Великие поэты мира: Поэзия

1967

НЕВИДИМКА

Сижу ли я, пишу ли я, пью кофе или чай, Приходит ли знакомая блондинка — Я чувствую, что на меня глядит соглядатай, Но только не простой, а – невидимка. Иногда срываюсь с места Будто тронутый я, До сих пор моя невеста — Мной не тронутая! Про погоду мы с невестой Ночью диспуты ведем, Ну а что другое, если — Мы стесняемся при ём. Обидно мне, Досадно мне, — Ну ладно! Однажды выпиваю – да и кто сейчас не пьет! — Нейдет она: как рюмка – так в отрыжку, — Я чувствую – сидит, подлец, и выпитому счет Ведет в свою невидимую книжку. Иногда срываюсь с места Как напудренный я, До сих пор моя невеста — Целомудренная! Про погоду мы с невестой Ночью диспуты ведем, Ну а что другое, если — Мы стесняемся при ём. Обидно мне, Досадно мне, — Ну ладно! Я дергался, я нервничал – на выдумки пошел: Вот лягу спать и подымаю храп; ну, Коньяк открытый ставлю и – закусочки на стол, — Вот сядет он – тут я его и хапну! Иногда срываюсь с места Будто тронутый я, До сих пор моя невеста — Мной не тронутая! Про погоду мы с невестой Ночью диспуты ведем, Ну а что другое, если — Мы стесняемся при ём. Обидно мне, Досадно мне, — Ну ладно! К тому ж он мне вредит, – да вот не дале как вчера — Поймаю, так убью его на месте! — Сижу, а мой партнер подряд играет «мизера», А у меня «гора» – три тыщи двести. Побледнев, срываюсь с места Как напудренный я, До сих пор моя невеста — Целомудренная! Про погоду мы с невестой Ночью диспуты ведем, Ну а что другое, если — Мы стесняемся при ём. Обидно мне, Досадно мне, — Ну ладно! А вот он мне недавно на работу написал Чудовищно тупую анонимку, — Начальник прочитал, мне показал, – а я узнал По почерку – родную невидимку. Оказалась невидимкой — Нет, не тронутый я — Эта самая блондинка, Мной не тронутая! Эта самая блондинка... У меня весь лоб горит! Я спросил: «Зачем ты, Нинка?» «Чтоб женился», – говорит. Обидно мне, Досадно мне, — Ну ладно!

1967

ПЕСНЯ ПРО ПЛОТНИКА ИОСИФА, ДЕВУ МАРИЮ, СВЯТОГО ДУХА И НЕПОРОЧНОЕ ЗАЧАТЬЕ

Возвращаюся с работы, Рашпиль ставлю у стены, — Вдруг в окно порхает кто-то Из постели от жены! Я, конечно, вопрошаю: «Кто такой?» А она мне отвечает: «Дух Святой!» Ох, я встречу того Духа — Ох, отмечу его в ухо! Дух он тоже Духу рознь: Коль Святой – так Машку брось! Хочь ты – кровь голубая, Хочь ты – белая кость, — Вот родится Он, и знаю — Не пожалует Христос! Машка – вредная натура — Так и лезет на скандал, — Разобиделася, дура: Вроде, значит, помешал! Я сперва-сначала с лаской: То да сё... А она – к стене с опаской: «Нет, и всё!» Я тогда цежу сквозь зубы, Но уже, конечно, грубо: «Хочь он возрастом и древний, Хочь годов ему тыщ шесть, — У него в любой деревне Две-три бабы точно есть!» Я – к Марии с предложеньем, — Я на выдумки мастак! — Мол, в другое воскресенье Ты, Мария, сделай так: Я потопаю под утро — Мол, пошел, — А ты прими его как будто, Хорошо? Ты накрой его периной — И запой, – тут я с дубиной! Он – крылом, а я – колом, Он – псалом, а я – кайлом! Тут, конечно, он сдается — Честь Марии спасена, — Потому что, мне сдается, Этот Ангел – Сатана! ...Вот влетаю с криком, с древом, Весь в надежде на испуг... Машка плачет. «Машка, где он?» «Улетел, желанный Дух!» «Как же это, я не знаю, Как успел?» «Да вот так вот, – отвечает, — Улетел! Он псалом мне прочитал И крылом пощекотал...» «Ты шутить с живым-то мужем! Ах ты скверная жена!..» Я взмахнул своим оружьем... Смейся, смейся, Сатана!

