Венец судьбы

— Скажи, как это исправить, — тихо пробормотал он.

— Я вытворяла там ужасы, Райдер. И что, чёрт возьми, здесь нужно исправить? — Я, не приукрашивая, выпалила всё и отказалась смотреть на ненависть, отразившуюся в его суровой красоте, рассказав о сексе с монстрами. — Не с самого начала, — призналась я, и горло сдавило от слёз. — Первые несколько раз меня брали силой, а потом Малахия унял боль и показал мои воспоминания. Он съел мою душу. Если я хотела увидеть тебя, должна быть с монстрами. Поэтому, я занималась с ними сексом, мне нужно было помнить, кто я, и только так могла получить доступ к воспоминаниям. О тебе, о детях, о мире — он отнял у меня всё это. Он забрал всё, а затем предложил показывать за определённую плату. Я сделала то, что должна была, желая помнить нас. Единственное, что знала наверняка — ты бросил меня на произвол судьбы в той тюрьме, отказавшись прийти, когда я звала. Малахия оставил болезненные воспоминания, но только те, которые я пережила до этого мира. Я изводила себя, желая вспомнить твоё лицо, прикосновения и звук смеха наших детей. В конце концов, я умоляла трахнуть меня, дать почувствовать вкус воспоминаний. Итак, скажи мне, муж, сможешь ли ты жить со мной, зная, что я сделала? — Я пронзила его холодным, мёртвым взглядом, вздёрнув подбородок и скрестив руки на груди в знак вызова.

— Ты сделала то, что должна была, чтобы выжить. — Морщинки вокруг его глаз смягчились, но в тоне Райдера чувствовалась неуверенность. — Меня не волнует, что произошло, а только то, что ты сейчас здесь, со мной.

— Ты не понимаешь, что выползло из той дыры, Райдер. — Я расправила крылья и уставилась на него. — Твоя жена умерла там. Моя душа разорвана в клочья. Танатос, возможно, и сшил её воедино, но я не чувствую ничего, кроме ярости и унижения. Я днями наблюдала за борьбой наших людей, и ничего не чувствовала. Я убила тысячи магов и не испытывала ни капли раскаяния. Моя человечность исчезла, но хуже, я ничего не чувствую. Я даже не чувствую вожделения или страсти. Эта небольшая демонстрация в тронном зале должна была дать тебе почувствовать, каково это, когда с тобой играют и манипулируют с помощью магии. Похоже, теперь условия игры равны. — Я сделала шаг вперёд и позволила Райдеру увидеть правду в словах. — Мне безразлично, выживет ли этот мир. Я понимаю, что это необходимо, но мне плевать.

— Мы это исправим. — Он вздохнул и провёл рукой по лицу, направляясь ко мне. Я подняла руку, останавливая его.

— Это иное. Не хочу, чтобы меня исправляли. Я не сломлена, а изменилась.

— Этот мир привязан к нашему народу. К людям, для спасения которых ты рождена.

— Но почему? Зачем спасать каких-то эгоистичных придурков, которые не могут спасти себя? Зачем спасать мир, который одержим идеей умереть? Почему я должна принимать какую-то судьбу, потому что грёбаная богиня решила её ещё до моего рождения? Почему я должна делать то, что ты и твой народ от меня хочешь? Ты обращался со мной как с посторонним. Держал на расстоянии вытянутой руки. Я твоя жена, но ты не доверяешь мне секреты. По иронии судьбы, я не доверила тебе свои, что не делает меня лучше, но плевать. Это очередное доказательство, что мы никогда не работали как команда для достижения общей цели. Ты лгал мне с самой первой встречи. Я скрыла, что Дану велела мне сделать с твоей сущностью, потому что тогда это не имело смысла. Но потом мысль о том, что потеряю тебя в этой войне, обрушилась на голову, и я не смогла жить с этими секретами. Я предлагала тебе выбор, Райдер. Позволила выбирать собственный путь. Я не планировала отнимать у тебя это решение, но ты устроил всю мою жизнь так, чтобы она соответствовала твоим планам. Ты хранишь от меня больше секретов из-за недоверия.

— Синтия, можем разобраться с этим, если позволишь помочь.

— Райдер, ты бросил меня, надеясь, что я возьму себя в руки. Что ж, у меня есть способности, и нет человечности. Это всё, чёрт возьми, что у меня есть.

Сократив дистанцию, Райдер положил руки мне на плечи, притягивая к себе и прижимаясь своим лбом к моему.

— Понимаю, для тебя всё длилось намного дольше, любимая, но для нас прошло всего три дня. Каждый грёбаный день я сидел на краю этой ямы и смотрел на тебя, убеждаясь, что всё в порядке. Я слышал, как ты умоляла спасти тебя, лёжа в грязи и плача, но видел лишь то, что ты была грязной и замёрзшей. Я видел, что ты в безопасности. Должна была.

Я отстранилась и отступила, холодная решимость распространилась во мне.

— Да, дело в том, что я бы никогда не стал умолять тебя, сидя в грёбаной грязи на коленях. Я бы никогда не сдалась. Я бы пришла в ярость при виде твоего лица, когда я умерла, доказала, кто я, встав на колени, чтобы показать, чего бы никогда не сделала.

