Великие пророки и мыслители. Нравственные учения от Моисея до наших дней

Милосердие не имеет меры. Петр спросил Иисуса, сколько раз должен прощать человек брату своему, совершающему против него грех, — до семи ли раз? Иисус ответил: «До седмижды семидесяти раз» (Мф. 18:22) и рассказал притчу. Некий царь решил сосчитаться со своими должниками. Одному рабу, который должен был ему десять тысяч талантов, нечем было заплатить. Царь тогда приказал продать его, жену, детей и все, что у него было, в счет долга. Раб бросился в ноги к царю с мольбой отложить срок платежа. «Государь, умилосердившись над рабом тем, отпустил его и долг простил ему» (Мф; 18:27). Раб этот, уйдя от царя, нашел своего товарища, который должен был ему всего сто динаров, и потребовал вернуть их. У товарища не было денег, и он пал в ноги, стал просить об отсрочке. Раб оказался неумолимым и посадил товарища в темницу. Когда царю стало известно об этом злодеянии, он разгневался сильно. «Не надлежало ли и тебе помиловать товарища твоего, как и я помиловал тебя?» (Мф. 18:33) — сказал он злому рабу и, изменив свое прежнее решение, отдал его на истязания, пока тот не отдаст ему долга. Обнажая поучительный смысл этой притчи, Иисус говорит: «Так и Отец Мой Небесный поступит с вами, если не простит каждый из вас от сердца своего брату своему согрешений его» (Мф. 18:35). Милосердие — единственное, что будет приниматься в расчет на последнем суде. И безо всяких оправданий. В милосердии не может быть никаких условий, ограничений. Нет такого человека и нет такого греха, которые не подлежали бы прощению. Сама эта безмерность есть мера милосердия.

Сравнение бога с царем из рассказанной притчи, соединение идеи милосердия с идеей последнего суда может вызвать недоумение. Считается, что в день последнего суда бог одних призовет к себе, а других обречет на вечные муки. Бог разделяет людей, одних возвышает, других низвергает в зависимости от того, как они обращались с братьями своими, были милосердны к ним или нет. Был один богач, роскошествовавший в жизни. И был нищий по имени Лазарь, лежавший у его ворот, весь в струпьях, в надежде на крошки со стола богача. Так и прожили они один богачом, другой нищим. Посмертная их судьба сложилась прямо противоположным образом. Лазарь оказался на Авраамовом ложе, а богач — в пламени ада. Когда богач возопил к Аврааму, тот сказал: «Чадо! вспомни, что ты получил уже доброе твое в жизни твоей, а Лазарь — злое; ныне же он здесь утешается, а ты страдаешь» (Лк. 16:25). Бог вершит суд. Он устанавливает свою справедливость. Она, эта справедливость, хотя и вторична по отношению к милосердию, хотя и осуществляется по критерию милосердия, тем не менее она оказывается пределом милосердия. И по отношению к тем, кто оказался в геенне, никакого уже милосердия не существует. Как говорит Авраам богачу, «между нами и вами утверждена великая пропасть, так что хотящие перейти отсюда к вам не могут, также и оттуда к нам не переходят» (Лк. 16:26). Справедливость оказывается выше милосердия. Как совместить такой финал с образом бога как любящего отца?

