Великий Тамерлан. «Сотрясатель Вселенной»

Уже казалось, что на этот-то раз они сумеют зажать иноземцев в угол между рекой и морем. Но островитяне и на этот раз ухитрились извернуться. Это некий Гоб’ен Аг’аш (знающих свою историю французов и сегодня перекашивает от негодования упоминание этого имени) – в некотором роде французский «Эпиальт» – за «30 сребреников» показал англичанам проход по 3-километровому приливному болоту и броду Бланштак (Белое Пятно) через полуторакилометровую Сомму, где во время отлива уровень воды по колено либо по пояс и можно без помех переправиться. Но на другом берегу их поджидал 3,5-тысячный французский отряд (500 рыцарей и 3 тыс. генуэзских стрелков из арбалета) Годемара дю Фэ.

Надо признать, что англичане сильно рисковали. В воде их лучники были отличной мишенью для арбалетчиков врага, прежде чем они, понеся потери, все же смогут приблизиться на дистанцию убойного огня. Кони их кавалерии, отягощенные тяжеловооруженными рыцарями, часто спотыкались в мутной воде, порой с головой уходя под воду. В общем, и те и другие поначалу были малоэффективны, но у французов не хватило умения «утопить» в реке целую неприятельскую армию. Под плотным заградительным огнем, смело пошедшими в воду первыми валлийских лучников (генуэзские арбалетчики врага оказались им не помехой), тяжеловооруженная кавалерия англичан графов Уорика и Нортхэмтона просто-напросто смела неприятеля. За 4 часа англичане сумели перейти на другой берег. Потери в бою с настигшим их арьергард авангардом союзника Филиппа короля Богемии оказались незначительны: всего лишь несколько фур. Основная часть обоза с драгоценным грузом в виде стратегического запаса стрел, под которыми лежало секретное оружие (несколько странного вида металлических труб – «пушки», более пригодные для осад, чем для боя в открытом поле), врагу не досталась. А начавшийся прилив помешал французам пересечь Сомму в том же месте.

Отчаявшись получить ранее затребованное им подкрепление из Англии (1200 лучников) и убедившись, что от фламандцев поддержки не будет, Эдуард III уходит на северо-восток, минует лес Креси и 25 августа располагается на очень удобной для оборонительного боя позиции вдоль дороги из Амьена в Кале. Будучи отменным тактиком, он предпочел остановиться и дать бой в открытом поле по собственному смотрению, чем подвергать свою армию риску быть смятым и разгромленным превосходящими силами врага во время марша.

На следующий день французская армия двинулась из Маршвилля вслед за неприятелем. Впереди скакал сам король со своей пышной бряцающей роскошным оружием и сверкающими доспехами свитой, военачальниками, авангардом и личными войсками. Следом двигались отряды рыцарской конницы и арбалетчики. Последними медленно тащились нестройные толпы городских ополченцев: они опоздают к сражению и появятся на поле боя лишь на следующий день, когда никакой надобности в них уже точно не будет. Не доходя 15 км до Креси, Филипп получил донесение, что враг изготовился и ждет его на бой. Пока отставшие подтягивались, французская разведка успела полностью изучить неприятельские позиции (англичане никак тому не препятствовали) и обстоятельно доложить своему королю. По всему получалось, что разумнее отложить наступление до следующего дня, когда соберется вся армия, все отдохнут и будет ясно где и как атаковать неприятеля. Но благие намерения поколебала французская самоуверенность!

Итак, план французов заманить англичан в ловушку между двумя реками, Сеной и Соммой, провалился, а обходной маневр англичан привел к одному из самых знаменитых средневековых сражений 26 августа 1346 г. в местечке Креси-ан-Понтье (неподалеку от Абвилля в Пикардии, Северная Франция), ставшему одним из важнейших (можно сказать, классических) в Столетней войне.

