Великий Ганнибал. «Враг у ворот!»

И, тем не менее, но последствия «капуанских излишеств» не заставили себя долго ждать.

Сначала один из лучших военачальников карфагенской армии племянник Ганнибала Ганнон (сын Бомилькара) дважды терпит поражения от легионов римского претора Тиберия Семпрония Гракха.

Первый раз – под Грументом (Лукания); второй – под Беневентом (когда-то до исторической победы римлян над эпирским царем Пирром бывший Малевентом).

Любопытно, но во втором случае Гракх, получивший от сената разрешение действовать на собственное усмотрение, пустил в ход весьма оригинальный психологический прием. В его войске было много рекрутов-рабов, которым он клятвенно пообещал свободу за принесенную голову неприятеля, тот же, кто отступит и побежит, будет… распят! Когда на другой день началось сражение, такое диковинное условие едва не стоило римлянам победы: убивая врагов, римские солдаты из числа рабов старались рубить им головы, потом, держа головы в правой руке, покидали поле боя, направляясь к консулу за обещанной свободой. Когда всполошившиеся военные трибуны донесли о происходящем Гракху, он приказал немедленно бросить головы: храбрость свою воины уже доказали и свободу они безусловно получат. Битва возобновилась с новой силой. Против конных нумидийцев Ганнона была пущена кавалерия из бывших рабов. Обе конные лавы схлестнулись в смертельной схватке. Но долго исход ее был неясен.

Тогда Гракх снова прибег к испытанному им психологическому воздействию на своих воинов. По конным рядам было громогласно объявлено, что обещанную свободу его бойцы получат только в том случае, если враг будет обращен в бегство! Натиск римских рабов усилился до такой степени, что наемники Ганнона не выдержали и побежали. Бой, превратившийся в беспорядочную резню, закончился уже в карфагенском лагере. Из более чем 8-тысячного войска (по другим данным, оно было значительно больше – 17 тыс. пехоты и 1200 всадников) Ганнона спаслось менее 2 тысяч, да и то в основном нумидийских всадников.

Гракх сдержал свое слово. Все рабы, оставшиеся в живых после беневентской мясорубки, а не только храбрецы, кидавшиеся в самое пекло боя, получили свободу.

…Кстати, захваченный в лагере пунов скот по приказу Гракха был изъят из общей добычи и всем окрестным жителям было объявлено, что хозяева животных могут в течение месяца предъявить на них свои права и забрать. Такой жест должен был продемонстрировать италийским племенам, что римские солдаты защищают своих союзников от грабежа и насилий пунийских головорезов!..

Затем потерпел фиаско сам Ганнибал. Когда в конце лета 215 г. до н. э. он снова попытался взять Нолу, то Марцелл в очередной раз дал ему такой отпор (описания подробностей новой ноланской мясорубки нам остались неизвестны), что пуны вынуждены были отступить. Если это так, то получается, что Ганнибал в очередной раз спасовал перед Марцеллом (возможно, он и не проиграл, но исключительно победоносным полководцем он уже не был, причем давно!), чем позволил тому не без оснований полагать себя… победителем Одноглазого Пунийца.

И все же, не обладая большими силами, римский полководец преследовать пунов не решился, но когда на следующий день он снова вывел своих воинов на битву, то Ганнибал предпочел уклониться от боя и снова уйти на зимние квартиры в Апулию. Ему явно нравились эти столь «близкие его сердцу» (!) благодатные края, и еще не раз он будет возвращаться сюда, уже явно утомленный и пресыщенный своими сколь грандиозными, столь и «пирровыми» победами над ненавистным, но могучим Римом.

…Между прочим, если предположить, что одна неудача в бою – это случайность, а две неудачи в бою с одним и тем же противником еще можно считать совпадением, то уже третье подобное фиаско следует признать… закономерностью! Так или иначе, но после второй по счету «ничьей» (?!) в боях под Нолой с крайне неуступчивым Марцеллом Одноглазый Пуниец благоразумно решил не доводить дело до «закономерного» результата. Не приняв третьего боя с решительным римлянином, он ретировался, т. е. молча признал себя побежденным. Знаменательно, но спустя год противники снова схлестнутся под Нолой и опять без решительного результата разойдутся в стороны: легат Гай Клавдий Нерон запоздает с конным ударом в тыл теснимого Марцеллом Ганнибала. Если все так, то вполне естественно, что отнюдь не знаменитый Публий Корнелий Сципион Африканский был единственным римским полководцем, сумевшим в ходе Второй Пунической войны переиграть Ганнибала в открытом бою, а всего лишь тем военачальником Рима, который сумел нанести ему решающее поражение под Замой (Северная Африка) в 202 г. до н. э., после которого война была выиграна Римом! Катастроф с Ганнибалом в Италии не случалось, но сомнительные «ничьи» или нечто похожее на «немного проигранный» бой, вполне вероятно, имели место. Просто-напросто на то Одноглазый Пуниец и был гениальным тактиком, что каждый раз, когда исход боя начинал вызывать у него сомнение, он, прикрывшись ловким маневром, вовремя покидал поле боя, оставляя на заклание незначительный арьергард. В то же время бои под Нолой показали всем, что прошло, очевидно, то время, когда именно Ганнибал старался навязать римлянам сражение, а они, во всяком случае, такие осторожные полководцы, как Квинт Фабий Кунктатор или Луций Эмилий Павел, стремились его избежать. Так, потихоньку, от стычки – к стычке, от боя – к бою, медленно, но верно разрушалась легенда о непобедимости Ганнибала! Так ковалась грядущая победа Рима в изнурительной «Ганнибаловой войне»!..

