Венские каникулы

– Негодяи! Ублюдки! Подлецы!

Жерар, Владимир и Вахтанг видели его с горного склона.

– Он с ума сошел, - сказал француз, - они его схватят!

– Черт с ним...
– Владимир проверил патроны в обойме пистолета.
– Раз ему так хочется...

– Как черт с ним?
– вдруг по-русски с акцентом спросил Вахтанг.
– Что говоришь, слушай? Как можно? Э-э-э! Сто-ой!
– и он бросил автоматы и неловко побежал по склону вниз, держась за раненое плечо.

– Так он русский?
– удивленно спросил Жерар.

– Советский...-ответил Владимир.

– Кажется... грузин...

...Немцы уехали. Весеннее солнце заливало светом брошенный лагерь, горную дорогу, заваленную трупами заключенных. Даниэль брел среди убитых, бормотал вполголоса слова молитвы:

– Господи, прими с миром души усопших... . Появился на дороге Вахтанг. Левая сторона полосатой куртки у него заплыла кровью. Следом за ним появились на дороге Жерар и последним, нагруженный автоматами, - Владимир.

Даниэль склонился над одним заключенным, тронул его за плечо:

– Збышек? Вставай, Збышек!.. Ты слышишь? Они ушли...-Даниэль все сильнее тряс мертвого за плечо, губы кривились, лицо исказила гримаса гнева и боли. Ты слышишь меня, Збышек? Они ушли, грязные ублюдки! Ушли-и! Вставай, Збышек!

Жерар положил ему руку на плечо, но Даниэль резко сбросил ее. Все внимание поляка было приковано к мертвому Збышеку:

– Збышек! Вставай, дорогой! Мы свободны! Мы поедем домой!
– Даниэль кричал и горное эхо множило его отчаянный крик.
– Господи, не прощай им! За что, Боже милостивый, за что-о!? Никогда не прощай!! Мы будем жить, Збышек! Этим ублюдкам назло! Жи-и-ить, Збышек! Жи-и-ить!

Жерар пытался оттащить Даниэля от мертвого Збышека, но поляк сопротивлялся, на губах показалась пена, глаза, казалось, выскочат из орбит. Он вдруг упал рядом на дорогу, стал корчиться в судорогах, и слезы текли по изможденному лицу, и пена запузырилась в углах рта. Владимир и Вахтанг стояли и молча смотрели, как Жерар взвалил Даниэля на плечи, понес в сторону от дороги.

Владимир и Вахтанг пошли следом. Вдруг Владимир увидел мертвого немецкого солдата, подумал и начал стаскивать с него сапоги, брюки. Примерил на себя. Потом снял с солдата мундир. И вдруг замер - взгляд упал на лицо немца. Он совсем молод, этот солдат. Каменная белизна покрыла мертвое лицо немца. Красивое лицо человека. Русые волосы упали на лоб. Величие и жестокость смерти отпечатались на нем.

– Возьми пакет, пожалуйста, - вдруг услышал он голос Вахтанга.
– У него на поясе пакет...

Владимир глянул на залитое кровью плечо Вахтанга, быстро разорвал индивидуальный пакет, потом помог грузину стащить с себя куртку, стал вытирать клоком ваты рану, пробормотал:

– Пули две тебе влепили... как минимум...
– он быстро и умело бинтовал рану.

Жерар на обочине дороги, склонившись, слушал пульс Даниэля, потом посмотрел на подошедших Владимира и Вахтанга:

– Он совсем плох, - сказал Жерар.
– Его нельзя бросать...

– А что делать?
– Владимир присел рядом, вытер пот с лица.
– И грузин ранен... две пули в плече - тоже врач нужен... Тебя как зовут, кацо?

– Вахтанг зовут, - коротко ответил тот, присаживаясь на землю.

– На, возьми надень, - Владимир протянул ему немецкий мундир с солдата, но гримаса отвращения передернула лицо Вахтанга:

– Это? Нет, никогда...

Они говорили по-русски, и Жерар не понимал. Спросил по-немецки:

– Помнишь, как нас водили на завод? Мы проходили в стороне большое имение... Фольварк или что-то в этом роде, помнишь?

– Ну... помню...
– подумав, ответил Владимир.

– Это ведь недалеко... Там и еду достанем... и одежду, и какие-нибудь лекарства...

– Мы его не донесем... Он тяжелый... А у меня ноги дрожат...

– Я донесу, - улыбнулся Жерар.
– Боши драпают - значит, в этом имении никого нет...
– он нащупал под арестантской курткой Библию, достал ее.
– В лагере все его называли ксендзом? Это значит священник?

– Да... по-польски...
– ответил Владимир и лег на спину, глядя в чистое небо.

– Священника нельзя бросать, - совсем серьезно ответил Жерар.
– Они всю жизнь пекутся о наших душах...

– Священника нельзя, а просто человека - можно, хе!
– и Вахтанг покачал головой.

– Ты что, не говоришь по-немецки?
– спросил его Жерар.

– Не хочу говорить...-также по-русски ответил Вахтанг.

– Что он сказал?
– спросил Жерар Владимира.

– Он сказал, что не желает говорить по-немецки, - усмехнулся Владимир.

– Парле ву франсе?
– спросил Жерар. Вахтанг отрицательно покачал головой.

– Эспаньола? Ду ю спик инглиш?
– допытывался Жерар.
– Латинос?

Вахтанг опять отрицательно покачал головой.

– Видишь, Вахтанг, - повеселел Владимир, - выучил бы хоть один язык, сейчас как бы пригодилось.

– Он пять выучил, - кивнул в сторону Жерара Вахтанг.
– Ему пригодилось?

Они негромко рассмеялись, потом Владимир сказал:

– Ничего не поделаешь, Жерар. Он будет говорить по-русски, а я вам буду переводить.

– Я могу говорить по-грузински, - сказал Вахтанг.

– Но я тогда не смогу переводить, - развел руками Владимир и они опять негромко рассмеялись...

К имению они добрались в середине дня. Задыхаясь и обливаясь потом, Жерар нес на себе Даниэля. Тот по-прежнему был без сознания, время от времени стонал:

– Збышек... Мы идем домой, Збышек...

– Давай я понесу, - сказал Владимир, отдавая свой автомат Вахтангу.
– Ты сейчас свалишься...
– он переложил поляка себе на плечи, сразу согнулся чуть не пополам, тяжело переставляя ноги.

За поворотом дороги выросла каменная ограда имения, чугунные, узорчатые решетки, за которыми - подстриженные газоны, аккуратно посыпанные красным толченым кирпичом дорожки. У гаража стояла черная машина марки "майбах".

Владимир положил Даниэля на землю, вытер потное лицо:

– Побудьте здесь... Я посмотрю, кто там есть, - он взял у Вахтанга автомат, пригнувшись, направился к имению. Жерар глянул на Вахтанга - повязка на плече пропиталась кровью, и видно было, что его трясет, как в лихорадке...