Великие завоеватели

Не раз печалили князя и потери среди союзников. Так, еще до установления официального союза с Ордой погиб Батый, а вскоре от яда умер его сын и преемник Сартак. Сложно даже вообразить, что чувствовал Александр Ярославич, когда рухнули эти две его главные опоры в Золотой Орде. Что же касается сменившего Сартака хана Берке, то историки относятся к нему неоднозначно. Большинство из них считает, что отравление Сартака не обошлось без него. Разобраться в происходившем в то далекое время крайне сложно. Ведь большинство историков писали только на основе сочинений других авторов, достоверность которых не всегда подтверждена историческими документами.

Некоторые современные исследователи высказывают предположение о том, что такой же насильственной была и смерть Александра Невского. Он тоже якобы был отравлен в Золотой Орде. Но Лев Гумилев категорически возражает против такой версии: «Умер он не от яда — это вымысел. Он умер в один год со своим союзником Миндовгом, который собирался сбросить немцев в Балтийское море. Миндовг умер, по-видимому, от руки убийцы или от яда убийцы в Литве, а Александр, как известно, умер в Городце, куда немецкие агенты проникнуть не могли, а татарам он был дорог как союзник и друг». Да и зачем монголам было бы нужно его убивать? Напротив, все исторические источники свидетельствуют о том, что князь Александр Ярославич был очень влиятельным человеком в Золотой Орде. В частности, историк С. Баймухаметов отмечает: «Не будем забывать, что Русь хоть и была подчинена Золотой Орде, но в то же время Орда и Батый нуждались в ней как в мощном союзнике, это помогало владыкам Золотой Орды держать себя независимо в отношениях с верховными каганами в Каракоруме… тем же, кто в течение веков этот союз называет «игом» и все время ссылается на «дань», можно напомнить: дань русские начали платить через двадцать лет после Батыева похода! И каковы же размеры той пугающей дани? При тогдашнем населении 5 миллионов в итоге получается — 0,1 копейки на человека… В общем, дань составляла полторы буханки хлеба на человека в год». А если учесть тот факт, что Запад выдвинулся в Крестовый поход против православных и монголов, то это была уже не дань, а военный налог. Из всего вышесказанного мы видим, что речь идет не об «иге», а о вассальном государстве. Так или иначе, а князь Александр Ярославич не мог подвергать отношения Золотой Орды и Руси ни малейшему риску.

Всю свою жизнь Александр Невский шел к намеченной цели: спасению и укреплению Русской земли. После него на великокняжеский престол вступил его младший брат Ярослав Ярославич. В истории государства открылась новая страница. И открылась она, по мнению Льва Гумилева, благодаря «поистине выдающимся достижениям князя-ратоборца, заложившего прочный фундамент в отношении Руси и Степи…». Князю не суждено было увидеть, что вскоре немцы опять двинулись на свободолюбивый Новгород, из-за которого ему пришлось столько пережить. И тогда новгородцы обратились к правящему хану Менгу-Тимуру в соответствии с договором, заключенным с Золотой Ордой Александром Невским. Тотчас же была прислана ханская конница, и немцы отступили, подписав мирное соглашение с новгородцами. «Замиришася по всей воле новгородской, зело бо бояхуся и имени татарского…» — так писал об этих событиях древний летописец.

Сейчас многие ученые понимают, что сохранить древнерусское государство во времена Александра Невского одними военными усилиями было невозможно. Только мудрое и тонкое объединение боевых и дипломатических усилий помогло спасти Русь от гибели. Так почему же многим современникам князя, в том числе и самым близким ему людям — брату Андрею и сыну Василию, — его политика мира с Ордой казалась ошибкой, и они переметнулись от него в ряды сторонников неотложной войны против монголо-татар? На каком основании вслед за ними историки разных поколений долгое время оскорбительно называли его ханским прихвостнем и предателем?