От военных неудач Ганнибала отвлекли прибывшие к нему послы от воинственного македонского царя Филиппа V с предложением заключить военный союз против Рима, поскольку Филипп жаждал вернуть Иллирию, которой Македония лишилась в 219 г. до н. э. Он наглядно подумал об этом еще после трагедии римских легионов на берегах Тразименского озера, а как только до него дошли проверенные сведения о катастрофе, постигшей Рим под Каннами, македонский царь вспомнил, что он – наследник славы самого… Александра Македонского, который почти 100 лет назад покорил полмира и навсегда остался самым легендарным полководцем всех времен и народов! По дороге к Ганнибалу македонские послы попали в переплет. Натолкнувшись на римское сторожевое охранение в Апулии, они были доставлены не к карфагенскому полководцу, а к римскому претору Марку Валерию Лэвину в Луцерию.

Положение спас глава посольства, ловкий пройдоха грек Ксенофон (Ксенофан): не теряя присутствия духа, он заявил, будто послан македонским царем Филиппом V заключить дружественный союз с… римским народом: именно он должен вести переговоры с консулами, сенатом и самим римским народом! Претор наивно поверил и даже снабдил послов проводниками, чтобы те указали самые удобные и безопасные для важных послов дороги в Рим. Без дальнейших приключений посольство, миновав римские гарнизоны, явилось в… лагерь Ганнибала!

Переговоры прошли гладко, и новоиспеченные союзники якобы сумели договориться о главном: войска македонского царя переправятся в Италию и помогут карфагенскому полководцу покорить Рим, а потом уже Ганнибал переправится в Грецию и будет воевать с теми, с кем пожелает Филипп. Вся Италия останется за Карфагеном, а вся Греция – за Македонией. Все вроде бы ладно и складно, но Ганнибал не мог выступать от лица Большого Совета 104-х Карфагена, а только от своего собственного имени, что, естественно, понижало значимость заключенного договора.

И все же для Ганнибала, уже не первый год воевавшего на земле заклятого врага, это могло быть весомым дипломатическим успехом: у него появился сильный союзник против Рима вне пределов Рима!

…Кстати, получалась занимательная перспектива: потом после разгрома Рима и подчинения Греции союзникам пришлось бы превратиться в лютых врагов. Поскольку им наверняка предстояло бы схватиться друг с другом за господство во всем Средиземноморье! Скорее обе стороны понимали это, но пока предпочитали думать о насущном, как победить Рим.

Для ратификации договора с Филиппом V македонские послы двинулись из карфагенского лагеря в обратный путь, который явно обещал быть нелегким: ведь в Риме так и не дождались посольства Ксенофона, о котором претор Лэвин уже успел сообщить. Вместе с ними отправились и карфагенские посланцы Ганнибала к царю Филиппу V – некие Гисгон, Бостар и Магон (но не брат Ганнибала). По суше они благополучно достигли той части побережья Италии, где у них были спрятаны корабли, но на морской дороге их подстерегала неприятная неожиданность. Патрульные суда римлян заметили их и настигли.

Ксенофон попытался снова пустить в ход свой старый и испытанный трюк: префекту римского флота Публию Валерию Флакку он высокомерно заявил, что, дескать, могущественный македонский царь Филипп V отправил его в Рим для заключения договора о союзе. По дороге в Рим он – Ксенофон и его свита прибыли к претору Марку Валерию Лэвину, но далее пробраться через территорию, занятую вражескими войсками, им не удалось, и теперь они ищут обходной, морской путь в Рим. Но то ли командир римских сторожевиков уже знал о том, как Ксенофон провел Лэвина, то ли его насторожило карфагенское обличье посланцев Ганнибала к Филиппу и их явный карфагенский акцент, то ли еще что-то, но он приказал обыскать «дипломатов» и после того как у них было найдено письмо Ганнибала к Филиппу и, что самое главное, текст договора, отпираться уже было бесполезно. Послы и секретные материалы были срочно переправлены в Рим, где по решению сената глав посольств посадили в тюрьму, а их сопровождающих… продали в рабство.