…Кстати сказать, до сих пор численность обоих сторон в битве при Креси является предметом дискуссии среди историков-медиевистов. От 8.000 (8.500) до 11.000 (12.000) человек (2,3 тыс. рыцарей, тысяча ирландских копейщиков и 5,2 тыс. уэльских лучников) англичан противостояли 20 – 25 тыс. (12 тыс. тяжелой конницы, 6 тыс. генуэзских арбалетчиков, охотно нанимаемых в континентальной Европе той поры и несколько тысяч пеших городских ополченцев) воинов французского короля. В то же время большая часть ополченцев опоздала к сражению 26 августа и не принимала в нем участия. Не исключено, что на самом деле общая численность французов не намного превышала войско англичан, однако они превосходили противника числом рыцарей. Предлагаемые некоторыми историками цифры в 20 тыс. англичан и 40 – 60 тыс. французов многими подвергаются сомнению. Вряд ли, вспомогательный персонал (ремесленники-оружейники, фельдшеры-хирурги, армейские капелланы, повара, пажи, грумы, слуги и прочие «обозники» и «обозницы») могли настолько увеличить силы противников.

Эдуард III Плантагенет реформировал систему комплектования английской армии. Он заменил феодальное ополчение набором солдат по оплачиваемому контракту в армию, предназначенную для участия в зарубежных военных кампаниях. По окончании контракта наемник (обычно это был один год) мог либо возобновить контракт, либо уволиться со службы. Основной силой английской армии были ее знаменитые лучники, набранные из свободных крестьян и стрелявшие на очень большое расстояние с удивительной скоростью и меткостью.

…Между прочим, больше всего средневековые рыцари боялись оружия пехоты: бердышей (алебард) с пиками (особо эффективными они стали ближе к концу XIV в., превратившись в настоящих «убийц рыцарей») и длинного лука с арбалетом. Начнем с того, что рассказам о доблестных английских лучниках уделяется в истории Англии столь же почетное место как о легендарном короле Артуре и столь же мифическом Робин Гуде. Недаром королевским указом каждый церковный приход обязывался экипировать на случай войны одного лучника. Длинный (1,8-метровый) деревянный лук был любимым оружием английской пехоты. (Для сравнения французские и немецкие луки заметно уступали в длине: от 120 – 150 см.) Принято считать, что его изобрели где-то в Южном Уэльсе примерно в середине XII в. Еще отец легендарного Ричарда Львиное Сердце знаменитый король Генрих II (1133 – 1189) стал привлекать в свое войско уэльских стрелков из лука. Но настоящая «обкатка» лука началась в длительном противостоянии Англии с Шотландией, известном как война за независимость последней от первой с 1296 по 1328 гг. Так, выдающийся борец за свободу Шотландии Уильям Уоллес (хорошо известный широкой публике по блокбастеру Мэла Гибсона «Храброе Сердце») был побежден Эдуардом I (1272 – 1307) именно с помощью искусных валлийских лучников. Именно это поражение шотландцев под Фолкирком в 1298 г. стало образцом для многих английских побед как у себя на острове, так и на континенте. Правда, при Баннокберне, или Баннок-Берне (в 1,5 км к юго-западу от стратегически важного замка Стерлинг в Шотландии; его захват много значил для обеих сторон), 24 июня 1314 г. 18 тыс. англичан короля Эдуарда II (1284, правил с 1307 по 1327 г.) оконфузились в сражении с всего лишь 9500 шотландцами короля Роберта Брюса (1274 – 1329). Вкратце ход этой битвы выглядит примерно так. В первый день сражения шотландцам удалось сдержать все атаки англичан, укрепившись на речке Баннокберн за счет вырытых ловушек (наподобие не очень глубоких «волчьих ям», но с колышками на дне), которые нанесли урон 500 тяжеловооруженным всадникам сэра Роберта Клиффорда. Ночью англичане попытались было обойти левый фланг противника, но им помешала неблагоприятная местность. Она (ручьи, болота и крутые склоны оврага) еще раз «сыграла» на руку шотландцам, не позволив врагу максимально использовать свою рыцарскую кавалерию (ок. тысячи тяжеловооруженных всадников) и, конечно, его искусных лучников. Во второй день англичане слишком долго топтались на своей болотистой позиции: топкая почва не