Во многом такое несправедливое отношение было обусловлено тем, что ученым трудно было отказаться от господствовавшей в исторической науке на протяжении многих столетий «теории монголо-татарского ига». Вот что говорил по этому поводу Л. Н. Гумилев в интервью газете «Известия»: «Боюсь сказать на страницах газеты с миллионным тиражом, что Александр Невский был приемным сыном хана Батыя, не знаю и опасаюсь, как воспримут это наши люди, воспитанные на теории "ига"». Ученый всецело разделял концепцию, сформулированную в 1925 году Г. В. Вернадским в статье «Два подвига св. Александра Невского». Она заключается в том, что «Александр Невский, дабы сохранить религиозную свободу, пожертвовал свободой политической, и два подвига Александра Невского — его борьба с Западом и его смирение перед Востоком — имели единственную цель — сбережение православия как источника нравственной и политической силы русского народа».

Разделяет эти взгляды и С. Баймухаметов. В своей книге «Александр Невский. Спаситель русской земли» он пишет: «Восстановить подлинную роль и значение Невского — значит пересмотреть всю историю средневековой Руси, то есть покуситься на основы основ. Ведь веками воспитывали народ на противостоянии Орде». А между тем, по мнению другого историка, Н. А. Клепинина, «единая монгольская власть была одним из главных факторов укрепления русского единодержавия и великодержавия». Поэтому он считает: «Можно говорить о двух линиях преемства и двух наследиях Руси: о «наследии Византии и Киева» и «наследии Чингисхана». При отвержении одного из этих наследий взгляд на русскую историю становится односторонним, не охватывает полноты государственного строя». Об этом же писал в своей книге «О туранском элементе в русской культуре» известный русский историк XIX века князь Н. С. Трубецкой: «Чудо превращения татарской государственности в русскую осуществилось благодаря напряженному горению религиозного чувства, охватившего Русь в ту эпоху. Это религиозное чувство помогло Древней Руси облагородить татарскую государственность, и придать ей новый религиозно-этический характер, и сделать ее своей».

Но что бы не писали историки об Александре Невском, какие бы ярлыки на него не навешивали, в народной памяти он всегда оставался патриотом и защитником русской земли. Хотя князь прославился не только как государственный деятель, но и как выдающийся полководец, он был не великим завоевателем, а именно защитником своего отечества — как на поле брани, так и в дипломатических переговорах. Его от-

ношения с Золотой Ордой можно считать таким же подвигом, как и победы в битве на Неве и в Ледовом побоище. Обо всем этом точно и емко говорится в книге об Александре Невском В. Т. Пашуто: «Своей осторожной осмотрительной политикой он уберег Русь от окончательного разорения ратями кочевников. Вооруженной борьбой, торговой политикой, избирательной дипломатией он избежал новых войн на Севере и Западе, возможного, но гибельного для Руси союза с папством и сближения курии и крестоносцев с Ордой. Он выиграл время, дав Руси окрепнуть и оправиться от страшного разорения. Он — родоначальник политики московских князей, политики возрождения России». По мнению этого и многих других представителей традиционной фундаментальной российской истории, все это — несомненные заслуги Александра Невского перед отечеством, ибо своей деятельностью он доказал, что лучше защитить и сохранить государство, нежели погубить его в неравной схватке.

Их оппоненты из числа современных российских историков, как мы уже неоднократно писали здесь, так не считают. Исследуя события, происходившие на Руси в XII–XIV веках, и в частности деятельность Александра Невского, они, говоря словами А. М. Буровского, пытаются рассеять тот «густой историографический туман», который «висит над огромным периодом русской истории». Однако, как пишет все тот же Буровский, провалов в историографии меньше пока не стало. «Глупо, конечно, судить исторические личности по меркам сегодняшней морали, — отмечает историк. — В сущности, так и поступали советские власти — скрывали от населения страны факты, которые позволили бы называть Александра Невского коллаборационистом или предателем национальных интересов. Разумеется, ни тем, ни другим Александр Невский не был и в помине, но он сделал некоторый выбор и, вряд ли сам осознавая это, стал в начале новой российской цивилизации, которую со времен еще интеллектуалов XVII века Ордын-Нащокина и Василия Голицына называют азиатской. Московия, начало которой положил Александр Невский, станет сильнее других русских государств и сумеет задавить «конкурентов» (почему — особый разговор). И понесет всей Руси традиции холопства, азиатчины. А очень многие стороны нашей же собственной истории от нас же начнут скрывать. И потому истории о том, как национальный герой Руси-России Александр Невский разорял Русь вместе с монголами, вы не найдете ни в одном учебнике по истории, ни в одном официальном справочнике советского времени».