Про последний суд, как он изображен в Евангелиях, следует сказать, что это странный суд. В нем есть, по крайней мере, ряд особенностей, которые не укладываются в привычные представления о суде и воздающей справедливости. Во-первых, он не проводит градацию преступлений и знает лишь одну кару — вечные муки умирания. Далее, он не ставит целью исправление преступников и не может рассматриваться как назидание. Речь идет ведь о последнем суде, на который призываются все: никто никакого урока извлечь уже не может. Когда богач из приведенной выше притчи о богаче и нищем Лазаре просит Авраама послать кого-нибудь в дом его отца, где у него остались пять братьев, чтобы засвидетельствовать им о его трагической судьбе и тем самым удержать от непоправимых ошибок, Авраам отвечает отказом. «У них есть Моисей и пророки; пусть слушают их» (Лк. 16:29), — говорит он. Наконец, на том суде сам судья оказывается замешанным в деле уже хотя бы своим всеведением. Как пишет поэт, «и мысли и дела он знает наперед». Еще до того, как Иуда Искариот совершил и даже окончательно замыслил свое преступление, Иисус знает о нем. Он не удерживает Иуду, в каком-то смысле даже провоцирует его. Иисус сказал, что его предаст тот, кому он подаст, обмакнув кусок хлеба. И подал Иуде. «И после сего куска вошел в него сатана». Иисус не останавливается на этом и, обращаясь уже к Иуде, говорит слова, которые можно понять как одобрение: «Что делаешь, делай скорее» (Ин. 13:28).

Эти особенности образа последнего суда позволяют предположить, что Иисус пользуется понятным людям юридическим языком Ветхого завета для выражения той мысли, что добродеяние несет в себе свою награду и злодеяние несет в себе свою кару. Абсолютная неотвратимость награды за добродеяния и наказания за злодеяния означает лишь то, что сами добро и зло абсолютны каждое в себе и в своей противоположности друг другу. Иисус своим учением ставит людей перед необходимостью отнестись к милосердию именно в этом качестве, с полным сознанием того, что оно самодостаточно, тождественно вечной жизни. В этом смысле последний суд — это суд, который сам человек вершит над собой. Адские муки «избираются, а не налагаются» [27] . Именно об этом Иисус кричит людям. «Верующий в Него не судится, а неверующий уже осужден», — читаем мы в Евангелии от Иоанна. И далее: «Суд же состоит в том, что свет пришел в мир» (Ин. 3:18–19). Справедливость последнего суда означает лишь то, что милосердие, путь света и есть справедливость, ее высшая, последняя форма.

27

Булгаков С. Н. Свет невечерний. М., 1994. С. 354.

«Я победил мир»

Иисус Христос считается воплощением человеческой свободы. В то же время он, как мы видели, стремится вести себя как сын, выполняющий нолю отца. Нет ли противоречия в этих двух положениях?

Для Иисуса бог — это отец. Его отец и отец всего сущего. Все из него, из бога. Как бы ни старался человек, он не может прибавить себе росту хотя бы на локоть. Даже волос не упадет с его головы без воли отца небесного, ибо «волосы на голове все сочтены» (Лк. 12:7). Любовь, милосердие также восходят к богу: «Никто не может придти ко Мне, если то не дано будет ему от Отца Моего» (Ин. 6:65), — говорит Иисус. Мораль так же, как и природа, существует в форме закона, не знающего исключении. Как, бросаясь с высоты вниз головой, человек травмирует свое тело, так, совершая злодеяния, он травмирует свою душу. С точки зрения предопределения, предопределенности содержания, нет разницы между материально-вещным миром и миром духовно-нравственным. И там и там есть своя строгость и неумолимость.

