Великий князь

Стоило завершиться гигиеническим процедурам, как в Опочивальню на утреннюю молитву припожаловал духовник Мелетий. Впрочем, он своего подопечного надолго не задержал.

– Государь мой.

"А может мне прямо с субботнего вечера завалиться в храм на тренировку и медитацию?".

– В какие одеяния ты повелишь себя облачить?

"Хорошава прямо душу вкладывает в каждое свое действо. Ну как же, достигла вершины карьеры... Нет, определенно - у меня сегодня выходной!".

– Черные.

И без того неприметная ближняя челядь разом стала похожа на живых големов - а за стенами Опочивальни пошел из уст в уста тихий шепоток: "Сегодня гневен!".

– Государь мой, повелишь ли ты подать утреннюю трапезу?

Единственной, на кого не подействовал траурный цвет великокняжеских одежд, была личная служанка правителя Леонила, просто-таки порхающая вокруг своего господина. Обиходить его гриву серебряных волос, поправить украшенный черными турмалинами и агатами пояс, снять пробу со всех яств на небольшом столике... Последнее она проделала под неприязненным взглядом юного подстолия княжича Вишневецкого, усматривающего в действиях пусть и верховой, но все же челядинки наглое покушение на свои законные привилегии. Ведь это его, и только его право - беречь жизнь Великого князя от происков возможных отравителей!..

– Господи, Иисусе Христе, Боже наш, благослави нам пищу и питие молитвами Пречистые Твоея Матере и всех святых Твоих, яко благославлен во веки веков. Аминь.

Сотворив трапезную молитву, Дмитрий вздохнул и страдальчески поморщился. Про себя, разумеется - так-то на его лице отразился лишь умеренный интерес к содержимому полудюжины блюд и мисок.

"Утренняя выпечка нынче пресновата... А нет, пирожки с вишней все же неплохи. Зато с остальным все как обычно: крохотная капелька кантареллы во фруктовом отваре и щепотка сулемы в омлете. И после этого придворные еще удивляются, что у меня плохой аппетит!".

Сытно, хотя и несколько однообразно позавтракав (уж очень специфичным было его меню в последнее время), Великий князь Литовский слегка "подобрел" - что, разумеется, не осталось незамеченным стольниками. А через них и остальным придворным людом.

– Долгих лет тебе, государь.

Надо сказать, что занимаемая должность давала князю Острожскому немало привилегий и возможностей, и в обычные дни (коих было подавляющее большинство) он был весьма доволен своим положением. Но временами, очень редко, пан Константин все же жалел о своем выборе - вот как сейчас, незаметно ежась от тяжелого взгляда молодого правителя.

– И тебе того же, князь.

Глухо кашлянув, родовитый литвин вытянул из широкого рукава небольшую грамотку, развернул ее и для вида вчитался:

– Купцы Риги, Полоцка и Смоленска нижайше просят своего государя снизойти до их нужд и оказать великую милость.

Сделав паузу и уловив поощрительный жест, мужчина продолжил:

– Желают по примеру московских негоциантов Суровского ряда соединиться в товарищество по торговле зерном. Будут просить устав для своего начинания, а так же защиты и привилегий.

"Хм, первые ростки литовской буржуазии?.. Занятно".

– Следующий вторник.

Слегка поклонившись в знак того, что организует аудиенцию в самом лучшем виде, секретарь продолжил:

– Надежные люди донесли, что в Вильну направляются выборные от казачьей старшины Запорожья.

Вообще, Константину Острожскому как маршалку земли Волынской, старосте Владимирскому и воеводе Киевскому много чего доносили. Но в Кабинете его "вести от надежных людей" означали прежде всего - "я трижды их перепроверил и ручаюсь за достоверность лично"!..

– Зачем?

Кашлянув и вернув грамотку в рукав, мужчина решил, что в данном случае обычных коротких пояснений будет явно недостаточно:

– Еще король Сигизмунд Старый вел переговоры с казачеством Низа Поднепровья - о том, чтобы нанять часть из них для охраны южного порубежья, записав в особый реестр как служилых людей...

Пропустив мимо ушей замаскированную лесть и небольшие отступления от основной темы, Дмитрий получил следующее: если часть (сравнительно небольшая) рядового казачества желала служить ему как правителю Литвы ради воинской славы и регулярного жалования, то казачья старшина в первую очередь лелеяла надежду обрести права и статус служилого дворянства. А во вторую - чтобы оный статус вместе с землей наследовали и их дети, влившись таким образом в ряды младшей аристократии Великого княжества Литовского.

"Н-да, рыба ищет, где глубже, а человек где лучше. Что же, нет препятствий патриотам!".

– Это хорошие вести, и их определенно стоит обсудить с Пан-Радой. В среду.

Приложив правую руку к сердцу, обратным движением князь ловко вытянул слегка помявшуюся грамотку из рукава. Совсем немного развернул (так, чисто символически), и ровным голосом напомнил:

– Дарование Жалованной грамоты городам Могилев, Витебск и Полоцк, по прошению духовенства и жителей. Все бумаги подготовлены.

Глава рода Острожских был очень скромен, и не стал упоминать о своей небольшой помощи челобитчикам в осуществлении их давнишней мечты. Во-первых, примерный христианин собратьям по вере и без того должен помогать! А во-вторых, подарки пану Константину от благодарных горожан и в самом деле были небольшими. Ну, почти. Разумеется, мир не без добрых людей, и восемнадцатилетнему властителю все подробно доложили - кто, что, в каком количестве... Причем несколько раз, ибо врагов или просто недоброжелателей у секретаря хватало с преизрядным запасом. Однако Дмитрий совсем не рассердился - он вообще был склонен прощать своим приближенным их маленькие недостатки. Разумеется, пока польза от них не перевешивала вред. Что поделаешь, если своекорыстие заложено в саму природу человека? Только и остается, что использовать это обстоятельство к своей пользе.

– Вторник, после купцов.

Собственно, дарование литовским городам Жалованных грамот было выгодно прежде всего самому государю-наследнику Московскому. Налоги с таких городов шли в великокняжескую казну, опять же, при любом конфликте со шляхтой и магнатерией горожане были его естественными союзниками... В общем, он был совсем не в обиде на своего излишне сребролюбивого подданного.

– Слушаюсь, государь.

Запихав многострадальную грамотку в рукав, секретарь почтительно поклонился и выскользнул за дверь. Чтобы всего через пару минут вернутся обратно - с вестью о том, что митрополит Киевский, Галицкий и всея Руси просит аудиенции по неотложному делу.

"Та-ак, чувствую, накрывается мой выходной одним местом!".

– Пригласить.

Припомнив несколько сочных идиом и выражений (если бы он вдруг вздумал огласить их при архипастыре Ионе, то обычной епитимьей было бы не отделаться), венценосный покровитель всех православных христиан Литвы изобразил на лице умеренную радость.

– Доброго здравия тебе, владыко.

Проговорив все положенные слова приветствия, и осторожно откинувшись на ужасно неудобную спинку "челобитного" стульца (сделанного явно с тем расчетом, чтобы просители надолго на нем не задерживались), седовласый иерарх прислонил к столу свой посох и привычно огладил наперсный крест.