Претерпели определенные изменения и взгляды на проблему отношений Александра Невского с Золотой Ордой Александра Бушкова. Спустя восемь лет после издания книги «Россия, которой не было» он пишет: «…я не намерен утверждать, что никаких татар-агрессоров в истории Руси не было вовсе. Пожалуй, ни один русский князь все же не годится в претенденты на роль Батыя… "Внешний враг" в лице татар на Русь все же вторгался. Но эти татары, я уверен, не имели ничего общего с мирными скотоводами-монголами. Настоящие татары пришли на Русь не из монгольского далека, а буквально, "с того берега", из-за Волги, где, очень похоже, обитали уже давно, задолго до пресловутого "исхода из монгольских степей". Ну, а то, что приснопамятное "иго" было не столь уж жутким, как его обычно малюют, давно подмечено до меня. Одним словом, я верю и в татарский набег, и в Батыя, тюрка, степного князя из Заволжья. Во многое верю, кроме тащившихся с другого конца света монголов». Такое признание, безусловно, потребует от писателя и пересмотра его отношения к деятельности Александра Невского.

Давний спор историков на тему «Александр Невский и Золотая Орда» продолжается. Как и когда он будет разрешен и какое место займет после этого имя великого русского полководца в истории страны, неизвестно. Бесспорно лишь одно: своими победами в Невской битве и на льду Чудского озера князь Александр Ярославич обрел право на вечную память потомков. 

Проклятие Тамерлана

Среди знаменитых полотен, представленных в Третьяковской галерее, есть одно совершенно уникальное не столько по своим художественным достоинствам, сколько по философской глубине и эмоциональной силе. Это «Апофеоз войны», созданный в 1872 году выдающимся русским художником-баталистом XIX века В. В. Верещагиным. Эта картина, завершившая туркестанский цикл его работ, имеет глубокое символическое значение. Сюжет ее прост, лаконичен и… ужасен. Среди выжженной пустыни возвышается пирамида из человеческих черепов. Над ней кружит воронье. На заднем плане — разрушенный город, засохшие деревья. Картину можно считать исторической: такие пирамиды сооружал в знак своего могущества среднеазиатский полководец Тамерлан. Однако художник, сам принимавший участие в военных столкновениях в Туркестане и не раз видевший смерть и страдания, вложил в нее, помимо отображения исторического факта, символическое значение, выразив на полотне мысль о бессмысленности взаимного уничтожения, которым является любая война. С этой же целью он сделал к названию картины необычное добавление: «Посвящается всем великим завоевателям, прошлым, настоящим и будущим». Именно о Тимуре-Тамерлане, кровавые деяния которого стали символом «Апофеоза войны», и пойдет речь в этой главе книги. 

«Апофеоз войны»

Среднеазиатский полководец Тамерлан (Тимур, Тимурленг, Тамурбек) выступил в роли мирового завоевателя в возрасте 45 лет. Ему было на кого равняться. Его кумиром был верховный хан, великий и могучий, как океан, Чингисхан, который кровью и оружием утвердил свое право на этот высокий титул. От Китая до Днепра, от пустынь Афганистана до берегов Байкала простиралась его обширная империя, но целью своей жизни он считал завоевание всего мира. Однако Чингисхан не сумел достичь ее, хотя говорил перед смертью своим наследникам, что завоевал для них царство «такой пространной ширины, что из центра его в каждую сторону будет один год пути».