Великие поэты мира: Поэзия

1971

МИЛИЦЕЙСКИЙ ПРОТОКОЛ

Считай по-нашему, мы выпили не много — Не вру, ей-богу, – скажи, Серега! И если б водку гнать не из опилок, То чё б нам было с пяти бутылок! ...Вторую пили близ прилавка в закуточке, — Но это были еще цветочки, — Потом – в скверу, где детские грибочки, Потом – не помню, – дошел до точки. Я пил из горлышка, с устатку и не евши, Но – как стекло был, – остекленевший. А уж когда коляска подкатила, Тогда в нас было – семьсот на рыло! Мы, правда, третьего насильно затащили, — Ну, тут промашка – переборщили. А что очки товарищу разбили — Так то портвейном усугубили. Товарищ первый нам сказал, что, мол, уймитесь, Что – не буяньте, что – разойдитесь. На «разойтись» я сразу ж согласился — И разошелся, – и расходился! Но если я кого ругал – карайте строго! Но это вряд ли, – скажи, Серега! А что упал – так то от помутненья, Орал не с горя – от отупенья. ...Теперь дозвольте пару слов без протокола. Чему нас учит семья и школа? Что жизнь сама таких накажет строго. Тут мы согласны, – скажи, Серега! Вот он проснется утром – протрезвеет – скажет: Пусть жизнь осудит, пусть жизнь накажет! Так отпустите – вам же легче будет: Чего возиться, раз жизнь осудит! Вы не глядите, что Сережа все кивает, — Он соображает, все понимает! А что молчит – так это от волненья, От осознанья и просветленья. Не запирайте, люди, – плачут дома детки, — Ему же – в Химки, а мне – в Медведки!.. Да, все равно: автобусы не ходят, Метро закрыто, в такси не содят. Приятно все-таки, что нас тут уважают: Гляди – подвозят, гляди – сажают! Разбудит утром не петух, прокукарекав, — Сержант подымет – как человеков! Нас чуть не с музыкой проводят, как проспимся. Я рупь заначил, – опохмелимся! И все же, брат, трудна у нас дорога! Эх, бедолага! Ну спи, Серега!

1971

ПЕСНЯ О ШТАНГИСТЕ

Василию Алексееву

Как спорт – поднятье тяжестей не ново В истории народов и держав: Вы помните, как некий грек другого Поднял и бросил, чуть попридержав? Как шею жертвы, круглый гриф сжимаю — Чего мне ждать: оваций или – свист? Я от земли Антея отрываю, Как первый древнегреческий штангист. Не отмечен грацией мустанга, Скован я, в движениях не скор. Штанга, перегруженная штанга — Вечный мой соперник и партнер. Такую неподъемную громаду Врагу не пожелаю своему — Я подхожу к тяжелому снаряду С тяжелым чувством: вдруг не подниму?! Мы оба с ним как будто из металла. Но только он – действительно металл. А я так долго шел до пьедестала, Что вмятины в помосте протоптал. Не отмечен грацией мустанга, Скован я, в движениях не скор. Штанга, перегруженная штанга — Вечный мой соперник и партнер. Повержен враг на землю – как красиво! — Но крик «Вес взят!» у многих на слуху. «Вес взят!» – прекрасно, но несправедливо: Ведь я внизу, а штанга наверху. Такой триумф подобен пораженью, А смысл победы до смешного прост: Все дело в том, чтоб, завершив движенье, С размаху штангу бросить на помост. Не отмечен грацией мустанга, Скован я, в движениях не скор. Штанга, перегруженная штанга — Вечный мой соперник и партнер. Он вверх ползет – чем дальше, тем безвольней, — Мне напоследок мышцы рвет по швам. И со своей высокой колокольни Мне зритель крикнул: «Брось его к чертям!» Еще одно последнее мгновенье — И брошен наземь мой железный бог! ...Я выполнял обычное движенье С коротким злым названием «рывок».

1971

* * *

Так дымно, что в зеркале нет отраженья И даже напротив не видно лица, И пары успели устать от круженья, — И все-таки я допою до конца! Все нужные ноты давно сыграли, Сгорело, погасло вино в бокале, Минутный порыв говорить — пропал, — И лучше мне молча допить бокал... Полгода не балует солнцем погода, И души застыли под коркою льда, — И, видно, напрасно я жду ледохода, И память не может согреть в холода. Все нужные ноты давно сыграли, Сгорело, погасло вино в бокале, Минутный порыв говорить — пропал, — И лучше мне молча допить бокал... В оркестре играют устало, сбиваясь, Смыкается круг – не порвать мне кольца... Спокойно! Мне лучше уйти улыбаясь, — И все-таки я допою до конца! Все нужные ноты давно сыграли, Сгорело, погасло вино в бокале, Тусклей, равнодушней оскал зеркал... И лучше мне просто разбить бокал!