— Я не могу обратить всё вспять, и даже так, это не изменило бы ничего из сделанного. Много чего происходит, и мы сильно пострадали, Син. Так чертовски сильно, что потрясло наш мир, а ты не хотела тянуться к силам, которые находились прямо у тебя под носом, умоляя взять их. Если бы ты приняла их до того, как Вил уничтожил нашу семью, прикончила бы этого кровожадного придурка, едва пошевелив пальцами! — Райдер расхаживал передо мной, в отчаянии проводя руками по волосам и по затылку. — Ты уложила Вила на землю, собираясь сесть на его член, держа его грёбаное сердце в ладони, — процедил он сквозь стиснутые зубы. — Тебя остановил я, потому что не мог спокойно смотреть, как ты садишься на ублюдка, который забрал у меня Дристана!

Я сморгнула слёзы.

— Знаю, что мы сильно пострадали, Райдер. Я сражалась здесь с Вилом и магами. Я сделала то, что считала правильным, и понимаю, сама виновата, что ты потерял членов семьи. Мне хватило времени обдумать, что я сделала не так. Я год за годом переживала ту ночь, принимая свою судьбу, потому что знала, ты винил меня в их смерти, но не я их убила. Я думала, что была такой, какой должна, и ты заставил меня в это поверить. Ты сказал, что мои силы придут, и я верила, что так и будет. Ты виноват не меньше меня!

— Знаю! — крикнул он, сжимая кулаки, и вена запульсировала на его шее.

Я открыла рот, готовая возразить, но закрыла его и покачала головой.

— Не могу тут находиться. — Я повернулась, чтобы уйти, но он нежно схватил меня.

— Я люблю тебя, женщина. Полюбил с момента, как ты приоткрыла эти прелестные губки и сказала идти нахрен. Мне очень жаль, Синтия. Знаю, что подвёл тебя. Я сделал то, что считал правильным в тот момент, но оказался неправ. Если тебе нужно пространство, прекрасно, я его тебе дам. Если нужно время, хорошо. Однако война не ждёт. Я буду бороться ради тебя и наших детей. Меня не волнует, что ты сделала ради выживания, потому что сделала то, что нужно, и только это имеет для меня значение. Ты и наши дети — единственный свет в моей жизни, и заставляешь меня хотеть быть лучшим. Ты потеряла человечность, да и плевать. Ты Фейри, а не человек. Потеряла часть души, я тоже. Ты — моя душа, Синтия. Я потерял тебя, и без тебя мне тоже плевать на Фейри. Иметь двух богов в одном мире, которым всё равно, наступит ли конец света — плохая комбинация.

— Тебе не всё равно. — Я шагнула ближе, обхватывая его лицо руками, нежно касаясь губами его губ. — Ты всегда делал то, что лучше для этого мира. Из-за этого я в тебя влюбилась. Ты бескорыстен, даже если этого не видишь. Ты — клей, который скрепляет нашу распавшуюся семью. Ты — хороший. — Моя рука легла ему на грудь, чувствуя, как сердце учащается от прикосновения. — Сегодня я буду спать в своей комнате, — сказала я, делая паузу, чтобы отойти от него. — Не беспокой меня, даже если услышишь, как я зову тебя. Это остаточные воспоминания тюрьмы. Спокойной ночи. — Я схватила несколько вещей и направилась в другую комнату.

— Ты не одна.

— На самом деле, одна, но это ничего. Я научилась принимать это много лет назад. Мои демоны приходят, но они не остаются надолго. Самое страшное, иногда я скучаю по ним.

Глава 12

Что-то коснулось меня во сне. Я завопила, и крик эхом разнёсся по комнате. Двери распахнулись, и я сильно затряслась, закричав ещё больше. Кошмар цеплялся за меня, повторяясь в сознании, и меня рвали на части, пока Малахия наблюдал из тени. Он вперил в меня взгляд голубых глаз, наслаждаясь болью и питаясь эмоциями. В течение пяти лет я цеплялась за воспоминания как за спасательный круг, пока Благие пытали меня, а смерть не приходила. Аккуратными пальцами кто-то гладил мою плоть, сдерживая боль, пока монстры дёргали за сухожилия и нервы. В момент, когда Малахия отпустил руку, вся боль обрушилась бы на меня. Ему это нравилось. Я молила о пощаде, умоляла, чтобы меня убили, просто чтобы избежать их действий, и в конце каждой ночи я получала сладкий вкус смерти.

— Ты в порядке, — сказал Райдер, забираясь в мою кровать и притягивая к себе, пока я пыталась сдержать дрожь. Стены затрещали, и замок слегка затрясся. — Боги, Синтия, дыши, — взмолился он, гладя меня по волосам, затем коснулся лба, осыпая нежными поцелуями лицо, по которому текли слёзы.

— Отпусти меня, — прошептала я сквозь рыдания, которые подступили к горлу, когда попыталась отстраниться, только чтобы Райдер обнял меня крепче.

— Нет, — прорычал он. — Ты не одна. Я рядом.

— Райдер… — взмолилась я, борясь с болью в груди, и желудок сильно сжался.

— Мне всё равно, даже если ты обрушишь грёбаный замок мне на голову, женщина. Ты больше не одна. Я держу тебя.

— Ты чертовски упрямый и тупоголовый, Фейри!

— Знаю, — согласился он.

— Ненавижу тебя!

— Знаю, — прошептал он немного тише.

— Я ненавижу то, что ненавижу тебя, — призналась я.

— Не возражаю.

— Боже, ты так бесишь.

— С этим я могу жить.

— Ложись, лошадиная задница.