позволяла их тяжелой кавалерии быстро маневрировать, и – что хуже всего – рыцари оказались между лучниками и шотландскими копьеносцами. Их замешательством удачно воспользовался король Роберт Брюс, который быстро двинул вперед вниз по склону все свои «шилтроны» (сомкнутые фаланги) слабозащищенных копейщиков. Последние, действуя исключительно слаженно (копье превращается в крайне грозное оружие, когда используется воинами массово в плотном строю) и самоотверженно (готовых умереть за независимость своей отчизны: потеря строя несколькими, его раскол грозили гибелью всем), сумели смять врага, прежде чем тот, оказался готов построиться для отражения нападения, весьма неожиданного, поскольку обычно шотландские «шилтроны» были предназначены для обороны. (По сути дела это было неким ренессансом македонской фаланги с ее длиннющими 5 – 7-метровыми сариссами, но шотландское копье было короче – всего лишь 4 м – шилтроны были подвижнее и в отличие от грозной, но громоздкой македонской фаланги могли быстро разворачиваться в нужную сторону, вплоть до круговой обороны; к тому же они были меньше по размерам, чем античные фаланги.) Английские лучники попытались было поддержать своих рыцарей навесным огнем, ведя огонь через их головы, но это привело к потерям не только у врага, но и в рядах английской кавалерии! Она вынуждена была сражаться с отчаянием обреченных: погибала на копьях, тонула в трясине – не спасся почти никто! Энергия и напор шотландской пехоты были неиссякаемы. Одновременно вся немногочисленная (от 350 до 500 всадников маршала Шотландии сэра Роберта Кита) конница смогла нейтрализовать попытку опасного флангового маневра со стороны английских лучников, затоптав их на полном скаку – преградить ей дорогу было некому. Англичане не могли не наступать, ни отступать. Все закончилось неожиданно и стремительно: остатки английской кавалерии опрокинулись на свою же пехоту и началось повальное бегство в разные стороны всех тех, кто еще уцелел. Только баронов англичане потеряли – 22, а рыцарей и того более – 68. По тем временам это немало. После этого поражения, в котором комбинация огневой мощи лучников и ударной – тяжелой кавалерии оказалась неожиданно расстроенной, англичане поняли, что если противник действует напористо, то согласовывать действия лучников, использующих оружие дальнего боя, с действиями быстроногой конницы весьма трудно. С той поры они стали отрабатывать взаимодействие в бою лучников со спешенными рыцарями, т.е. теперь смертоносный вал стрел опирался на твердо стоящих на ногах с тяжелым оружием в руках латников. Успехи пришли довольно быстро: в 1332 г. при Дапплин-Муре, в 1333 г. при Хейлидон-Хилле повергнутыми оказывались обычно столь стойкие шотландцы. С той поры началось победоносное (за редким исключением) шествие этой комбинированной английской тактики по европейскому континенту, особенно ярко проявившее себя в ходе Столетней войны. Многовековая практика использования лука, полученная в войнах с валлийцами (уэльсцами) и шотландцами и давно выработанный тактический прием – сначала убивать коней, а только затем расстреливать спешенных рыцарей, делала островитян крайне опасными для рыцарской конницы. Обычно валлийский лук изготовляли из выдержанного тиса (либо клена), причем внешние более мягкие слои дерева, лучше реагировавшие на растяжение, обязательно оказывались с наружной стороны лука, а более твердые внутренние слои, лучше выдерживавшие сжатие – с его внутренней стороны. Этот лук, безусловно, был более примитивен, чем многослойный лук со сложной геометрией использовавшийся евразийскими кочевниками, поскольку он «работал» лишь за счет очень большой силы натяжения – от 36 до 54 кг. Для выстрела из такого лука требовалась отменная физическая подготовка и особая техника налегания на лук всем телом, позволявшие натягивать тетиву (пеньковую, реже шелковую) как полагалось, т.