1971

КОНИ ПРИВЕРЕДЛИВЫЕ

Вдоль обрыва, по-над пропастью, по самому по краю Я коней своих нагайкою стегаю, погоняю... Что-то воздуху мне мало – ветер пью, туман глотаю, — Чую с гибельным восторгом: пропадаю, пропадаю! Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее! Вы тугую не слушайте плеть! Но что-то кони мне попались привередливые — И дожить не успел, мне допеть не успеть. Я коней напою, я куплет допою — Хоть мгновенье еще постою на краю... Сгину я – меня пушинкой ураган сметет с ладони, И в санях меня галопом повлекут по снегу утром, — Вы на шаг неторопливый перейдите, мои кони, Хоть немного, но продлите путь к последнему приюту! Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее! Не указчики вам кнут и плеть. Но что-то кони мне попались привередливые — И дожить не успел, мне допеть не успеть. Я коней напою, я куплет допою — Хоть мгновенье еще постою на краю... Мы успели: в гости к Богу не бывает опозданий, — Что ж там ангелы поют такими злыми голосами?! Или это колокольчик весь зашелся от рыданий, Или я кричу коням, чтоб не несли так быстро сани?! Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее! Умоляю вас вскачь не лететь! Но что-то кони мне попались привередливые — Коль дожить не успел, так хотя бы – допеть! Я коней напою, я куплет допою — Хоть мгновенье еще постою на краю...

1972

БЕЛОЕ БЕЗМОЛВИЕ

Все года, и века, и эпохи подряд Все стремится к теплу от морозов и вьюг, — Почему ж эти птицы на север летят, Если птицам положено – только на юг? Слава им не нужна – и величие, Вот под крыльями кончится лед — И найдут они счастие птичее Как награду за дерзкий полет! Что же нам не жилось, что же нам не спалось? Что нас выгнало в путь по высокой волне? Нам сиянье пока наблюдать не пришлось, — Это редко бывает – сиянья в цене! Тишина... Только чайки – как молнии, — Пустотой мы их кормим из рук. Но наградою нам за безмолвие Обязательно будет звук! Как давно снятся нам только белые сны — Все иные оттенки снега занесли, — Мы ослепли – темно от такой белизны, — Но прозреем от черной полоски земли. Наше горло отпустит молчание, Наша слабость растает, как тень, — И наградой за ночи отчаянья Будет вечный полярный день! Север, воля, надежда – страна без границ, Снег без грязи – как долгая жизнь без вранья. Воронье нам не выклюет глаз из глазниц — Потому что не водится здесь воронья. Кто не верил в дурные пророчества, В снег не лег ни на миг отдохнуть — Тем наградою за одиночество Должен встретиться кто-нибудь!

1972

ПЕСНЯ ПРО БЕЛОГО СЛОНА

Жили-были в Индии с самой старины Дикие огромные серые слоны — Слоны слонялись в джунглях без маршрута, — Один из них был белый почему-то. Добрым глазом, тихим нравом отличался он, И умом, и мастью благородной, — Средь своих собратьев серых – белый слон Был, конечно, белою вороной. И владыка Индии – были времена — Мне из уважения подарил слона. «Зачем мне слон?» – спросил я иноверца, А он сказал: «В слоне – большое сердце...» Слон мне сделал реверанс, а я ему – поклон, Речь моя была незлой и тихой, — Потому что этот самый – белый слон Был к тому же белою слонихой. Я прекрасно выглядел, сидя на слоне, Ездил я по Индии – сказочной стране, — Ах, где мы только вместе ни скитались! И в тесноте отлично уживались. И бывало, шли мы петь под чей-нибудь балкон, — Дамы так и прыгали из спален... Надо вам сказать, что этот белый слон Был необычайно музыкален. Карту мира видели вы наверняка — Знаете, что в Индии тоже есть река, — Мой слон и я питались соком манго И как-то потерялись в дебрях Ганга. Я метался по реке, забыв еду и сон, Безвозвратно подорвал здоровье... А потом сказали мне: «Твой белый слон Встретил стадо белое слоновье...» Долго был в обиде я, только – вот те на! — Мне владыка Индии вновь прислал слона: В виде украшения для трости — Белый слон, но из слоновой кости. Говорят, что семь слонов иметь – хороший тон, — На шкафу, как средство от напастей... Пусть гуляет лучше в белом стаде белый слон — Пусть он лучше не приносит счастья!