1967

ДАЙТЕ СОБАКАМ МЯСА

Дайте собакам мяса — Может, они подерутся. Дайте похмельным кваса — Авось они перебьются. Чтоб не жиреть воронам, Ставьте побольше пугал. Чтобы любить, влюбленным Дайте укромный угол. В землю бросайте зерна — Может, появятся всходы. Ладно, я буду покорным — Дайте же мне свободу! Псам мясные ошметки Дали – а псы не подрались. Дали пьяницам водки — А они отказались. Люди ворон пугают — А воронье не боится. Пары соединяют — А им бы разъединиться. Лили на землю воду — Нету колосьев, – чудо! Мне вчера дали свободу — Что я с ней делать буду?!

1967

МОЯ ЦЫГАНСКАЯ

В сон мне – желтые огни, И хриплю во сне я: «Повремени, повремени — Утро мудренее!» Но и утром всё не так, Нет того веселья: Или куришь натощак, Или пьешь с похмелья. В кабаках – зеленый штоф, Белые салфетки, — Рай для нищих и шутов, Мне ж – как птице в клетке. В церкви – смрад и полумрак, Дьяки курят ладан... Нет, и в церкви всё не так, Всё не так, как надо! Я – на гору впопыхах, Чтоб чего не вышло, — На горе стоит ольха, Под горою – вишня. Хоть бы склон увить плющом — Мне б и то отрада, Хоть бы что-нибудь еще... Всё не так, как надо! Я – по полю вдоль реки: Света – тьма, нет Бога! В чистом поле – васильки, Дальняя дорога. Вдоль дороги – лес густой С бабами-ягами, А в конце дороги той — Плаха с топорами. Где-то кони пляшут в такт, Нехотя и плавно. Вдоль дороги всё не так, А в конце – подавно. И ни церковь, ни кабак — Ничего не свято! Нет, ребята, всё не так! Всё не так, ребята...

Зима 1967/68

МАРШ АКВАЛАНГИСТОВ

Нас тянет на дно, как балласты. Мы цепки, легки, как фаланги, А ноги закованы в ласты, А наши тела – в акваланги. В пучину не просто полезли, Сжимаем до судорог скулы, Боимся кессонной болезни И, может, немного – акулы. Замучила жажда – воды бы! Красиво здесь – все это сказки, — Здесь лишь пучеглазые рыбы Глядят удивленно нам в маски. Понять ли лежащим в постели, Изведать ли ищущим брода?! Нам нужно добраться до цели, Где третий наш без кислорода! Мы плачем – пускай мы мужчины: Застрял он в пещере кораллов, — Как истинный рыцарь пучины, Он умер с открытым забралом. Пусть рок оказался живучей, — Он сделал, что мог и что должен. Победу отпраздновал случай, — Ну что же, мы завтра продолжим!