е. до уха. Неспроста валлийские лучники с детства начинали упражняться в их сгибании. Чтобы обращаться с луком так, как это умели делать валлийцы, с ним надо было провести всю жизнь! И это не преувеличение: для поддержания формы полагалось регулярно упражняться. Недаром Эдуард III – зачинщик Столетней войны – выпустил несколько указов, где в крайне строгой форме всем мужчинам-англичанам независимо от возраста предписывалось практиковаться в стрельбе из лука раз в неделю – по воскресеньям! Для обеспечения реализации этого указа все другие виды спорта были законодательно запрещены! (Для облегчения претворения этого королевского наказа стали даже регулировать цены на луки и стрелы!) Как результат, тренированный лучник мог выпускать от 10 до 12 стрел в минуту, т.е. одна стрела за 5 секунд! При этом когда первая достигала цели, то третья уже была в полете! Рассказывали, что некоторые умельцы на спор поражали атакующего их конного рыцаря в глаз, даже если для этого им приходилось попадать во врага через смотровые щели его забрала на шлеме? Впрочем, на войне и тем более в бою бывает всякое! Чтобы лучше чувствовать опору под ногами они порой пускали стрелы босиком. Обычно у каждого лучника было по два колчана со стрелами, в каждом по 24 стрелы. Дополнительный запас возился в обозе, и порой от скорости его доставки лучникам в ходе боя зависело, смогут ли они остановить врага и не допустить рукопашной схватки, в которой они – люди очень сильные – тоже действовали с успехом. Длинные (90 – 95 см) сосновые стрелы с опереньем из серого гуся снабжались разнообразными наконечниками, пробивавшими защитное снаряжение рыцаря на расстоянии от 200 до 250 м. (На расстоянии 300 шагов они прошивали насквозь дубовую доску толщиной 5 см!) Под большим углом навесного огня общая дальность выстрела достигала 300 – 350 м. На предельных дистанциях лучники стремились поражать плохо либо вовсе незащищенных лошадей вражеских рыцарей, чтобы лишить их подвижности и маневренности. Сколько отчаянных атак захлебнулось из-за падения лошадей, пораженных английскими стрелами на дальних дистанциях! (Лишь в середине XV в. – к концу Столетней войны – конские доспехи станут не только достаточно прочными, но и довольно легкими, чтобы не слишком стеснять лошадь в движении.) Даже если стрела валлийца и не пробивала доспехов, принимая во внимание ее скорость и массу, удар при столкновении с целью превосходил мощью кулак боксера-тяжеловеса. Против незащищенного доспехами человека или животного шли в ход V-образные наконечники, прошивавшие материю, плоть и сухожилия и добиравшиеся до скрытых в глубине тела артерий. Извлечение такой стрелы было сопряжено с расширением раны. В основном применялись стрелы именно такой конфигурации. Для поражения кольчуг (в том числе двойных) использовались длинные – 100 – 150 мм – и тонкие наконечники. Острие протискивалось между кольцами кольчуги, а по мере того, как скорость продвижения стрелы резко замедлялась в теле жертвы, оно сгибалось и скручивалось, превращаясь в нечто вроде штопора, загнанного в плоть. Когда с началом XIV в. в обиход все шире стали входить кованые латы, изготовители стрел также внедрили инновации, применив 50-миллиметровый, «бронебойный» наконечник конической формы, чем напоминающий ружейную пулю! Небольшое количество воска на самом острие не давало ему сразу после попадания в цель соскользнуть с металлической пластины и улучшало его пробивную способность, если только стрела не встречалась с ней под слишком острым углом. Учитывая это, оружейники планомерно работали именно в этом направлении и к середине XV в. все же смогли создать замечательные «готические» доспехи, где угол встречи со стрелой почти по всем направлениям был такой, что она рикошетировала в сторону. Только с той поры слава английских лучников пошла на спад. Если же наконечник все же пробивал броню, то уходил вглубь тела. Для того чтобы вытащить стрелу, приходилось снимать доспехи и извлекать ее, причем без анестезии, поскольку в том смысле как мы ее знаем сегодня, она отсутствовала. Между прочим, в ходе Столетней войны экипировка лучника напрямую зависела от благосостояния нанявшего его хозяина и его удачливости. При этом жалованье самого лучника колебалось от 2 до 4 пенсов в сутки. (Для сравнения: жалованье принца