниях у Сталина и вести протокольные записи этих заседаний. Что особенно запомнилось, это острота обсуждаемых вопросов на фоне отсутствия точных и конкретных данных у нашего высшего политического и военного руководства о действительном положении на фронтах войны. Несмотря на это, решения были приняты важные и неотложные».

Н. Ватутин доложил оперативную обстановку на фронтах, которой располагал Генеральный штаб. На Юго-Западном фронте противник особого успеха не имел. Шел тяжелый бой за Перемышль, но город держался. Хуже обстояли дела на Западном и Северо-Западном фронтах.

Уже в первые часы войны на Западном фронте 4-я армия Коробкова сдала Брест. С Северо-Западного фронта доносили о тяжелом положении левофланговой 11-й армии генерала Морозова и соседней с ней 8-й армии Собенникова.

Из рассмотрения документов первого периода войны очевидно, что на всех уровнях войсковой иерархии ахиллесовой пятой Красной Армии в эти дни стала и связь и объективная информация. Это проходит лейтмотивом многих публикаций. И дело даже не в том, что командующие армиями и фронтами не владели сведениями о противнике. Эту слепоту еще можно как-то объяснить. Но иначе как преступным нельзя охарактеризовать положение, при котором командующие, имея в частях радиостанции, осуществляли управление войсками с помощью посыльных с пакетами. Меду тем на вооружении армии были общевойсковые радиостанции РАТ, РАФ-КВ и РСБ-Ф и РБ, а также авиационные и танковые радиостанции.

Примечательно и то, что, по собственному признанию Жукова, именно он « лично отвечал за связь с войсками ». Однако в первые дни войны Генеральный штаб не только не владел достаточной информацией о положении своих войск и действиях противника, он вообще не осознавал реальной боевой обстановки.

Поэтому когда на совещании военных руководителей у Сталина после полудня была обсуждена третья директива , то ее замысел исходил не из учета реальной обстановки, а целиком основывался на планах и тех представлениях, которые существовали у начальника Генштаба и наркома обороны на осуществление «операции вторжения».

При этом «упреждающий удар» эклектически трансформировался в «ответный удар». Этот документ, уже являвшийся мертворожденным до его оглашения, ставил перед армиями всех фронтов задачу нанесения контрударов. В директиве, написанной Жуковым, указывалось:

«1. Противник, нанося главные удары из Сувалковского выступа на Олита и из района Замостье на фронте Владимир-Волынский—Радзехов, вспомогательные удары в направлениях Тильзит—Шяуляй и Седлец—Волковыск в течение 22.6, понеся большие потери, добился небольших успехов на указанных направлениях.

На остальных участках госграницы с Германией и на всей границе с Румынией атаки противника отбиты с большими для него потерями.

2. Ближайшей задачей войск на 23—24.6 ставлю:

а) концентрическими сосредоточенными ударами войск Северо-Западного и Западного фронтов окружить и уничтожить сувалкскую группировку противника и к исходу 24.6 овладеть районом Сувалки ;

б) мощными концентрическими ударами механизированных корпусов, всей авиации Юго-Западного фронта и других войск 5-й и 6-й А(рмий), окружить и уничтожить группировку противника, наступающую в направлении Владимир-Волынский, Броды. К исходу 24.6 овладеть районом Люблин ».

Далее, в исполнительной части, состоявшей из пяти пунктов и восьми подпунктов, шла конкретизация этого приказа, подготовленного для директивы наркома Тимошенко начальником Генерального штаба.

В своих «сочинениях» маршал постарался отмежеваться от этой лично им подготовленной директивы, утверждая, что якобы получил ее, лишь прибыв в штаб Юго-Западного фронта. Жуков, как он делал это всегда в щепетильных случаях, беззастенчиво лгал.

Эта операция, от отцовства которой Жуков нахально отказывался, являлась не просто детищем начальника Генштаба. Она была его идеей фикс. Еще в конце 1940 года по указанию командующего округом Жукова начальник штаба КОВО подготовил план военных действий на случай войны. В соответствии с ним ближайшей стратегической задачей Юго-Западного фронта во взаимодействии с 4-й армией Западного фронта был «разгром» вооруженных сил Германии на ее территории в районах Люблин , Тимашев, Кельце, Радом и Жешув, Ясло, Краков.

Запомним это магически манящее Жукова название Люблин . К нему, как в Рим, вели все дороги жуковской стратегии. Операция предусматривала три этапа. Первым шла «оборона на укрепленном рубеже по линии госграницы»; вторым – «наступление с утра 30-го дня мобилизации».

Третьим – был триумф! Разгром «главных сил противника восточнее р. Висла» и «преследование главных сил противника в направлении района Катовице – Краков».

Став начальником Генштаба, генерал армии развил эту победоносную идею. Нельзя не напомнить, что еще в середине мая в соображениях по плану стратегического развертывания Жуков предложил нанести упреждающий удар по германским войскам, находящимся в стадии развертывания.

Этот удар предусматривал задачей Западного фронта: силами 45 дивизий и 21 полка авиации «ударом левого крыла фронта в общем направлении на Варшаву и Седлец – Радом разбить Варшавскую группировку и овладеть Варшавой…».

При этом основная мощь Юго-Западного фронта в составе 122 дивизий и 91 полка авиации имела ближайшими задачами:

«а) концентрическим ударом армий правого крыла фронта окружить и уничтожить основную группировку противника восточнее р. Вислы в районе Люблин ;

б) одновременно ударом с фронта Сенява—Перемышль—Лютовиска разбить силы противника на Краковском и Сандомирско-Келецком направлении и овладеть районом Краков—Катовице—Кельце…»

Повторим и то, что именно с целью проведения такой крупномасштабной операции постановлением Политбюро от 21 июня начальнику Генштаба поручалось общее руководство Юго-Западным и Южным фронтами, с выездом на место. И вот теперь, в первый день войны, в кабинете Сталина высшее военное командование утвердило директиву № 3, дававшую санкции на проведение операции, которая должна была украсить Жукова лаврами победителя.

Однако если Жукова можно образно назвать «отцом» идеи проведения с началом войны «операций вторжения», то их «дедушкой» являлся не кто иной, как расстрелянный четыре года назад Тухачевский. Именно «маршал-подпоручик» был действительным автором такой стратегии, а Жуков лишь заимствовал этот сценарий у своего предшественника.

Излагая в лубянских подвалах свою концепцию «плана поражения», позволявшего подставить Красную Армию под разгром противника, Тухачевский писал в показаниях 1937 года: «развертывание на наших западных границах большого числа механизированных, кавалерийских и стрелковых соединений в штатах, близких к штатам военного времени, а также размещение в БВО и УВО крупных авиационных сил. Эти мероприятия позволили нам… поставить вопрос о том, чтобы сразу после объявления войны вторгнуться в Западную Белоруссию и на Украину …».