Великий и Ужасный 6

Хитрая Эсси хихикала и заплетала мне косички, и для этого ей пришлось подтащить пуфик и снять туфли на шпильках, потому что она выбрала себе огроменное, а никакое не маленькое чудовище! А я пялился на нас обоих в зеркало. То есть, конечно я больше пытался за корсаж ей заглянуть и ножки тоже рассмотреть, но и свой облик тоже оценил.

Ну… Нормально. Дико, но нормально. Все-таки коричневый клетчатый костюм-тройку шили на заказ, так что ширина плеч, рост и наличие талии не помешали им сделать из меня кого-то с претензией на импозантность и солидность. Рубашка — белая. Да и черт с ней. Вместо штиблетов — тяжелые полуботинки, это был разумный компромисс. Никаких сраных выбритых височков — убил бы на месте того, кто попытался бы подкрасться ко мне с машинкой для стрижки! А вот косички — это пускай. Сзади завяжу — тоже нормально будет. Круглый черный значок с белой дланью на лацкане, там где верноподданые обычно двуглавого орла помещают, и — красная бабочка.

— В тон к моему платью! — безапелляционно заявила Эсси и чмокнула меня в щеку. — Скажи спасибо что мундир надевать не заставили!

Хорош бы я был с позументами, эполетами и аксельбантами! Меня бы гоблины засмеяли! Так что нет уж, хорошо уж… Лучше уж бабочка! Тем более — в тон к платью! Я хотел выдать какую-то очередную глумливую реплику, но дверь отворилась, к нам заглянул Рикович, оценивающе оглядел и меня, и Эсси с ног до головы, одобрительно цыкнул зубом и проинформировал:

— Скоро ваша очередь! Там Воронцова осыпать милостями заканчивают, а с Нахичеванских опалу уже сняли, и Латифу — официально вернули писюн!

— Сука-а-а-а! — я едва подавил приступ дурного смеха, и был готов убить сыскаря прямо сейчас, потому что это было очень подло с его стороны. Знал ведь, падла, как меня от этого разматывает! — Ну ты и скотина, Рикович!

Конечно, к дверям в Грановитую палату я подходил с улыбкой во все горло, а Эсси тыкала меня локтем в бок, чтобы я не смел ржать. Рынды распахнули дверные створки, раздался звучный голос бирюча:

— Ее сиятельство Эссириэ Ронья, Лесная Владычица Ород-Рава, Высокородная и Могущественная повелительница Байкальских пределов и всего народа сибирских лаэгрим!

И, спустя секунду:

— Его превосходительство, наемных войск походный атаман Бабай Сархан, князь Хтонический! — однако, всё-таки князь! Охренеть можно!

Грянула торжественная музыка, мы с эльфийкой рука об руку зашагали внутрь, а у меня в голове звучали слова незабвенного Попандопуло из «Свадьбы в Малиновке»: «Пан-атаман Грициан Таврический!» Так что улыбка моя была еще более идиотской, чем после того, как Рикович сказал про писюн. Поклонился Государю и цесаревичам я скорее машинально, расшаркался тоже, и слушал что он говорит вполуха. Стыдно? Стыдно. Я старался не заржать, меня это в какой-то степени оправдывало, потому что делать серьезное лицо оказалось очень, очень сложно. Спасала только Эсси рядом, все-таки подвести невесту в такой момент — это был бы самый настоящий зашквар.

Иоанн Иоаннович в это время как раз нахваливал эльфийку, и, конечно, эльфийских добровольцев, в чьи ряды она самоотверженно вступила и стяжала многочисленные подвиги. И собственноручно повесил ей орденскую голубую муаровую ленту через плечо, на которую крепился сверкающий сотней самоцветов знак в виде двуглавого орла с восьмиконечной звездой на груди. Красиво! Эсси сделала книксен и шагнула назад, и ткнула меня в бок.

Ну что бы я без нее делал?