Уэльского равнялось 1 фунту в сутки.) Обычно ради легкости в движениях лучники носили не кольчуги и не нагрудные латы, а лишь куртки из простеганной кожи, усиленной в проблемных местах металлическими пластинами. Поверх такой куртки лучник надевал накидку с красным прямым крестом Святого Георгия, покровителя Англии; позднее его сменил герб работодателя. Ноги лучника – в шерстяных штанах и кожаной обувке – почти не защищались доспехами, опять-таки для подвижности; голову стрелка прикрывал легкий открытый шлем из вываренной в масле или воске бычьей кожи, становящейся от подобной обработки почти такой же твердой, как металл. (Со временем он приобрел железный каркас, а потом и вовсе стал чисто металлическим, обтянутый кожей против сырости и ржавения.) Зато приобретшие популярность в ходе Столетней войны конные лучники облачались в легкий нагрудник либо кольчугу. Небольшим круглым щитом (баклером) пользовались лишь в рукопашной схватке, а при стрельбе он подвешивался к поясу. Там же – помимо мешочка с запасными наконечниками для стрел, запасных тетив и воском для нее и «бронебойных» «пуль», висел неизменный длинный кинжал, охотничий нож, дубинка и ложка с миской. Другим оружием служил кривой меч («фальшион») либо боевой топор. Когда тетиву отпускали, она с силой ударяла по вытянутой вперед левой руке и по большому пальцу левой руки. Для их защиты от удара спущенной тетивы на запястье надевали кожаный напульсник с металлическим щитком либо это был металлический наруч. На большой палец левой руки надевали кожаное кольцо или металлический перстень со щитком. Иногда для удобства кожаные перстни надевали и на указательный и средний пальцы правой руки, которыми оттягивали тетиву, так как при сильном натяжении тетива могла порезать пальцы. Еще одним специфическим «оружием» лучника были две заостренные с обеих сторон жерди (тонкие колья) при стрельбе из лука их втыкали в землю перед собой, чтобы прикрыть себя от рыцарской конницы. В рукопашном бою английские лучники вешали лук через плечо и, взявшись за короткие мечи либо топоры, резали и рубили врага, причем столь же профессионально, как стреляли из лука. По обстоятельствам лучники пускали в ход и выдернутые из земли защитные жерди/ колья: будучи представителями социальных низов, они владели английской народной техникой боя с шестом, что было весьма полезно именно для этого рода войск. В крайней ситуации роль шеста мог выполнять и лук со снятой тетивой, который был почти такой же длины, что и боевой шест. (Лук со снятой тетивой, превратившийся в прямую палку, либо обматывали материей или помещали в длинный узкий мешок из кожи или ткани, а тетиву – под шлем/шляпу.) Боевая техника владения шестом сочетала в себе простоту и эффективность. Его держали одноименным хватом сверху посередине. Наносили и отбивали удары обоими концами шеста. В ближнем бою противника отталкивали от себя и парировали выпадами средней частью шеста. Эти прирожденные богохульники, мародеры и пьяницы (подобный набор характеристик был присущ воякам той поры: постоянно рискуя жизнью, они жили одним днем) всегда были готовы к бою, где их хладнокровие, смелость, стойкость и высокое профессиональное мастерство делали их лучшими головорезами той поры, перед которыми трепетали их враги. Только в 1595 г. Тайный Совет (совещательный орган при английском монархе) постановил, что лук больше не должен состоять на вооружении армии, и зловещий свист валлийских стрел перестал звучать на полях сражений с участием англичан. Порох взял вверх раз и навсегда!!!

Рыцарская конница получала жалованье прямо из королевской казны Эдуарда III, а потому беспрекословно слушалась приказов короля и его военачальников. Французская армия, наоборот, состояла в основном из отдельных рыцарских отрядов, собранных крупными сеньорами не только Франции, но Священной Римской империи, Наварры и Богемии. О единоначалии гордые европейские герцоги и графы и слышать не желали. Рыцари презирали воинскую дисциплину, главное для них – отличиться самому и обязательно в первую очередь; высокомерно относились они и к своей пехоте.

