Венсеремос!

Длинный замер, шевеля губами, и через несколько секунд выдал:

— Трое…

— То есть ты фактически сейчас ткнул в меня пальцем и объявил всем остальным, что я команданте Тупак Амару?

— Я не думал…

— В том-то и горе. А думать надо и лишнего не говорить. Ладно я или Че, мы засвечены, а если ты так ненароком выдашь товарища?

Длинный покраснел, что было непросто при его смуглой коже.

— Кто у тебя ведет занятия по конспирации?

— Товарищ Рохас, — назвал псевдоним Гильена парень.

— Явишься к нему, расскажешь о происшествии, пусть он тебе как следует все еще раз объяснит.

Длинный предпочел побыстрее свалить, а Вася повернулся, чтобы сделать последние шаги к радиостанции, но…

— Тебя Габриэль срочно зовет, — как из-под земли вынырнул Искай. — Там миристы расстрел затеяли.

Вася плюнул и бегом кинулся к бывшим казармам второй роты.

MIR, оно же Movimiento de Izquierda Revolucionaria, существовало всего два года и два года было головной болью всех окружающих. Ну ладно бы от него ныли зубы только у полиции или карабинеров Чили, но оно и своим давало просраться! Парадокс, но в Чили социалисты куда радикальнее коммунистов — что эти, что партийные. Или это результат политики Москвы — проталкивать в руководство бесцветных, но послушных персонажей типа Монхе или Корвалана?

Леваки, самые натуральные леваки, сплошь студенчество, «только вооруженная борьба» и все такое. И Народное Единство от них наплачется — миристы принципиально против объединения левых, ибо все, кроме них, суть реформисты и прислужники буржуазии. И если в Сорбонне такие воззрения вызывали лишь усмешку, то здесь дело пахло большой кровью — учуяв ее, миристов покинули и Клотарио Блест, тот самый профсоюзный дед, что заседал вместе с теологами в Кочабамбе, и другие умеренные.

А здесь все эти сильно революционные хрены оказались по очень простой причине: в Чили MIR запретили после похищения правого журналиста, а заодно разгромили тренировочные лагеря на юге страны, в провинции Вальдивия. И куды бедному радикалу податься? А ведь предупреждал Вася Баутисту, когда был в Чили, пытался вправить мозги…

Внутри барака, чинно рассевшись по лавкам, глазели на стол в центре большой комнаты человек тридцать. За столом важно сидели трое, по их команде из двери сбоку двое конвоиров вывели нахохленного парня, довели до скамейки у стенки и встали справа и слева.

— А-а-а, сучонок! — прошипел кто-то из зала.

— Предатель! — выплюнул второй.

— Тихо! — поднял ладонь председатель. — Соблюдайте революционную дисциплину! Заседание трибунала объявляю открытым!

Вася подивился, насколько все серьезно — трибунал, председатель, конвой, нашли даже черно-красное знамя, чтобы покрыть стол…

— Сегодня мы судим Ману, слово имеет товарищ Рауль.

Со скамеек к столу вышел студентик, которого Вася тут же окрестил «ботан», и даже не из-за круглых очков, просто есть люди, которым носить форму противопоказано. Вот и на товарище Рауле обычная «верде оливо» топорщилась в самых неожиданных местах.

— Как вы знаете, товарищи, — начал он заунывным голосом, до боли напомнившим парижского троцкиста-органчика, — по заданию э-э-э организации я устроился письмоводителем в полицейский участок. Через мои руки проходили все э-э-э документы, связанные с полицейскими э-э-э операциями.

— Дело говори! — раздался голос со скамеек.

— Я и говорю, э-э-э… о чем это я? Не сбивайте э-э-э товарищи… Так вот, Ману, — тут свидетель впервые позволил себе эмоции и сверкнул злобным взглядом в сторону подсудимого, — трижды приходил в э-э-э участок.

Названный безучастно рассматривал ногти. Несколько слушателей насупилось, несколько обрадовалось. «Хреново», — подумал Вася. — «Налицо внутренний конфликт, а дрязги нафиг не нужны.»

— В нескольких э-э-э бумагах, — продолжал нудно блеять Рауль, — упоминался информатор Ману. Я уверен, что именно он выдал нашу школу в долине Майпу.

— Ты копии с документов снял? — внезапно спросил Ману.

— Э-э-э нет, я запомнил, — заметно побледнел Рауль.

— Товарищи, это навет! Все знают, что моя девушка отвергла Рауля, вот он и мстит!

Последние слова Ману потонули в криках. Вася настороженно переглянулся с Габриэлем, он кивнул, и сопровождавший его милисиано после пары слов на ухо скрылся за дверью.

Вася прослушал еще парочку свидетелей, но с его точки зрения, доказательства были не ахти, тем не менее, председатель довел заседание до приговора и даже удалился с помощниками «для совещания». Сжавший зубы Ману презрительно уставился на Рауля, тот попытался пересесть подальше и вообще снял очки.

Вердикт вынесли минуты за три — виновен, расстрел. Половина встретила его радостным гулом, половина промолчала. Однако, когда торжествующий председатель приказал увести Ману, вмешался Вася.

— Отставить!

Собрание замерло.

— Не так быстро, товарищи. Во первых, здесь действует распорядок партизанской школы и он никаких «трибуналов» не предусматривает. Во-вторых, вы в Боливии, и здесь действуют боливийские законы. Поэтому никто никого не расстреливает, подсудимого передаете отделу внутренней разведки, и уже там, после проведенного расследования, вынесут решение. Возражения есть?

Простые слова вызвали настоящую бурю — чилийцы повскакивали, Рауль даже опрокинул скамейку.

— Это наше внутреннее дело! — выкрикнул председатель.

— Вы курсанты школы континентальной герильи. Здесь так не делают!

— Увести и расстрелять! — приказал председатель конвою.

Вася встал между столом и Ману, положив руку на кобуру:

— Никто никого расстреливать не будет.

К нему рванулись несколько человек, на ходу доставая оружие. Кто кого первым толкнул в свалке и не разобрать, но через секунду вскипела драка и Вася, получив увесистый удар под ребра, взревел и принялся лупить соратничков.

Подготовки и умений у касика хватило на пятерых, когда над ухом у него грохнул выстрел.

Рауль, с белыми от ужаса глазами, держал двумя руками пистолет и жал на спуск. Вася успел проститься с жизнью, но время застыло, пауза тянулась и наконец пришла спасительная мысль «Осечка!»

Была там осечка или нет, но в торец Раулю Вася засветил со всей пролетарской ненавистью.

— Стоять! — раздалось от дверей, где к Габриэлю присоединился комендантский взвод, очень вовремя приведенный посланным милисиано.

— Стоять! — и команду подтвердил залп из трех винтовок.

С потолка посыпалась труха и щепки, миристы понемногу приходили в себя, комендантские разоружали их по одному и строили в колонну.

— Вся группа отправляется под арест за нарушение дисциплины! — громыхнул Габриэль.

— На неделю, — мстительно добавил Вася. — А с зачинщиками будет отдельное разбирательство.

Комендантские увели всех, включая Ману, но Вася выдернул председателя — пойдем, выйдем, поговорим. Сразу за углом касик сгреб его за ворот и припер к бараку, пристукнув затылком о стену, да так, что у чилийца клацнули зубы.