Верь мне
Шрифт:
Людей слышу, будто сквозь огромную толщу воды. В голове непрерывно звучит голос Георгиева. Какие-то давние его признания и фразы.
Ну, и то, что говорил в свой крайний приезд.
«Ты нужна мне, Соня…»
«Я люблю тебя…»
«Ты же только моя, правда?»
«Ты такая сладкая, я хуею…»
«Все уже… Не отпущу…»
«Я тебя везде найду…»
«Я буду рядом, Сонь… Всегда. Готовься!»
В
Смена заканчивается, кафе готовится к закрытию, и я просто вынуждена покинуть здание. Можно было бы выйти через другую дверь и таким образом сбежать от Георгиева, но я ведь понимаю, что это ничего не решит. Да и… Несмотря ни на что, я жажду его увидеть. И отказать себе в этом желании, как бы ни было волнительно и страшно, не могу.
– Привет, – едва взглянув на Сашу, тут же прячу взгляд.
Пары секунд хватило, чтобы за грудиной развернулась буря. Медленно дышу, чтобы ее унять.
– Привет, – выдыхает хрипло. Пока я, закусывая губы, проживаю стремительную волну дрожи, выдерживает паузу. – Подброшу тебя домой, ок? Привез новые снимки, чтобы ты посмотрела.
Однако о фотографиях мы оба забываем, едва садимся в машину. Сначала в моем травмированном мозгу какого-то черта всплывает постельная сцена, которую я читала ночью. А за ней… Яркими порочными вспышками тянутся наши собственные порнокадры.
Замирая, дико расширяю глаза. На Сашку не смотрю, но точно знаю, что он тоже не двигается. А еще… Почему-то кажется, что он «видит» то же, что и я.
Наше дыхание тяжелеет и ускоряется.
Я с уже привычным трепетным ужасом жду взрыв.
Но…
К счастью, Георгиев не дает ему случиться.
Прочистив горло, он заводит двигатель и выезжает на дорогу.
Молчание мне совсем не свойственно. Однако сейчас я молчу. Удивляюсь своему ступору и молчу. Сама себя не узнаю. Меня будто вмиг подменили. И эта новая «я» не понимает, что должна делать. Ей некомфортно и страшно.
– Провожу тебя до квартиры, – заявляет Георгиев, заглушая мотор на парковке моего дома.
Я спешно скидываю ремень и без слов покидаю салон. Первой иду, Саша постоянно держится позади. Но… При этом заходит за мной в квартиру. Я включаю свет и, наконец, смотрю на него. Сохраняя напряженный зрительный контакт, он словно бы с каким-то вызовом медленно разувается.
Я едва дышу… Натужно хватаю по верхам и шумно выдыхаю… И все равно молчу.
Саша открывает шкаф, где в прошлый раз оставил свою обувь. Неторопливо оценивает неприкосновенность нагло отжатой у меня полки и отправляет туда же пару, которую только что снял.
Точно так же, без приглашения, он идет на кухню.
Я сбрасываю босоножки и, сердито выстукивая пятками, двигаюсь следом.
– Знаешь что… – выдаю и задыхаюсь.
Пока я стою, хапая воздух, оборзевший принц абсолютно спокойно устраивает свою задницу на моем подоконнике и, не спрашивая разрешения, подкуривает сигарету.
– Посмотри фотографии, – равнодушно кивает в сторону стола, где, как оказывается, оставил папку.
Я бросаюсь к ней, распахиваю, суматошно просматриваю содержимое и с чувством выполненного долга так же быстро закрываю.
– Ничего нового. Никого не узнала, – тараторю отрывисто. Стреляю в него воспаленным взглядом. – Можешь ехать!
Едва на ногах стою. Он же… Пригвоздив меня взглядом, неторопливо затягивается.
– Дай докурить, – выдает лениво после серии дымных колец.
Я сжимаю
вспотевшие ладони в кулаки и просто жду.Однако…
– Все? – шепчу, когда затаптывает окурок в блюдце, которое сам же нахально достал из шкафчика. – Уезжай… – замолкаю, когда Георгиев, запрокинув голову назад, пронизывает меня каким-то невообразимо порочным взглядом.
Не успеваю больше ничего сказать, как он так же демонстративно вставляет новую сигарету в рот и чиркает зажигалкой.
Затяжка. Трескучая пауза. Густой выдох. Едва заметная усмешка.
И дерзкий повтор:
– Дай докурить.
Я прихожу в оглушающую ярость. Бросаюсь к нему, выхватываю висящую между его расслабленными пальцами сигарету и, пыхтя неадекватной злостью, вдавливаю ее в грязное от пепла дно блюдца.
– Хватит, – высекаю взбешенно. – До свидания!
Выпалив последнее, стремительно разворачиваюсь. Не знаю, куда бежать собираюсь.
«Не прощаемся…» – бомбит в голове, пока делаю первый шаг от Саши.
Первый и последний.
Потому что он ловит мою руку и заставляет резко развернуться.
Головокружение, темнота в глазах, давление ладони на затылок, властный рывок… Мой судорожный вдох, его горячий выдох… И наши жаждущие распахнутые рты сталкиваются.
19
Без каких-либо тормозов…
«Дай докурить…»
Только сейчас, когда Георгиев меня целует, понимаю, что он на самом деле далеко не так спокоен, как изначально показывал. Его железная хватка, жадные ласки и горячая дрожь за короткий миг выпускают в мое тело киловатты безумной страсти. Чтобы не чувствовать аналогичного сумасшествия, нужно в ту же секунду умереть. Я же с ним, напротив, воскресаю. Сотрясаюсь и приникаю ближе. Вцепляюсь в Сашину футболку пальцами с тем оголтелым рвением, которое выдает, что мне нужно держаться за него, чтобы не рухнуть в разверзнувшуюся вокруг нас пропасть. Давление его ладони на моем затылке усиливается. Кольцо второй руки, которым перетянута моя талия, сжимается.
Не даст упасть… Конечно же, не даст.
«Дай докурить…»
Не о сигаретах ведь речь… Вовсе нет.
Затягивайся, родной. Наполняйся нашей любовью. Травись, пока не остановится Земля.
В один момент срываюсь и перехватываю инициативу. Посасывая Сашин язык, чувствую, как он замирает, шумно тянет носом воздух, а затем всем своим могучим телом вздрагивает. Эта яркая реакция рождает внутри меня соответствующую бурю. Не пытаясь сдержать дрожь, с надсадным вздохом отстраняюсь. И тут же набрасываюсь на Георгиева с какими-то альтернативными ласками. Выдаю явно не то, чего он ждет – лихорадочно чмокаю его губы. Верхнюю, нижнюю… В конце концов, выхожу за контур. Набрасываюсь с поцелуями на его подбородок, щеки, скулы, глаза… Я так сильно скучала! Я так отчаянно люблю! Я так боюсь остановиться!
Дай докурить… Дай…
Надышаться. Напиться. Насытиться.
– Соня… Малыш… – хрипит мой Георгиев, выталкивая часть того вибрирующего напряжения, которого так много внутри него.
Мой… Сегодня снова мой…
– Ладно… Все уже… Хватит… Тебе пора уезжать… – выдвигаю рваным шепотом не требование, а очевидный бред.
Хватит?
Сама себе не верю. Под ребрами что-то протестующе сжимается и расплескивается по всей моей груди жаром. Едва не сгораю заживо от буйства этого пламени.