1972

ЧЕСТЬ ШАХМАТНОЙ КОРОНЫ

I. Подготовка

Я кричал: «Вы что ж там, обалдели? — Уронили шахматный престиж!» Мне сказали в нашем спортотделе: «Ага, прекрасно – ты и защитишь! Но учти, что Фишер очень ярок, — Даже спит с доскою – сила в ём, Он играет чисто, без помарок...» Ничего, я тоже не подарок, — У меня в запасе – ход конем. Ох вы мускулы стальные, Пальцы цепкие мои! Эх, резные, расписные Деревянные ладьи! Друг мой, футболист, учил: «Не бойся, — Он к таким партнерам не привык. За тылы и центр не беспокойся, А играй по краю – напрямик!..» Я налег на бег, на стометровки, В бане вес согнал, отлично сплю, Были по хоккею тренировки... В общем, после этой подготовки — Я его без мата задавлю! Ох, вы, сильные ладони, Мышцы крепкие спины! Эх, вы, кони мои, кони, Ох, вы, милые слоны! «Не спеши и, главное, не горбись, — Так боксер беседовал со мной. — В ближний бой не лезь, работай в корпус, Помни, что коронный твой – прямой». Честь короны шахматной – на карте, — Он от пораженья не уйдет: Мы сыграли с Талем десять партий — В преферанс, в очко и на бильярде, — Таль сказал: «Такой не подведет!» Ох, рельеф мускулатуры! Дельтовидные – сильны! Что мне легкие фигуры, Эти кони да слоны! И в буфете, для других закрытом, Повар успокоил: «Не робей! Ты с таким прекрасным аппетитом — Враз проглотишь всех его коней! Ты присядь перед дорогой дальней — И бери с питанием рюкзак. На двоих готовь пирог пасхальный: Этот Шифер – хоть и гениальный, — А небось покушать не дурак!» Ох мы – крепкие орешки! Мы корону – привезем! Спать ложусь я – вроде пешки, Просыпаюся – ферзем!

II. Игра

Только прилетели – сразу сели. Фишки все заранее стоят. Фоторепортеры налетели — И слепят, и с толку сбить хотят. Но меня и дома – кто положит? Репортерам с ног меня не сбить!.. Мне же неумение поможет: Этот Шифер ни за что не сможет Угадать, чем буду я ходить. Выпало ходить ему, задире, — Говорят, он белыми мастак! — Сделал ход с е2 на е4... Чтой-то мне знакомое... Так-так! Ход за мной – что делать?! Надо, Сева, — Наугад, как ночью по тайге... Помню – всех главнее королева: Ходит взад-вперед и вправо-влево, — Ну а кони вроде – буквой «Г». Эх, спасибо заводскому другу — Научил, как ходят, как сдают... Выяснилось позже – я с испугу Разыграл классический дебют! Все следил, чтоб не было промашки, Вспоминал все повара в тоске. Эх, сменить бы пешки на рюмашки — Живо б прояснилось на доске! Вижу, он нацеливает вилку — Хочет есть, – и я бы съел ферзя... Под такой бы закусь – да бутылку! Но во время матча пить нельзя. Я голодный, посудите сами: Здесь у них лишь кофе да омлет, — Клетки – как круги перед глазами, Королей я путаю с тузами И с дебютом путаю дуплет. Есть примета – вот я и рискую: В первый раз должно мне повезти. Я его замучу, зашахую — Мне дай только дамку провести! Не мычу не телюсь, весь – как вата. Надо что-то бить – уже пора! Чем же бить? Ладьею – страшновато, Справа в челюсть – вроде рановато, Неудобно – первая игра. ...Он мою защиту разрушает — Старую индийскую – в момент, — Это смутно мне напоминает Индо-пакистанский инцидент. Только зря он шутит с нашим братом — У меня есть мера, даже две: Если он меня прикончит матом, Я его – через бедро с захватом, Или – ход конем – по голове! Я еще чуток добавил прыти — Все не так уж сумрачно вблизи: В мире шахмат пешка может выйти — Если тренируется – в ферзи! Шифер стал на хитрости пускаться: Встанет, пробежится и – назад; Предложил турами поменяться, — Ну еще б ему меня не опасаться — Когда я лежа жму сто пятьдесят! Я его фигурку смерил оком, И когда он объявил мне шах — Обнажил я бицепс ненароком, Даже снял для верности пиджак. И мгновенно в зале стало тише, Он заметил, что я привстаю... Видно, ему стало не до фишек — И хваленый пресловутый Фишер Тут же согласился на ничью.