Духовно-нравственный мир Иисус отличает от естественного мира, как высшее от низшего. Первое есть небесное царство, второе — земное царство. Эти два мира никогда не пересекаются. Перейти из одного мира в другой невозможно. Разделяющая их пропасть является непреодолимой. Вспомним, что ответил Авраам богачу из притчи о богатом и нищем Лазаре: «Между нами и вами утверждена великая пропасть» (Лк. 16:26). Более того, эти миры и существуют только через взаимное отрицание. Без противостояния небесному царству не было бы земного царства, тогда оно иначе называлось бы. И наоборот. Эти царства сходятся между собой только в одной точке — в воле бога. Бог учреждает эти царства. Он же распределяет людей между ними. Воля бога по определению содержит свои основания в себе. «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог» (Ин. 1:1). Бог — начало, основание и предел всего. Как безначальное начало, безосновное основание, беспредельный предел бог абсолютен или, что одно и то же, свободен. Он никому не дает отчета в своих действиях или бездействии, все ему дают отчет. Нельзя перейти из одного царства в другое, минуя бога, не окунувшись в таинство свободы. Тот эфир, тот таинственный промежуток, который отделяет эти два царства и через который надо пройти, чтобы вырваться (или деградировать) из одного в другое, на человеческом языке называется свободой. Свобода только и существует в переходе от одного закона, одной необходимости — закона и необходимости внешнего мира к другому закону, другой необходимости — закону и необходимости морального мира. Мир морали и мир внешней необходимости — не вообще верх и низ, а верх и низ существа, связанного с богом, обладающего свободой воли, верх и низ человека. Земное царство и небесное царство — два пути, два предела человеческой свободы. Свобода человека, собственно говоря, и состоит в том, что он может прыгнуть на любой из этих двух поездов, идущих в разных направлениях. Первый путь, первый поезд, поезд земного царства, есть выбор Адама, который своей воле стремился придать божественный статус. Второй путь, второй поезд, поезд небесного царства, есть выбор Иисуса, который божественную волю стремится сделать своей.

Согласно Иисусу, эти пути различаются между собой, как истина и ложь. Один ведет к свету, вечной жизни, а другой — в тьму, вечную смерть. Пришла пора выбирать между ними, между богом и мамоной, ибо нельзя одновременно служить двум господам. И выбор этот должен сделать сам человек: «Закон и пророки до Иоанна; с сего времени Царствие Божие благовествуется, и всякий усилием входит в него» (Лк. 16:16). Жизнь Иисуса как раз и является таким усилием.

Подводя итог своей жизни, Иисус говорит: «Я победил мир» (Ин. 16:33). Тем победил, что, став на путь любви, милосердия, не свернул с него. Иисус родился в хлеву. Он закончил жизнь на кресте. Он прошел через непонимание родных, измены учеников, преследования властей. Он тысячи раз мог ужесточить свое сердце. У него было достаточно поводов и причин сказать людям, что они недостойны его любви. Но он не сделал этого; даже распятый, он просит простить своих палачей и думает о душе висящего рядом разбойника. В этом заключалась его победа над миром. В этом заключалась его свобода.

Бог, родившийся в хлеву; бог, оплеванный толпой; бог, распятый на кресте, — если эти абсурдные по всем законам логики представления подлежат разумному пониманию, то оно состоит именно в том, что сама способность Иисуса быть твердым в кротости, пройти до конца путь жертвенной любви, невзирая ни на что, и есть выражение его божественной природы, его свободы.

МУХАММЕД: НЕТ БОГА КРОМЕ АЛЛАХА

Мухаммед придерживался идеи единого бога. Идея эта возникла и была всесторонне — и интеллектуально, и этически, и эмоционально — освоена задолго до Мухаммеда в традициях иудаизма и христианства, из которых, собственно, и вырос ислам. Однако там она несла еще следы человеческого происхождения. В иудаизме идея единого бога дополняется мыслью об избранном народе. В христианстве она связана с идеей богочеловека. И то и другое является ограничением монотеизма. Мухаммед более последователен. Он стремится пройти путь монотеизма до конца и, в частности, признает, что отношения бога и людей не являются двусторонними. Они задаются исключительно богом. В жизни человека все зависит от бога. В то же время сам человек ничем не может повредить богу. С идеей единого бога Мухаммед связывает перспективу единения людей. Это основа его жизнеучения. Согласно Мухаммеду, путь к индивидуальному счастью и человеческому согласию состоит в том, чтобы довериться богу в том виде, в каком сам бог счел нужным открыться людям. Только такое, безусловное, безоглядно-доверительное, отношение к богу, считает он, позволяет человеку быть одновременно и благоразумным и праведным, оставаться верным земной судьбе и надеяться на счастье вечной жизни.