…Кстати сказать, каждый рыцарь владел 3 – 4 лошадьми, пара из них была боевыми конями. Помимо этого его сопровождали 1 – 2 пажа, которые чистили и полировали его доспехи, помогали снимать их и подсаживали на коня. Чаще всего паж ухаживал за лошадьми своего господина, исполняя обязанности грума. Защитное снаряжение рыцаря XIV в. совершенствовалось: век кольчуги сменялся пластинчатыми латами». Поначалу они не были надлежащего качества из-за низкого уровня металлообработки: качественная углеродистая сталь была весьма редка, а кричное железо слишком мягким. Для придания жесткости и упругости металла требовалась закалка, а это был сложный и трудоемкий процесс. Для пластинчатого доспеха требовалась очень дорогая листовая сталь, причем после специальной обработки, чтобы она была пригодна для термообработки. Качественное улучшение защитного снаряжения рыцарей привело к очередной эволюции в наступательном вооружении рыцарей. Мечи стали длиннее и тяжелее: ими было удобнее сражаться в бою. Входят в моду мечи-«бастарды» с рукоятью в «полторы руки» и огромные двухметровые двуручные мечи (до 135 см длины и до 4,5 кг веса). Преимущество отдавалось полутораручным мечам, которыми можно было сражаться как одной рукой, так и двумя. Такой хват и увеличенный вес мечей позволял наносить более мощные удары. В то же время ими можно было наносить и колющие удары благодаря более жесткому четырехгранному либо даже шестигранному сечению клинка, порой заменяя рыцарям копье. Большие двуручные мечи носили прикрепленными цепью к луке седла: даже если его выбивали из рук рыцаря, он его не терял. Полутораручные мечи точно так же крепились к нагруднику всадника. Помимо этих обоюдоострых мечей большую популярность приобрели и кривые мечи или «фальшионы». Их расширяющийся от основания клинок обладал повышенной разрубающейся способности именно из-за смещенного к острию баланса. Благодаря усиленной рабочей части клинка и значительной ширине фальшионы отличались повышенной прочностью. Будучи более дешевыми, они особенно активно применялись в пехоте. Неменьшее значение придавалось и кинжалу, к которому прибегали как к последнему средству в рукопашной схватке, когда все другие виды оружия были бесполезны и не могли спасти человека в поединке по правилам и без правил. Более тяжелое и мощное оружие ближнего боя повлекло новые, более совершенные формы шлемов. Они стали обтекаемыми, их наклонные или выпуклые поверхности лучше справлялись с отражением тяжелого удара. Особую популярность приобрели горшкообразные шлемы с коническим верхом и шлем-бацинет, который с начала XIV в. стал снабжаться забралом. К концу века все они были с остроконечными, вытянутыми вперед забралами типа «собачья морда»: откидные, навесные и подъемно-опускающиеся. Такая форма забрала обладала лучшей вентиляцией и улучшала дыхание воина. Защитное снаряжение рыцарей улучшилось так, что их щиты значительно уменьшились. Поскольку разрубить пластинчатые доспехи практически было невозможно, то в ход идет колющее оружие, которым следовало наносить удары в сочленение доспехов, т.е. в слабые места. Обычно это были горло, подмышки, локтевые сгибы, подколенные впадины, основания стоп и обратная сторона кистей. Именно их защищала только кольчуга, кольца которой были порой беспомощны перед колющим ударом. По мере совершенствования защитного снаряжения на передний план выходят разные виды ударно-раздробляющего оружия (секиры с шипом на обухе, шестоперы, булавы и «утренние звезды»), удары которых, не пробивая доспехов, все же приводили к переломам конечностей и контузиям. Общий вес снаряжения и вооружения рыцаря обычно достигал 35 кг. Ловко орудовать всем этим мог только очень тренированный (причем с детства) человек, постоянно поддерживавший себя в прекрасной физической форме. С конца XIII в. начинают защищать броней рыцарских коней. Поначалу это были кольчужные попоны поверх стеганых попон, закрывавшие голову, шею и круп коня. Порой коня защищали только спереди, в основном это было пластинчатое защитное снаряжение – конские налобники и нагрудники из стали либо специально обработанной вываренной кожи.

