Великое заклятие

– Ну, может, и не только. Один, погань вентрийская, смеяться надо мной вздумал. Армия, говорит, без старикашек только выиграет. Я его поднял и метнул, как копье – забавно, право слово. А он возьми да и прошиби стол башкой. Солдаты, которые там сидели, разобиделись – пришлось мне ими тоже заняться.

– Сколько ж их всего-то было?

– Пятеро или вроде того. Сильно я никого не зашиб – ну, не так чтобы очень. Но искать меня точно ищут.

– И что тебе за это будет?

– Не знаю... плетей десять. – Зубр пожал плечами. – Или двадцать. Не важно.

Палима вылезла из постели и стала перед ним голая.

– Тебе приятно было, когда ты дрался?

– Ну... да, приятно, – признался он.

– Мужчиной себя чувствовал?

– Угу. Будто снова помолодел.

Она провела ему рукой между ног и ощутила его возбуждение.

– А теперь как себя чувствуешь? – спросила она с хрипотцой.

Он испустил долгий вздох.

– Мужиком. Но они больше не хотят, чтобы я им был. До свидания, Палима.

Он вышел, и Палима, следя за ним из окна, прошипела:

– Чума на тебя и на всех дренаев. Чтоб ты сдох!

Банелион, легендарный Белый Волк, собрал карты и уложил их в окованный медью сундук. Высокий, худощавый, с длинными седыми волосами, связанными на затылке, он двигался быстро и четко, а сундук укладывал со сноровкой солдата-ветерана. Все на своем месте. Карты лежат в таком порядке, в каком понадобятся ему во время путешествия к западному порту, до которого 1400 миль пути. Тут же рядом путеводитель с названиями племен, именами вождей, дорожными станциями, крепостями и городами вдоль всего маршрута. Возвращение домой Банелион распланировал столь же тщательно, как планировал все и всегда.

Молодой офицер по ту сторону письменного стола, в парадных доспехах из бронзы с золотом, наблюдал за его действиями. Генерал послал ему короткую усмешку.

– Что пригорюнился, Дагориан?

– Неправильно это, сударь, – с глубоким вздохом ответил молодой человек.

– Вздор. Посмотри на меня и скажи: что ты видишь?

Жесткое морщинистое лицо генерала выдубили солнце пустыни и зимние ветра. Из-под кустистых белых бровей смотрели яркие светлые глаза, видевшие падение империй и разгром армий.

– Вижу величайшего на свете военачальника, – сказал Дагориан.

Банелион улыбнулся, искренне тронутый привязанностью молодого офицера, и кстати припомнил его отца. Эти двое совсем не похожи. Каторис был холоден, честолюбив и очень опасен. Сын куда более славный мальчик, прямой и преданный. Единственная черта, общая у него с отцом, – это мужество.

– Тебе бы следовало увидеть человека, которому два года назад минуло семьдесят. Ты смотришь на то, что было, мальчик, – не на то, что есть. Скажу тебе честно: да, я разочарован, но при этом не думаю, что король допускает ошибку. Солдаты, которые когда-то впервые выступили против Вентрийской Империи, стали старыми, как и я. Тысяча восемьсот человек, которым перевалило за пятьдесят, а двумстам – так даже и за шестьдесят. Король же, которому всего тридцать пять, намерен пересечь Великую реку и завоевать Кадию. Такая война, согласно всем донесениям, займет никак не менее пяти лет. Армии придется идти через горы и пустыни, форсировать реки, кишащие крокодилами, прорубать дорогу сквозь джунгли. Для такого похода нужны молодые, а многие из пожилых сами рвутся домой.

Дагориан снял черный с золотом шлем, рассеянно погладив плюмаж из конского волоса.

– Я не сомневаюсь, что многие из них мечтают о доме, – но к вам это не относится. Сколько сражений без вас было бы...

Но Белый Волк прервал его, резко подняв к губам указательный палец.

– Все мои сражения позади. Теперь я еду домой и буду наслаждаться отдыхом. Буду выращивать лошадей, смотреть, как солнце встает над горами, и ждать вестей о победах короля, чтобы тихо отпраздновать их у себя дома. Я служил Сканде, служил его отцу – служил верно, в полную меру своих не столь уж малых способностей. Давай пройдемся по саду – хочу воздухом подышать.

Накинув на плечи подбитый овчиной плащ, Банелион распахнул дверь и вышел в заснеженный сад. Мощеную дорожку засыпало, но статуи вдоль нее указывали путь. Двое военных, хрустя по снегу, прошли мимо замерзшего фонтана. Статуи, изображающие вентрийских воинов, стояли, как часовые, нацелив копья в небо. Генерал, взяв Дагориана под руку, привлек его к себе.

– Учись держать язык за зубами, молодой человек, – сказал он вполголоса. – Обо всем, что хотя бы шепотом произносится во дворце, тут же докладывают королю и его новым советникам. Стены здесь полые, и слухачи записывают каждое слово. Понимаешь?

– Неужели даже за вами шпионят? Не могу в это поверить!

– А ты поверь. Сканда уже не тот юный король, который всех нас очаровывал. Он зрелый муж, честолюбивый и не знающий жалости. Он решился завоевать мир и, возможно, осуществит свое намерение – если его новые союзники оправдают доверие, которое он на них возлагает.

– Принц Маликада вызывает у вас сомнения?

Банелион, усмехнувшись, направил Дагориана вокруг застывшего озера.

– У меня нет причин сомневаться ни в нем, ни в его чародее. Конница Маликады превосходно вышколена и сражается отважно. Но он не дренай, и король слишком уж на него полагается. – Они пришли к каменной арке, под которой стоял бюст красивого мужчины с раздвоенной бородой и высоким лбом. – Ты знаешь, кто это?

– Нет. Какой-нибудь вентрийский вельможа?

– Это полководец Бодасен, умерший триста пятьдесят лет назад. Величайший из всех вентрийских полководцев. Именно он, вместе с Горбеном, заложил основы их империи.

Старик, поеживаясь, запахнулся в плащ.

– Я читал о нем, сударь, – разглядывая бюст, сказал Дагориан. – О нем отзываются как об исполнительном служаке, а все победы приписывают Горбену.

– Вот-вот, – хмыкнул Банелион. – Скоро ты услышишь то же самое обо мне и Сканде. Так уж устроен мир, Дагориан: история пишется победоносными королями. Вернемся в дом, я промерз до костей.

В кабинете Дагориан разворошил огонь, и генерал протянул к нему озябшие руки.

– Что, Зубра еще не нашли?

– Нет, сударь. Его разыскивают по публичным домам. Офицер с разбитой головой пришел в себя, и лекари говорят, что жить он будет.

– Вот и славно. Очень уж мне не хотелось вешать старину Зубра.

– Он был с вами с самого начала, не так ли?

– Да, с самого начала, когда старый король был еще юным принцем, а королевство лежало в руинах. Кровавые времена, Дагориан, огненные времена. Не хотел бы я пережить их заново. Зубр, как и я, обломок тех лет. Нас не так уж много осталось.

– Что вы назначите ему, когда он будет найден?

– Десять плетей. Не надо только привязывать его к столбу – он сочтет себя униженным. Он и без привязи все выдержит, и ты не услышишь от него ни звука.

– Я вижу, вам нравится этот человек.

– Ничего подобного. Он силен как бык, и мозгов у него как у быка. Такого буйного, недисциплинированного негодяя я в жизни еще не встречал. Однако он символизирует силу, мужество и волю, которые привели нас к победе. Он горы способен свернуть, Дагориан. Ступай теперь отдохни – утром закончим.