Жизнеучение Мухаммеда изложено в «Коране» (от арабского корня к-р-', что означает «читать», «декламировать»), который стал священной книгой мусульман, их духовным и поведенческим каноном. Коран содержит проповеди и высказывания Мухаммеда периода его пророческой деятельности (610–632), интерпретируемые им как откровения бога (Мухаммед различал свои взгляды и послания бога). Считается, что Коран имеет небесный оригинал. Коран состоит из 114 неравных по объему сур (глав), каждая из которых имеет свое название. Суры подразделяются на стихи (аяты, что буквально означает «знаки», «знамения»). Коран стал записываться еще при жизни Мухаммеда и, как считается, по его поручению. Канонический текст, по мнению исламских ученых, был составлен уже при халифе Абу Бакре (632–634) и окончательно уточнен при халифе Османе (644–656). Мусульмане вторым после Корана каноном религиозно-нравственного благочестия считают Сунну («обычай», «пример»), содержащую поступки Мухаммеда, его высказывания и невысказанные одобрения. Как ни важна Сунна в разнообразных отношениях, в частности для характеристики личности Мухаммеда, мы при рассмотрении этики Мухаммеда будем опираться на Коран и речь фактически будет идти об этике Корана.

Рождение пророка

Мухаммед родился в 570 году в городе Мекке. Его родители принадлежали к племени курайшитов. Мекка по меркам своего времени считалась большим и оживленным городом, являлась торговым и духовным центром аравийских племен. Курайшиты занимали в Мекке господствующее положение, были хранителями его главного святилища Каабы (буквально «куб»), каменного, внутри полого здания (в настоящее время его высота 15 м, а основание 12x10 м), в одну из стен которого вмонтирован черный камень метеоритного происхождения — основной предмет культового поклонения. Род Мухаммеда, именовавшийся по имени его прадеда Хашима, был очень известным, благородным, а семья — крайне бедной. Его отец Абдаллах умер во время торговой поездки еще до рождения сына. Мухаммед остался на попечении деда Абд аль-Муталиба. Когда мальчику было шесть лет, умерла его мать Эмина, а через два года умер дед. Возможно, именно потеря близких людей, ранний опыт отношения к смерти отозвались в характере Мухаммеда необычайной глубиной религиозных переживаний и склонностью к уединению. С восьми лет Мухаммед воспитывался и рос в семье дяди по отцу Абу Талиба. Отношения дяди и племянника среди патриархальных народов нельзя представлять себе по модели отношений мачехи и падчерицы из французской сказки «Золушка». Они и сейчас на мусульманском Востоке отличаются большой теплотой. Можно предположить, какими сердечными они были тогда, на заре цивилизации, если учесть, что в ходе исторического развития жар родственных отношений перераспределялся от дальних родственников к ближним, все больше и больше локализуясь в узкой сфере родители— дети.

Дядя взял 12-летнего племянника с караваном в Сирию, где, согласно преданию, христианский монах-отшельник Бахира увидел в Мухаммеде все знаки пророка и предсказал ему большое будущее, наказав одновременно Абу Талибу беречь его от чужестранцев. Есть также свидетельства о том, что юный Мухаммед подавал дяде стрелы во время военной стычки.

Мухаммед получил в наследство благородное имя, широкий круг родственников (только родных дядей и теток по отцу у него было 15), но не получил никакого состояния. Недостаток последнего он компенсировал благородством души. Мухаммед занял среди соплеменников почетное положение благодаря честности и надежности своей натуры. Он даже получил нарицательное имя аль-Амин, что означает «верный». Он отличался также большими умственными способностями. Предание сохранило историю, согласно которой при перестройке Каабы курайшитские роды стали спорить между собой о том, кому водворить на место черный камень. Не придя к согласию, они договорились отдаться судьбе и подчиниться решению того, кто первым войдет в дверь молельни. Им оказался Мухаммед, чему все обрадовались, ибо знали его как человека рассудительного и правдивого. Мухаммед попросил принести ему плащ. Он расстелил плащ на полу, положил на него черный камень и предложил всем, взявшись за разные концы плаща, поднять его до нужного уровня (около 1,5 м) и потом своими руками возложил камень на место.