Эдуард III дважды прислушался к дальновидным советам многоопытного графа Нортхэмптона, уже имевшего положительный военный опыт в войне с французскими рыцарями (бой при Морл’е – его подробности см. чуть ниже). Во-первых, английский король выбрал позицию таким образом, что англичане заняли фланговое положение по отношению к преследующим их французам, т.е. они встали не поперек дороги, а именно вдоль нее. Это вынуждало врага вступать в бой с марша (т.е., прежде чем атаковать, им следовало пройти мимо всего войска англичан и развернуться почти на 40 градусов) либо долго и нудно маневрировать, пытаясь заставить островитян сменить позицию. Таким образом, одновременной атаки на англичан со стороны французов ожидать не приходилось. Англичанам грозили лишь разрозненные атаки от передовых отрядов французов; справиться с ними было бы легче, чем с хорошо спланированной фронтальной атакой всего французского воинства. Во-вторых, Эдуард III выстроил свое небольшое войско в боевой порядок на большом продолговатом (полуторакилометровом) холме, обращенным пологим склоном к врагу, что лишь усиливало дальнобойность и без того мощных английских луков. Правый фланг был защищен рекой Мэ, селом Креси, крутым обрывом и лесной чащей, левый (где располагалась деревушка Вадикур) – большим густым лесом, обход которого потребовал бы от французских рыцарей много времени. Но, с одной стороны, в ту пору таких маневров в генеральных сражениях еще не применяли, а с другой, для французского рыцарства стало бы унижением: уклониться от прямой лобовой атаки на численно меньшего неприятеля! Англичане воспользовались предшествовавшим битве затишьем, чтобы соорудить систему рвов, ям и заграждений с целью нанесения максимальных увечий кавалерии противника. В такой сильной оборонительной позиции Эдуард спешил своих немногочисленных рыцарей, а лошадей отправил в обоз, стоявший сзади, за холмом. Именно там стояли повозки с большим запасом главного оружия англичан – стрел, причем не менее сотни на каждого лучника! Рыцарские отряды (в 2 – 4, а кое-где и в 6 рядов) встали вперемешку с лучниками, став опорой для них. Общее боевое построение чем-то напоминало борону, в V-образных (треугольных) клиньях лезвия которой выстроились лучники. Это позволяло им поражать врага не только с фронта, но и с фланга, осыпая перекрестным ливнем стрел на любом участке поля. Сами стрелки построились в шахматном порядке в несколько шеренг (от 2 до 4), так чтобы вторая шеренга могла стрелять в интервалы между стрелками первой шеренги. Остальные линии были поддержкой в случае необходимости, занимая позиции выбывших из строя братьев по оружию. К тому же, стоя по склону холма, они могли стрелять поверх голов передних шеренг, по крайней мере при стрельбе по параболе (навесом). Смешение рыцарей с лучниками было очень важным тактическим ходом. Обычно лучники на поле боя стреляли в наступающего врага (чаще всего скачущих всадников) до тех пор, пока расстояние не сокращалось до десятка шагов; тогда стрелки стремительно скрывались за спинами своих рыцарей и лобовой удар максимально разогнавшего врага оставался очень мощным. Эдуард III приказал своим лучникам стрелять в упор до последнего: по сути дела стоять насмерть! Именно для их моральной поддержки между ними были поставлены спешенные рыцари! (Конечно, верхом последние были более эффективны, но в данном случае они играли роль своего рода младших офицеров, чей пример стойкости столь важен в ходе рукопашного боя.) Стрелки из лука могли быть уверены, что тяжеловооруженные пешие рыцари не смогут, в отличие от конных рыцарей, стремительно покинуть поле боя, т.