Венецианский купец
Шрифт:
Вопросы сыпались один за другим и грустный капитан повернувшись, вышел из помещения, преследуемый ребёнком. Кардинал перекрестил его в спину, благословляя и посылая удачу, которая тому наверняка пригодится, чтобы ответить хотя бы на половину заданных вопросов.
Глава 9
— Остия! — радостный галдёж матросов можно было понять. Плавание, какое-бы ни было спокойное, всегда должно заканчиваться на твёрдой земле.
— Здесь придётся оставить корабль, дальше поедем на повозках, — дядя встал рядом со мной, положив свою руку мне на макушку, — ну как тебе первое морское путешествие?
—
Дядя Джованни весело рассмеялся простой шутке, взлохматив мне шевелюру. Я уж не стал говорить про симбионта, который вместо того чтобы помочь с вестибулярным аппаратом, наоборот сделал так, что становилось ещё только хуже. Его постоянные настройки и подстройки организма здорово выводили меня из себя, хорошо ещё что было чем заняться на корабле, расспрашивая команду. Все собранные сведения я аккуратно разложил у себя в мозгах по полочкам, с возможностью потом вернутся к ним и подумать в более спокойное время.
Спутники дяди хотели было искать повозки, но это не понадобилось. Увидев причаливающую венецианскую галеру, к нам тут же подъехали представители цеха перевозчиков, которые обговорив цену, отправились за нужным количеством повозок, и уже через два часа, попрощавшись с командой, выглядевшей как по мне через чур счастливой, мы погрузившись на крытые повозки, отправились в путь. От Остии до Рима, нас обещали довести до вечера. Утомлённый двенадцатидневным плаванием, и борьбой с морской болезнью, я прислонившись к дядиному плечу, уснул.
— Никогда не думал, что так начну ценить тишину, — задумчиво произнёс кардинал, сидящий на куче мягких подушек в глубине повозки.
— О, ваше Преосвященство, — взрослый представитель семьи Дандоло устало вздохнул, — брат стар, Контесса тоже, так что представляете, как они к нему относятся. Ребёнок избалован до крайности.
— Это да, — согласился с ним кардинал, — вот вспоминая своё детство, я и близко не был столь энергичен как он. Сколько языков он уже знает? Не учитывая диалектов?
— Контесса говорила о восьми, — тяжело вздохнул Джованни Дандоло, — а когда у нас в доме служил китаец, разбирающийся в травах, Витале учился и у него тоже, специально для этих целей ранее купив его на невольничьем рынке.
— Чудны твои дела, Господи, — кардинал перекрестился.
— Даже вылечил запор у одного из слуг, дав ему какого-то настоя, из собранных собственноручно трав, под присмотром этого самого китайца. И представьте, слуга, вылечившись, забрал остатки сваренного зелья и продал его на рынке, заработав денег, поделившись потом ими с Витале, который просто хотел вылить лишнее снадобье на землю.
— Энрико тогда, увидев серебро в руках малыша, который фактически его сам заработал, сказал больше не чинить ребёнку препятствий в его развлечениях.
— И подобные случаи были ещё? — Альбино навострил уши, поскольку информация была напрямую связана с его заданием.
— Каждый раз ваше Высокопреосвященство. К чему бы он не притрагивался или не занимался, либо приносило прибыль, хотя конечно и маленькую, либо немного упрощало труд слуг или рабов, которые были ему за это благодарны. Вы же прекрасно понимаете, что даже медяк, заработанный в таком возрасте, заставляет задуматься о том, что будет в будущем, когда он займётся семейным бизнесом с огромным оборотным капиталом. А мальчик уже высказывал такое желание, даже выпросив у матушки себе корабль.
— Корабль?
Ребёнку? В таком возрасте?— Ну его в итоге не стали покупать, Витале сказал, что сначала нужно нанять команду и снарядить его, на что у него пока нет денег.
— Ребёнок сам отказался от такой дорогой игрушки? — недоверчиво произнёс Альбино.
— В том то и дело кардинал, что не отказался. Сказал, что как только накопит денег на команду и припасы, обязательно потребует свой подарок.
Оба замолчали, обдумывая свои мысли, а в голове кардинала после услышанного, наконец выстроилась логическая цепочка, как и что говорить Папе про этого необычного ребёнка.
— Витале! Витале!
Голос дяди разбудил меня, и я сонно разлепив глаза, поднял голову, недоумённо на него посмотрев.
— Рим!
Я тут же проснулся и стал смотреть во все стороны, рассматривая город. Вот только…особого впечатления он на меня не производил. Точнее не так. Город производил впечатление, грозного и величественного когда-то правителя, который состарился так, что всё что сейчас может, это лежать на кровати и вспоминать былое величие. Вот и тут всё старательно ветшало, покрывалось пылью и человеческими отходами. Моё разочарованное лицо заметил кардинал.
— Что думаешь Витале? — спросил он меня, а я раздумывая над своими мыслями, ответил ровно то, что думал, как раз про великого завоевателя в старости.
Священнослужитель очень остро на меня посмотрел, но промолчал, но зато стал наблюдать за мной, смотря на мою реакцию, когда мы проезжали величественные мосты, Колизей и Дворец Сенаторов.
Довезя кардинала прямо до его дома, мы сдали его вещи выбежавшим встречать господина слугам, а сами направились в квартал, который обычно занимал дядя, когда приезжал сюда. Слава Богу часть домов не была занята и хозяин, лично знакомый с большинством старшего поколения моего семейства, поприветствовал меня в Священном городе, надеясь, что я тоже буду посещать его теперь почаще.
Расположившись в отдельном доме со своей кормилицей, я умылся и переоделся, поскольку дядя пообещал сводить меня поужинать в одно хорошее место. На мой же вопрос, а как же бани? Он ответил, что они давным-давно разрушены и восстанавливать их никто не собирается, чем ещё больше погрузил меня в печаль. Город, на который у меня было столько надежд, стремительно терял своё очарование, уступая родному дому — Венеции.
И хотя местная еда была не плохой, если бы только не вонючий соус, запах которого преследовал меня теперь постоянно, куда бы я не пошёл. Так что день закончился в полном унынии и даже предложение дяди завтра посетить остальные достопримечательности, не вызвало у меня особого восторга, но я всё же согласился, поскольку нужно будет же о чём-то рассказывать маме. Такие далёкие путешествия делали в основном мужчины в нашей семье, так что она особо просила меня при расставании, лучше узнать город, чтобы потом о своих ощущениях рассказать ей.
Вызов на аудиенцию к Папе пришёл только на пятый день нашего пребывания в Риме, за это время я полностью «насладился» городом. У меня, почему-то, каждый раз когда я видел увядающие шедевры прошлого, построенные из когда-то белоснежного мрамора, душа требовала последовать примеру императора Нерона и сжечь этот город дотла. Когда я поделился своими мыслями с дядей, он сначала долго смеялся, но потом попросил больше об этом никому не рассказывать, хотя тихо признался, что Великий город и на него первый раз оказал гнетущее впечатление.