Венецианская блудница

Однако поведение Лоренцо изумило ее гораздо больше. Если ей и приходилось видеть человека, обратившегося в соляной столб, то этим человеком оказался именно Лоренцо. Он замер недвижим, а Александре почудилось, что замер даже огонь в камине, и язычки свечей перестали дрожать и колебаться, обратившись в некие вытянутые от изумления знаки, и даже самый воздух сгустился, насыщенный потрясением, которое испытал Лоренцо при звуке этого имени – Байярдо. Александра даже испугалась его остолбенения, ну а негр был явно доволен делом своих рук: на его лице промелькнула улыбка столь многозначительная, что Александре стало страшно: всего лишь постильон, а столь явно посвящен в содержание письма. Уж не прочитывает ли он украдкой корреспонденцию своего синьора?..

Тем временем Лоренцо удалось разорвать путы оцепенения: он выхватил письмо и, подойдя к камину, где было светлее всего, развернул лист.

Александра подалась вперед, всматриваясь, но Лоренцо стоял со склоненной головой, и она не могла разглядеть, какие чувства отражались на его лице во время чтения, но вот он вскинулся – и Александра увидела возмущение и гнев, исказившие его черты.

– Кто тебя послал? – воскликнул он с яростью, однако обращался в пустоту: негр исчез, и ни Лоренцо, занятый письмом, ни Александра, занятая Лоренцо, не заметили, куда он провалился.

Вот именно! Он будто сквозь землю провалился, и Лоренцо, придя в еще большую ярость, скомкал письмо и швырнул его в камин.

Бумага вспыхнула в одно мгновение, будто ворох сухой соломенной трухи. Александра краешком сознания успела удивиться, что бумага так мгновенно не загорается: она сперва темнеет, обугливаясь… но в это мгновение из камина повалил черный, жирный дым – такой едкий, что достиг даже Александры, и удушье сжало ей горло.

Понадобилось не менее нескольких секунд, чтобы она поняла: вовсе не дым душил ее. Это чья-то рука схватила ее сзади, чья-то ладонь легла ей на горло, принуждая к молчанию, в то время как чьи-то губы жарко шепнули в ухо:

– Это я, Лючия, не бойся! Это я! Бежим!

И, не ожидая ее согласия, он повлек за собою Александру, которая была слишком потрясена, чтобы сопротивляться, а потому только и могла, что расширенными, остановившимися глазами смотреть, как Лоренцо, склонившийся над огнем, вдруг пошатнулся, глубоко вздохнул, потом со стоном схватился за грудь… колени его подогнулись, и он медленно, страшно медленно, словно бы изломившись, повалился на пол – и застыл, распростертый и недвижимый, запрокинув голову и широко разбросав руки.

***

Наверное, Александра на какое-то мгновение лишилась чувств, потому что глаза у нее оказались закрыты, когда над ухом зазвучали смешок – такой довольный смешок! – и шепот:

– Кончено дело!..

Голос постильона, чудилось, вонзился ей в самое сердце, и от боли она рванулась так, что не ожидавший этого незнакомец невольно выпустил ее. Александра обернулась к нему – и у нее дыханье сперло от ужаса: на нее смотрело самое жуткое лицо на свете! Право, только в страшном сне могла привидеться эта маска, состоящая из черных и белых пятен в алых полосах.

У Александры подогнулись ноги, она выставила руки, защищаясь, – и вдруг увидела, что они тоже измазаны чем-то черным.

«К чему этот маскарад?» – вспыхнула в мозгу насмешливая фраза Лоренцо, и Александру вдруг так и пронзило: сажа! Негр не настоящий! Его лицо было размалевано под негра: кожа – сажей, губы – алой помадою. Так же щедро были размалеваны вчера в опере лица актеров: слишком белая кожа, слишком яркие щеки и губы. Вот хотя бы у того актера, который принял ее вчера за Лючию… Актер?.. И Александра вновь содрогнулась от прозрения: да ведь постильон, «посланец любви», – тот самый актер, тот самый! «Браво, мертвецы!»

И безотчетно, в единственном стремлении спасти Лоренцо, лежащего там, у камина, и спастись самой от этого жуткого образа, от жуткой судьбы, оставленной ей сестрой и цеплявшейся за нее на каждом шагу, как репьи к подолу, Александра закричала, зовя человека, который помог ей вчера в театре, – единственного человека, на которого она почему-то надеялась в этом безумии своей жизни.

– Чезаре! – крикнула она что было сил. – Чезаре!

Это имя подействовало на «негра», словно удар хлыста. Он отшатнулся, прикрываясь руками, бормоча:

– Что ты делаешь, Лючия? Это же я, ты разве не узнала? Бежим со мной, я тебе все расскажу!

Что еще он хочет рассказать? Чего еще не знает Александра о Лючии, чьей жизнью она живет, чьи платья носит, чьего возлюбленного целует?! Слезы так и хлынули из глаз, новый крик был уже рыданием, полным несказанной муки:

– Чезаре! О господи, Чезаре! На помощь!

«Негр» отшатнулся. Изумление сделало его глаза огромными, и Александра вдруг поняла, что кричала по-русски.

– Лючия? – пробормотал незнакомец. – Ты?..

И больше он уже ничего не успел сказать: огромной летучей мышью вылетел из тьмы Чезаре и обрушился на него с такой силой, что сбил с ног. И тотчас стало невозможно разобрать, кто где: мелькали только бьющие руки, пинающие ноги, выкрикивающие проклятия головы. Рычащий от ярости клубок покатился по полу, но Александра уже забыла и про Чезаре, и про «негра». От всего мира осталась только комната, в которой медленно плавал слоистый черный дым, окутывая человека, лежащего на полу.

Путаясь в подоле, Александра ворвалась в комнату, и тотчас все поплыло в глазах. Ядовитый дым! Еще мгновение – и она свалится без чувств. Но если она упадет, кто спасет Лоренцо?..

Решение пришло мгновенно. У самой двери стояла ваза, полная чудесных роз. Александра безжалостно выбросила цветы, оторвала от подола рубахи полосу, окунула ткань в воду, отжала и завязала концы на затылке так, чтобы прикрыть рот и нос. Оторвала еще кусок, намочила – и ринулась вперед. К Лоренцо.

Он лежал такой бледный, что первой мыслью Александры было: умер! Ноги подогнулись, она упала на колени, едва удерживаясь, чтобы не схватить его в объятия, не залить слезами. Но сейчас было не до слез. Пальцы ее тряслись, путались, но Александра все же смогла прикрыть рот и нос Лоренцо мокрой тканью, а потом вцепилась в его плечи и попыталась протащить по полу.

Господи, Пресвятая Богородица! Какой же он тяжелый! Камень, ну чисто камень. Вот странно, а когда тело его накрывало Александру, она почему-то не чувствовала никакой тяжести, а только жар и блажен ство…

Эта неуместная мысль обессилила ее вовсе. А что, если никогда… никогда больше?..

Запутавшись в полах своего развевающегося одеяния, Александра споткнулась и упала рядом с Лоренцо, уронив голову на его грудь.

Сердце не билось. Не билось! Александра слышала только, как шумит в ушах ее кровь: дышать сквозь мокрую ткань было тяжело.