— Ваше превосходительство… — Государь обошел меня по кругу, и я не знал — вращаться ли мне за ним следом вокруг своей оси, или стоять как болван на месте. — Светлостью язык вас назвать не поворачивается…

Зал издал дружный сдержанный смешок. Шутковать изволит царь-батюшка! Но в целом-то он прав: какая из черного урука к японой матери светлость?

— Да и орденов ваша урукская культура не приемлет. Все ваши ордена, медали и прочие знаки отличия — на коже, да? Всегда с вами. Не снять, не спрятать. Поэтому я долго думал, какая награда будет вас достойна, князь… К титулу ведь полагаются земли, да? Что ж…

Весь высший свет Государства Российского замер, а потом Грановитую палату заполнил тревожный гул. Неужели произойдет невероятное, и у орков в России появиться свой анклав? Не позавидуешь земским территориям, править которыми станет урукский владетель… Аристократия была явно недовольна. Но — глаза Государя опасно сощурились, этот невысокого роста, возрастной уже человек тяжелым взглядом обвел публику — и гомон стих.

— Молодого князя Хтонического, и весь народ ордынский я жалую землями по обеим берегам реки Дунай, именуемые Паннонией, и повелеваю основать там поселения, и крепости, и грады, и веси, дабы привести край этот к процветанию в дружбе и союзе с богохранимым нашем Отечеством! — прогремел его голос.

И тут все охренели. И я охренел. То ЧТО он только что сказал и сделал — это было феерически. Какой, однако… Царь! Вот что отличает царя от полудурка типа меня, пусть и с княжеским титулом. Стратегия! Геополитика! Какой же я еще щегол по сравнению с этим исполином…

— А тебе, Бабай, я настаиваю, раз бил челом землями царю — полагается шуба с царского плеча, из естественной выхухоли! Традиция такая в Государстве Российском! — усмехнулся он, и положил ладонь мне на плечо. — Принесите шубу!

И, черт меня побери, хоть он и весил раза в два меньше меня, и ростом был в полтора раза ниже, но десница царская оказалась тяжкой, как бетонный столб! А шуба — штука классная, стоящее имущество, ценное, хорошего качества, и, главное — по размеру! Никому не отдам, сам носить стану. Зря в первый раз отказался.

* * *

Я честно, как парень, станцевал целый танец с Эсси. Вальс! Мы даже репетировали до этого. Пару раз. На перроне вокзала и в эркере перед приемом, я даже выучил эти «раз-два-три», хотя в упор не понимал смысл фразы «мужчина ведет в танце». Что за хрен это такой — «вести в танце»? Вести за руку можно, можно заорать и за собой толпу повести. Но в танце… Нет, тут мои мозги плавились.

Но ноги я ей не оттоптал, и на подол платья не наступил. Хотя мог, потому что чувствовал я себе как медведь на велосипеде. Мало того что в костюме-тройке, так еще и на балу, чтоб меня! Все эти лощеные-холеные и жутко могучие аристократы пялятся, испепелить готовы, вальс еще этот… И царь с трона смеется надо мной!

Как только музыка затихла и все занялись второй частью марлезонского балета — то бишь фланированием по залу и таинственными интриганскими беседами, я постарался затеряться с Эсси в толпе — получилось не очень, по вполне понятным причинам: она была чертовски красива, я — чертовски велик. Тогда со всем урукским хамством я растолкал народ и, придерживая эльфийку за локток, протиснулся к дверям, аргументируя это железобетонным:

— Мне дурно! — и нисколечко не врал, на самом деле.

Уже в эркере, у огромного окна, я решительно заявил, глядя в распрекрасные блестящие глазки:

— Любовь моя, я категорически заявляю, что…

— Нет, мы ведь не можем просто так взять и…

— … сбежать с государева приема? О-о-о-о, не просто можем, но и должны! Должны усвистать в закат немедленно, пока Государь не обозначил сроки!

— Какие еще сроки? И как ты себе это представляешь? Мы выпрыгнем в окно, угоним полицейский мотоцикл и умчим на Борнео? — она явно утрировала, но потом вдруг замерла, с тревожным выражением лица, увидев, видимо, явный восторг на моей роже. — О, нет. Кто меня тянул за язык? Бабай, скажи что ты не…