Венера. Переплетая обрывки жизни

Мне просто хотелось подняться и лечь, я была опустошена этим походом, была сбита с толку поведением Феликса и его откровениями.

— Снова дерзишь, — заключила женщина, сузив глаза, — что бы ты ни пыталась с ним сделать, я не допущу, чтобы этот фарс продлился долго. Если бы не мой бывший муж, я бы давно тебя вышвырнула из нашего дома.

— Вы можете мне не верить, но я больше Вашего хочу покинуть этот дом и забыть всё, что связано с этой семьей. Поразительно, но в чем — то мы с Вами нашли точку соприкосновения. — Спокойно заверила её я и продолжила свой путь.

Колючий и полный недоверия взгляд сопровождал меня до самого угла, за которым я скрылась в направлении спальни.

В эту ночь Феликс не вернулся. Я это знала, потому что не сомкнула глаз, анализируя свои ощущения. Точнее, пытаясь это сделать.

Заснула лишь под утро, изможденная непрошенными мыслями. А когда проснулась, обнаружила на тумбочке маленькую подарочную коробку, в которых обычно дарят ювелирные украшения. Я долго не решалась открыть её, понимая, насколько это осложнит и без того запутанное положение. Но в конечном итоге руки сами потянулись к не й… Ожидая увидеть кольцо или сережки, я была удивлена, обнаружив внутри маленькую саблю, украшенную драгоценными камнями… Это была миниатюрная и неописуемо красивая подвеска с тонкой изящной цепочкой в придачу.

Возможно, любая другая девушка завизжала бы от восторга.

Но не я… Я же пыталась понять, что он этим хотел сказать. Потому что сабля — это напоминание о танце с саблей.

Танце, с которого и началась эта история…

15

Лицо моё ныло от необходимости улыбаться сотням гостей. Мой мозг воспринимал все происходящее вокруг исключительно как сон. Правда, слишком затянувшийся. Роскошная свадьба, на которой я себя чувствовала сторонним наблюдателем, была в самом разгаре. И я с удовольствием встала бы и ушла. Если бы это не была моя свадьба.

— Мои родные… — ненавистный мне голос обратился ко всем в микрофон. — Вы все знаете меня как довольно сурового парня… — он выждал, пока гул от его слов в зале притихнет, — да — да, я не спорю, за мной всегда по пятам ходила не очень лестная репутация…

Учитывая, сколько Феликс выпил, я искренне удивлялась, как в его состоянии возможно говорить членораздельно, при этом ещё и стоять на своих двух. Незаметно для окружающих я миллиметр за миллиметром отодвигала свой стул подальше, потому что мне казалось, будто этот жар, исходивший от него, начнет палить меня… Пока в один момент Лусине, моя сестра, которая стала подружкой невесты, со смехом не произнесла:

— Эй, невеста, ты как тут оказалась, вообще? — указывая на наши практически столкнувшиеся спинками стулья. — Ну — ка, давай отодвинем тебя к твоему суженому.

А слово — то что за дурацкое выбрала! Как будто тебя кто — то просил меня отодвигать обратно, да ещё и с такой издевкой!

Но что сделаешь, я была связана по рукам и ногам обещанием быть паинькой в этот вечер. А в зале сидел человек, ради которого я даже в ад спустилась бы с превеликим удовольствием, если того требовала бы ситуация. Моя мама. Она приехала одна, без отца и брата. Сейчас её глаза с любовью наблюдали за мной, время от времени пуская слезу радости. Мама сидела практически напротив нашего стола в кругу родственников, приглашенных с моей стороны.

И вот, в момент, когда Феликс начал свой монолог, пробуждая во мне новые волны омерзения, я повернулась в её сторону и увидела полный восхищения взгляд родной матери, направленный на человека, погубившего меня.

— Но сегодня я хочу предстать перед вами с другой своей стороны… — продолжил мой «муж», — и посветить своей жене…Венере…стихотворение, которое как нельзя лучше описывает мои чувства к ней…

Бесконечное количество пар глаз было направлено на нас с любопытством, внутри все сковало от ужаса. Все, что он говорил, было лицемерием. Да какие чувства?!

Пока я билась в истерических волнах предвкушения, зал вновь поддержал его громкими аплодисментами. А потом, когда все стихло, побуждая оратора глаголить, моих ушей коснулся невероятно чувственный мужской голос:

— «Венера — есть библейский ад, Близнец земли в ночи горящий, А раньше был там чудный сад, И свет животворящий»…

Он протянул мне руку, приглашая встать, чтобы видеть мое лицо. Я повиновалась и сделала то, чего Феликс и добивался — смотрела ему в глаза, с каждым словом ощущая жжение, будто от яда, пущенного в организм змеиным укусом…

— «Венера — есть библейский ад, Ее туманов красный свет И почв зловонный чад… Как разгадать ее секрет?..»

Он просто издевался надо мной. Никто, кроме меня, не понял бы истинного смысла, заложенного в эти фразы. А сильные мужские пальцы сжимали мою ладонь все сильнее и сильнее, подтверждая его намерения сделать мне больно. Это было завуалированное оскорбление в виде прекрасно сложенных строк…

— «Венера — есть библейский ад, Была прекрасной из планет, Была вода и глад и лад, Теперь там жизни нет… Там много молний и ветров, Живы ее вулканы, Из лавы огненной покров И жаркие фонтаны. Она прекрасна и ярка… В наряде легких газов…»

А потом Феликс сделал паузу и с особым придыханием прочел следующий кусок:

— «Она как страсть терпка, горька, — Опасен блеск алмазов. Так и любовь — ее родник… (Пока во всем есть мера), — Тепла и света проводник… Посланий Люцифера. Его таинственный двойник… Ночная тень Геспер, Любви многообразен лик… Среди небесных сфер».

Каждое чертово слово пробуждало во мне воспоминания. Все это было слишком красиво изложенным рассказом о нас…

Взрыв эмоций в зале на миг оглушил меня. Свисты, аплодисменты, выкрики. А он продолжал смотреть лишь на меня и скалился в гипнотизирующей улыбке. Я с трудом вырвала свою руку из его железной хватки и потерла ноющую кожу… Но мои глаза посылали ему тысячи проклятий… Я тоже была удивлена этим представлением… Феликс никогда не производил впечатления человека, питающего страсть к поэзии. Уверена, это всё было исключением, направленным на то, чтобы ужалить меня. И ужалить так, чтобы никто этого не понял. Потому что он дал обещание своему отцу.