Великий экспериментатор

Грумио самостоятельно налил себе второй стакан, после него и я плеснул остатки из графина себе.

– Ты знаешь, где мы? – задал я вопрос и осушил свой неполный стакан.

– Не имею ни малейшего понятия, – помотал мой друг головой и тоже принялся пить, смакуя каждый глоток.

Я отставил пустой стакан на столик и снова подал голос:

– Но… это ведь ты привёл помощь, не так ли?

– Нет. На самом деле я отключился, как только решил сделать привал у одного из малых воинов.

Тут Грумио как-то замялся, и мне показалось, что он чего-то не договаривает, потому что он сразу переключился на меня.

– А вот ты никого не видел после того, как я оставил тебя одного? Может быть, каких-нибудь монголов вдалеке?

– Нет. Я ведь плохо соображал ещё у этих самых статуй. Даже не помню момента, когда ты оставил меня, так сильно устал.

– Значит, нас обнаружили, пока мы были без сознания.

– Всё-таки я бы хотел знать, где мы. Этот кто-то забрал все наши вещи, но при этом подготовил для нас мягкое ложе. Я всё же попробую прощупать стены, чтобы понять, как выбраться из этой комнаты. Не нравится мне чувствовать себя пленником, – признался я.

Не успел я решительно подняться на ноги, как маленькая обезьянка шмыгнула по шкурам через всё помещение и скрылась так проворно, точно просочилась сквозь стену.

– Видал? – обернулся я к Грумио. – Выход отсюда есть. Ты не поможешь мне?

– Думаю, к нам сейчас кто-нибудь придёт и всё разъяснит, – мой друг не торопился свешивать ноги с топчана на пол.

Я, однако, не собирался следовать его примеру, дожидаясь неизвестно чего. Придут так придут, я же пока сам поищу, как отсюда выйти.

Здоровенные булыжники, составляющие кладку, на ощупь оказались ледяными, так что стало ясно, зачем на пол набросали столько шкур. Точечное освещение было вделано прямо в камни, кабеля змейкой вились от одной светодиодной лампочки к другой. Внешне казалось, что все ниши под арками заделаны наглухо, но в то, что обезьяны, пусть маленькие и разбирающиеся в сложных головоломках, научились растворяться в воздухе, я не верил. Однако не успел я перейти к следующей стене, как стенка напротив наших кроватей буквально отъехала в сторону, и из темноты узкого тускло освещённого коридора к нам выступила высокая фигура худощавого человека в белом халате, которому на первый взгляд можно было дать немного за сорок.

– Здравствуйте! – поприветствовал он нас очень красивым глубоким голосом, который мог бы принадлежать какому-нибудь знаменитому оперному певцу.

Лицо его тоже оказалось очень благородным: высокий лоб, прямой классический нос и изящно очерченные губы. Вот только яркие голубые глаза смотрели холодно.

– Здравствуйте! – радушно отозвался Грумио; я же просто кивнул.

– Не часто одаривают нас своим посещением представители нашей собственной нации. Что ж, позвольте представиться. Я хозяин этого обособленного от мира уголка. Можете звать меня господин Рэкс.

– Я Грумио, а это Турин. Мы путешественники. Наш проводник монгол бросил нас, поэтому мы сбились с пути ещё несколько дней тому назад. Если бы вы нас не нашли, мы бы погибли от жажды.

Господин Рэкс не стал спрашивать, куда мы направлялись, и это сразу как-то насторожило меня. Не похоже, чтобы он сочувствовал нашему положению. И проход за его спиной тоже успел превратиться обратно в сплошную кладку, словно в его намерения не входило нас отпускать.

– Я знаю, кто вы и откуда. Я взял на себя труд просмотреть ваши вещи. Прошу прощения, но я должен был иметь представление, кого принимаю у себя. В качестве извинения я дал команду распечатать все ваши снимки. Вероятно, они представляют для вас большую ценность. Как мне сказали, на некоторых изображены достаточно редкие животные.

– Благодарим вас, но это было лишнее. Мы бы и сами могли их напечатать, тем более что наше путешествие ещё не окончено, – отозвался Грумио.

– Очень сожалею, но ваши дальнейшие планы на время придётся отложить.

– Что это значит? – вопросил мой друг, и в голосе его всё же проскользнула некоторая доля беспокойства.

– Уж не хотите ли вы сказать, – вступил я, – что являетесь врагом или приверженцем врагов нашего государства, а потому в отношении нас, своих соотечественников, вы уже приняли какое-то решение?

– Не стоит так горячиться, молодой человек, – отозвался только что представившийся нам господин, не меняя ни интонации голоса, ни выражения лица. – Я вовсе не питаю пристрастия ни к одной из воюющих сторон. Я вообще против любой войны.

– Как это против? – искренне удивился Грумио, но слова его не были расслышаны, так как их заглушил я.

– То есть мы всё-таки не ваши пленники и можем уйти, когда нам заблагорассудится?

– Пленники? – со смешком переспросил он. – Вовсе нет. Вы мои гости и вправе располагать моим гостеприимством. Но уйти вы не можете, это правда. Я не могу допустить, чтобы вместе с вами в свет вышли мои секреты прежде того времени, когда я закончу все свои эксперименты.

– Какие секреты? Мы не знаем ни вас, ни чем вы тут занимаетесь, да нас и не интересует это. Если отпустите, мы поклянёмся, что ни одной живой душе не обмолвимся о нашей с вами встрече.

– Не пойдёт. Вы уже знаете это место, а через вас рано или поздно узнает кто-нибудь другой. Вы оба ещё не служили в армии, поэтому не в курсе, что порой человек, находящийся без сознания, способен выболтать самые важные государственные тайны. Никто не должен знать обо мне и моей деятельности, иначе эта проклятая война вообще никогда не закончится.

– Верно, вы отстали от мира, если не знаете, что за пацифизм в наши дни полагается лишение свободы на десять лет, – молвил я, намереваясь припугнуть этого несговорчивого дядьку.

– А чем конкретно вы занимаетесь, позвольте спросить? – полюбопытствовал Грумио. – Раз нам всё равно придётся, как вы сказали, у вас подзадержаться.

Странный парень! Его собираются держать взаперти, точно тюремного заключённого, а он ведёт себя так, словно попал на интересную экскурсию. И конечно после такого вопроса мои слова были пропущены этим типом мимо ушей.

– Да, думаю, я могу немного рассказать о себе. Уже очень давно не имел я собеседников со своей родины. Стул мне! – громко возопил он и хлопнул в ладоши.

Тотчас в нашу комнату ворвалась стая мелких, но ловких обезьян. Это были очень странные создания с красивой шерсткой: серебристой, пегой, рыже-золотой, у одной даже с красноватым отливом. У кого уши были украшены пучками длинных волос, напоминавшими цветы; у кого длинные солидные усы имелись; у некоторых была буквально корона на голове из длинных белых волос. Четыре из них тащили массивный стул, каждая держала его ножку, но двигались зверьки очень слаженно. Две другие поставили перед нашими кроватями низкий вытянутый столик. Остальные несли какой-нибудь столовый прибор или блюдо. Все они передвигались исключительно на задних лапах. В момент перед нами оказался накрытый стол с горячим дымящимся супом и холодными закусками. Не были забыты даже салфетки, сложенные треугольником. Подготовив нам трапезу, обезьяны всей гурьбой кинулись к стене, и мне снова показалось, что они прямо растворились в воздухе перед ней, хотя смотрел я внимательно.