1972

* * *

Прошла пора вступлений и прелюдий, — Все хорошо – не вру, без дураков: Меня к себе зовут большие люди — Чтоб я им пел «Охоту на волков»... Быть может, запись слышал из окон, А может быть, с детьми ухи не сваришь — Как знать, – но приобрел магнитофон Какой-нибудь ответственный товарищ. И, предаваясь будничной беседе В кругу семьи, где свет торшера тускл, — Тихонько, чтоб не слышали соседи, Он взял да и нажал на кнопку «пуск». И там, не разобрав последних слов, — Прескверный дубль достали на работе, — Услышал он «Охоту на волков» И кое-что еще на обороте. И всё прослушав до последней ноты, И разозлясь, что слов последних нет, Он поднял трубку: «Автора «Охоты» Ко мне пришлите завтра в кабинет!» Я не хлебнул для храбрости винца, — И, подавляя частую икоту, С порога – от начала до конца — Я проорал ту самую «Охоту». Его просили дети, безусловно, Чтобы была улыбка на лице, — Но он меня прослушал благосклонно И даже аплодировал в конце. И об стакан бутылкою звеня, Которую извлек из книжной полки, Он выпалил: «Да это ж – про меня! Про нас про всех – какие, к черту, волки!» ...Ну все, теперь, конечно, что-то будет — Уже три года в день по пять звонков: Меня к себе зовут большие люди — Чтоб я им пел «Охоту на волков».

1972

* * *

Так случилось – мужчины ушли, Побросали посевы до срока, — Вот их больше не видно из окон — Растворились в дорожной пыли. Вытекают из колоса зерна — Эти слезы несжатых полей, И холодные ветры проворно Потекли из щелей. Мы вас ждем – торопите коней! В добрый час, в добрый час, в добрый час! Пусть попутные ветры не бьют, а ласкают вам спины... А потом возвращайтесь скорей: Ивы плачут по вас, И без ваших улыбок бледнеют и сохнут рябины. Мы в высоких живем теремах — Входа нет никому в эти зданья: Одиночество и ожиданье Вместо вас поселились в домах. Потеряла и свежесть и прелесть Белизна ненадетых рубах, Да и старые песни приелись И навязли в зубах. Мы вас ждем – торопите коней! В добрый час, в добрый час, в добрый час! Пусть попутные ветры не бьют, а ласкают вам спины... А потом возвращайтесь скорей: Ивы плачут по вас, И без ваших улыбок бледнеют и сохнут рябины. Все единою болью болит, И звучит с каждым днем непрестанней Вековечный надрыв причитаний Отголоском старинных молитв. Мы вас встретим и пеших, и конных, Утомленных, нецелых – любых, — Только б не пустота похоронных, Не предчувствие их! Мы вас ждем – торопите коней! В добрый час, в добрый час, в добрый час! Пусть попутные ветры не бьют, а ласкают вам спины... А потом возвращайтесь скорей, Ибо плачут по вас, И без ваших улыбок бледнеют и сохнут рябины.

1972

* * *

Проложите, проложите Хоть туннель по дну реки И без страха приходите На вино и шашлыки. И гитару приносите, Подтянув на ней колки, — Но не забудьте – затупите Ваши острые клыки. А когда сообразите — Все пути приводят в Рим, — Вот тогда и приходите, Вот тогда поговорим. Нож забросьте, камень выньте Из-за пазухи своей И перебросьте, перекиньте Вы хоть жердь через ручей. За посев ли, за покос ли — Надо взяться, поспешать, — А прохлопав, сами после Локти будете кусать. Сами будете не рады, Утром вставши, – вот те раз! — Все мосты через преграды Переброшены без нас. Так проложите, проложите Хоть туннель по дну реки! Но не забудьте – затупите Ваши острые клыки!