1968

Я УЕХАЛ В МАГАДАН

Ты думаешь, что мне – не по годам, Я очень редко раскрываю душу, — Я расскажу тебе про Магадан — Слушай! Как я видел Нагайскую бухту да тракты, — Улетел я туда не с бухты- барахты. Однажды я уехал в Магадан — Я от себя бежал, как от чахотки. Я сразу там напился вдрабадан Водки! Но я видел Нагайскую бухту да тракты, — Улетел я туда не с бухты- барахты. За мной летели слухи по следам, Опережая самолет и вьюгу, — Я все-таки уехал в Магадан К другу! И я видел Нагайскую бухту да тракты, — Улетел я туда не с бухты- барахты. Я повода врагам своим не дал — Не взрезал вены, не порвал аорту, — Я взял да как уехал в Магадан, К черту! Я увидел Нагайскую бухту да тракты, — Улетел я туда не с бухты- барахты. Я, правда, здесь оставил много дам, — Писали мне: «Все ваши дамы биты!» — Ну что ж – а я уехал в Магадан, — Квиты! И я видел Нагайскую бухту да тракты, — Улетел я туда не с бухты- барахты. Когда подходит дело к холодам, — Пусть это далеко, да и накладно, — Могу уехать к другу в Магадан — Ладно! Ты не видел Нагайскую бухту — дурак ты! Улетел я туда не с бухты- барахты.

1968

* * *

Жил-был добрый дурачина-простофиля. Куда только его черти не носили! Но однажды, как назло, Повезло — И в совсем чужое царство занесло. Слезы градом – так и надо Простофиле: Не усаживайся задом На кобыле, Ду-ра-чи-на! Посреди большого поля – глядь – три стула, Дурачину в область печени кольнуло, — Сверху – надпись: «Для гостей», «Для князей», А на третьем – «Стул для царских кровей». Вот на первый стул уселся Простофиля, Потому что он у сердца Обессилел, Ду-ра-чи-на! Только к стулу примостился дурачина — Сразу слуги принесли хмельные вина, Дурачина ощутил Много сил — Элегантно ел, кутил и шутил. Погляди-ка, поглазей — В буйной силе Взлез на стул для князей Простофиля, Ду-ра-чи-на! И сейчас же бывший добрый дурачина Ощутил, что он – ответственный мужчина, — Стал советы отдавать, Крикнул рать И почти уже решил воевать. Дальше – больше руки грей, Ежли в силе! — Взлез на стул для королей Простофиля, Ду-ра-чи-на! Сразу руки потянулися к печати, Сразу топать стал ногами и кричати: «Будь ты князь, будь ты хоть Сам Господь — Вот возьму и прикажу запороть!» Если б люди в сей момент Рядом были — Не сказали б комплимент Простофиле, Ду-ра-чи-не! Но был добрый этот самый простофиля — Захотел издать Указ про изобилье... Только стул подобных дел Не терпел: Как тряхнет – и, ясно, тот не усидел... И очнулся добрый малый Простофиля У себя на сеновале В чем родили, — Ду-ра-чи-на!

1968

* * *

Красивых любят чаще и прилежней, Веселых любят меньше, но быстрей, — И молчаливых любят, только реже, Зато уж если любят, то сильней. Не кричи нежных слов, не кричи, До поры подержи их в неволе, — Пусть кричат пароходы в ночи, Ну а ты промолчи, помолчи, — Поспешишь – и ищи ветра в поле. Она читает грустные романы, — Ну пусть сравнит, и ты доверься ей, — Ведь появились черные тюльпаны — Чтобы казались белые белей. Не кричи нежных слов, не кричи, До поры подержи их в неволе, — Пусть поэты кричат и грачи, Ну а ты помолчи, промолчи, — Поспешишь – и ищи ветра в поле. Слова бегут, им тесно – ну и что же! — Ты никогда не бойся опоздать. Их много – слов, но все же, если можешь, Скажи, когда не можешь не сказать. Но не кричи этих слов, не кричи, До поры подержи их в неволе, — Пусть кричат пароходы в ночи... Замолчи, промолчи, помолчи, — Поспешишь – и ищи ветра в поле.

1968

* * *

Вот и разошлись пути-дороги вдруг: Один – на север, другой – на запад, — Грустно мне, когда уходит друг Внезапно, внезапно. Ушел, – невелика потеря Для многих людей. Не знаю, как другие, а я верю, Верю в друзей. Наступило время неудач, Следы и души заносит вьюга, Все из рук вон плохо – плачь не плачь, — Нет друга, нет друга. Ушел, – невелика потеря Для многих людей. Не знаю, как другие, а я верю, Верю в друзей. А когда вернется друг назад И скажет: «Ссора была ошибкой», Бросим на минувшее мы взгляд, С улыбкой, с улыбкой. Ушло, – невелика потеря Для многих людей... Не знаю, как другие, а я верю, Верю в друзей.