е. не оставят их один на один с вражескими всадниками. (Этому английскому ноу-хау потом будут долго подражать правители континентальной Европы, но без присущего островитянам блеска.) Спешивание рыцарей противоречило всем правилам военного искусства той поры, но в войнах с шотландцами Эдуард III приобрел бесценный опыт и научился использовать сильные стороны своей пехоты, в первую очередь отменно подготовленных лучников. Именно на них он сделал главную ставку. Они тщательно оборудовали боевые позиции: выкопали перед ними большое количество узких, 30-сантиметровых ямок (волчьих ям), чтобы лошади врага ломали в них ноги на полном скаку, а рядом с собой лунки для запасных стрел; заранее пристрелялись по намеченным ориентирам; выставили поправки на ветер; спрятали под шлемы, снятые на случай нежданного дождя драгоценные тетивы. Затем последовал плотный завтрак и, спокойно помолившись перед ожидаемым боем, лучники отдыхали, полулежа небольшими группками на траве, возможно, делая ставки, кто больше подстрелит «дичи» в предстоящем бою. Правый 250-метровый фланг (800 рыцарей, 2 тыс. валлийских лучников и 1 тысяча ирландских копейщиков) был поручен 16-летнему принцу Уэльскому Эдуарду, старшему сыну Эдуарда III (на самом деле им командовали многоопытные вояки графы Уорик и Оксфорд, а за наследника престола головой отвечал Годфруа д’Аркур), примерно такой же по протяженности левый (800 рыцарей и 1200 лучников) – Нортхэмптону и Эранделу (Орундэйлу либо Арунделлу). Сам английский король со свитой, резервными рыцарями и лучниками (700 рыцарей и 2 тыс. лучников) расположился в тылу сыновного фланга обороны на мельнице, на небольшом холме, который закрывал армию с тыла и с которого он мог контролировать ход всего сражения, рассылая распоряжения полевым командирам. На этом тактические изыски английского короля закончились.

…Кстати сказать, принято считать, что впервые свою тактику умелого сочетания в одном строю лучников и спешенных рыцарей англичане-островитяне успешно применили (вернее, обкатали на незнакомых с ней континентальных европейцах) за несколько лет до эпохального сражения при Креси. Это случилось в серьезном бою в открытом поле при Морл’е (Ланмюре) 30.09.1342 г. Тогда 3 тыс. англичан (1 тыс. рыцарей и 2 тыс. лучников) под началом графов Нортхэмптона, Дерби и Оксфорда приняли бой с намного превосходящим их врагом (12 – 15 тыс., в т.ч. 3 тыс. рыцарей и 1500 генуэзских арбалетчиков) под началом Шарля де Блуа. Англичанам, снявшим осаду с Морл’е из-за подхода сильного войска французов, пришлось все же принять с ними бой. Но они успели занять очень выгодные позиции по обе стороны дороги Морл’е – Ланмюр на холме, имея в тылу лес (англичане очень любили это естественное прикрытие своего тыла), и устроили по фронту замаскированные ловушки (волчьи ямы) в пределах дальности полета стрелы. Боевое построение англичан (спешившиеся рыцари вперемешку с лучниками) чем-то напоминало борону. При этом в выпуклых клиньях лезвия бороны» располагались стрелки из лука, державшие под перекрестным прицелом не только весь фронт, но и фланги. Лишь в 3 ч дня французы начали атаку. Шедшие первыми арбалетчики с бретонской пехотой оказались быстро рассеяны лучниками. Вторая волна – на этот раз конных рыцарей – поначалу была чуть более удачлива: хотя кто-то и попал в ловушки, но около 200 всадников сумели прорваться к вражеским позициям (у лучников закончились стрелы) – и навязать неприятелю ближний бой. В ходе рукопашной англичане потеряли строй, оказались потеснены к лесу подоспевшей третьей волной французов. Только в лесной чаще они смогли остановить врага, где тяжелым конным рыцарям было трудно развернуться против юркой пехоты. Французы отступили, и англичане благополучно отошли, выйдя из леса с другой стороны. Так весьма неоднозначно закончился первый крупный сухопутный поединок англичан с французами. По сути обе стороны отступили, но сильно численно уступавшие англичане не проиграли, а французы так и не выиграли. Но в целом обкатка английской тактики боя с французами себя оправдала и после некоторой корректировки блестяще себя зарекомендовала сначала при Креси, потом при Пуатье и далее почти во всех крупных сражениях Столетней войны, кроме самого последнего. Последовавший после Морл’е не столь крупный, но столь же успешный для англичан графа Дерби бой при Обероше 21 октября 1345 г. придал еще больше уверенности им, что французы бессильны против их тактических изысков.