1968

ДВЕ ПЕСНИ ОБ ОДНОМ ВОЗДУШНОМ БОЕ

I. Песня летчика

Их восемь – нас двое, – расклад перед боем Не наш, но мы будем играть! Сережа, держись! Нам не светит с тобою, Но козыри надо равнять. Я этот небесный квадрат не покину — Мне цифры сейчас не важны: Сегодня мой друг защищает мне спину, А значит – и шансы равны. Мне в хвост вышел «мессер», но вот задымил он, Надсадно завыли винты, — Им даже не надо крестов на могилы — Сойдут и на крыльях кресты! Я – «Первый», я – «Первый», – они под тобою! Я вышел им наперерез! Сбей пламя, уйди в облака – я прикрою! В бою не бывает чудес. Сергей, ты горишь! Уповай, человече, Теперь на надежность строп! Нет, поздно – и мне вышел «мессер» навстречу, — Прощай, я приму его в лоб!.. Я знаю – другие сведут с ними счеты, — Но, по облакам скользя, Взлетят наши души, как два самолета, — Ведь им друг без друга нельзя. Архангел нам скажет: «В раю будет туго!» Но только ворота – щелк, — Мы Бога попросим: «Впишите нас с другом В какой-нибудь ангельский полк!» И я попрошу Бога, Духа и Сына, — Чтоб выполнил волю мою: Пусть вечно мой друг защищает мне спину, Как в этом последнем бою! Мы крылья и стрелы попросим у Бога, — Ведь нужен им ангел-ас, — А если у них истребителей много — Пусть пишут в хранители нас! Хранить – это дело почетное тоже, — Удачу нести на крыле Таким, как при жизни мы были с Сережей И в воздухе, и на земле.

II. Песня самолета-истребителя

Я – «ЯК», истребитель, – мотор мой звенит, Небо – моя обитель, — А тот, который во мне сидит, Считает, что – он истребитель. В этом бою мною «юнкерс» сбит — Я сделал с ним, что хотел, — А тот, который во мне сидит, Изрядно мне надоел! Я в прошлом бою навылет прошит, Меня механик заштопал, — А тот, который во мне сидит, Опять заставляет – в штопор! Из бомбардировщика бомба несет Смерть аэродрому, — А кажется – стабилизатор поет: «Мир вашему дому!» Вот сзади заходит ко мне «мессершмитт», — Уйду – я устал от ран!.. Но тот, который во мне сидит, Я вижу, решил – на таран! Что делает он?! Вот сейчас будет взрыв!.. Но мне не гореть на песке, — Запреты и скорости все перекрыв, Я выхожу из пике! Я – главный, а сзади... Ну чтоб я сгорел! — Где же он, мой ведомый? Вот он задымился, кивнул – и запел: «Мир вашему дому!» И тот, который в моем черепке, Остался один – и влип, — Меня в заблужденье он ввел – и в пике Прямо из мертвой петли. Он рвет на себя – и нагрузки вдвойне, — Эх, тоже мне – летчик-ас!.. Но снова приходится слушаться мне, — И это – в последний раз! Я больше не буду покорным – клянусь! — Уж лучше лежать на земле... Ну что ж он не слышит, как бесится пульс: Бензин – моя кровь – на нуле! Терпенью машины бывает предел. И время его истекло, — И тот, который во мне сидел, Вдруг ткнулся лицом в стекло. Убит! Наконец-то лечу налегке. Последние силы жгу... Но что это, что?! Я – в глубоком пике. — И выйти никак не могу! Досадно, что сам я не много успел, — Но пусть повезет другому! Выходит, и я напоследок спел: «Мир вашему дому!»