Вера и рыцарь ее сердца. Книга шестая. Любовь нечаянно нагрянет

Зато Вера витала на седьмом небе, она могла беспрепятственно навещать своего будущего мужа и радоваться улучшению его здоровья. Находясь на больничном режиме, Арсеен похорошел, окреп и развеселился. Его совсем не заботило отчуждение родственников, потому что рядом с ним была его Вера, каждый день приносила ему что-то вкусное.

– Дорогая Вера, – успокаивал Арсеен ее, – не переживай, что меня не навещают родные. Ты здесь ни при чем, они та поступают всегда. Пойми, что для них моя смерть в прибыль, а моя жизнь – дополнительная обуза. Зато у меня есть ты. Я тебя люблю. Дома все нормально?

Они сидели, обнявшись, на больничной койке и мечтали о том прекрасном будущем, которое они будут вместе в горе и радости. Иногда, Вера приводила в больницу Витю и Таню, в больнице они смущались, но тоже радовались, что Арсеен выжил.

Перед рождеством они уже гуляли по Генту, как счастливая семья.

Рождественская елка в историческом центре города, знаменитого своими готическими башнями, карнавальными площадями и бесконечными дождями, была божественно красива. Восторженной Вере в густой еловой зелени, в сверкании разноцветных гирлянд и переливах стеклянных шаров виделось начало рождественской сказки. На праздничных ярмарках гуляющей публике предлагалась всякая всячина: от брюссельского сыра, знаменитого своей неистребимой вонью, до причудливых фигурок лесных гномиков, расставленных между подвесными фарфоровыми ангелочками.

Там и здесь, торжественно прогуливались пары из достопочтенного 18 века. Дамы были одеты в длинные теплые платья с оборками понизу. Теплые пелерины с мехом по краям согревали женские плечи, а нежные ручки женщин доверчиво прятались в пуховые муфточки. Мужчины в драповых фраках показывали простому люду эталон галантности. Держа барышень под локоток, кавалеры не забывали, время от времени, поигрывать изящной тросточкой в своей руке. Эта тросточка мужской руке с кожаной перчатке служила прекрасным дополнением к костюму господ прошлого века.

Веселый дух приближающего праздника поддерживался задорными наигрышами гармонистов, сидевших на маленькой освещенной сцене. Одетые под старину гармонисты в паузах распивали пиво, которое пузырилось в стеклянных полулитровых кружках. Внизу перед сценой, у горящих угольных ваз, грелся простой народ, согревая себя глотками горячего грога. Между взрослыми компаниями крутилась шустрая детвора.

На соседней площади у подножья кафедрального собора Святого Баво веселая молодежь кружила по льду импровизированного катка. От центральных площадей города начинались торговые улицы, чтобы даже у забывчивых людей была возможность купить подарки своим родным и успеть к праздничному столу, ведь рождество – это домашний праздник.

Зимний вечер наступал со скоростью падающей звезды, но сгущающиеся сумерки с успехом рассеивались яркой новогодней иллюминацией, украшающей витрины магазинов и уличными фонарям.

К вечеру Вера с Арсееном порядком подустали и отправились домой, обвешенные пакетами с новогодними гостинцами, а Таня с Витей продолжили рождественское гуляние походом в кинотеатр, который стоил не меньше, чем еда в ресторане, потому что к билету полагалось покупать и все «киношные атрибуты» в виде попкорна и кока-колы, и т.д.

К рождественскому ужину в доме Арсеена стол был накрыт по-царски, но начать еду было нельзя из-за отсутствия детей. Как могла Вера забыть, что в рождество и Новый год общественный транспорт прекращал свою работу с 7 часов вечера? Но теперь женщина была уже не одна, она была почти замужем, с ней был ее Арсеен.

– Вера, позвони детям, пусть Таня и Витя садятся в такси и едут домой, а мы за такси заплатим сами.

Пока дети не приехали домой, Вера смотрела в окно и мысленно просматривала свою жизнь проходящего года, как бы со стороны зрителя.

Хотя Арсеен после выписки из больницы чувствовал себя крепче, но, его, по-прежнему, сокрушали рыдания, которые обычно проходили к ужину. За ужином мужчина взял за привычку, готовить Веру и ее детей к своей скорой кончине. Это были те издержки семейной жизни, которые надо было терпеть каждый день, учитывая то, что от травм и инвалидности не застрахован никто. Вера ставила за здоровье Арсеена свечи в православной церкви каждое воскресенье, а после церковной службы она звонила маме.

Путем подбора цифр, ей удалось вычислить изменившейся код Караганды, и теперь по телефону Вера подробно описывала родителям свою зарубежную жизнь без прикрас.

Мама сокрушалась, что она никак не могла понять, на каком основании Вера переехала к Арсеену, но она обещала молиться всем собранием верующих за здоровье Арсеена и за будущую свадьбу Веры с незнакомым бельгийцем, который неизвестно, чем болел.

– Мама, зачем ты выносишь наши проблемы на обсуждение всей церкви?

Как сказать маме, что она стеснялась своего иммигрантского положения и старалась, как можно реже, напоминать о себе своим прежним друзьям и знакомым, которые в трудные времена не изменили родине, а она изменила. Кто ей поверит, как хреново живется ей за границей? Но с мамой много не поспоришь.

– Вера, пойми ты сама, что лусше: или один человек будет за тебя молиться или все наше собрание? Лучше расскажи, как вы додумались Витю на чердак переселить и сколько времени вы с Арсееном собираетесь жить в грехе?

– Арсеен уже заказал специальную лестницу на чердак и занят переоборудованием чердака под комнату. А подать заявление в ЗАГС мы решили в ближайшие дни, как только Саша из Москвы вышлет мое свидетельство о рождении, заверенное каким-то «апостилем». Как вы себя чувствуете?

– У папы сломанная рука уже зажила, а меня разбил радикулит, а в остальном, так же, как и всегда, готовимся к дачному сезону. Скоро землю надо домой принести, чтобы в феврале посеять помидоры. Теперь нас с папой радует только наша Деей, эта собачка мне заменила тебя. Я иногда так и называю ее не Деей, а Верой.

Если случалось говорить с папой, то он всегда начинал с одного и того же:

– Вера, доченька, рад слышать твой голос. О нас не беспокойся, Бог нас хранит. Главное для нас, это знать, что у тебя и у детей все хорошо. Это уже достаточно, чтобы мы были счастливы. А ты не унывай, Бог даст, и свидимся. А рука моя уже не болит, весной смогу и на даче работать. Хотя, чтоб она сгорела эта дача! Разве стоит она таких мучений? Ну, зачем нам столько варенья и засолок? Скоро в гараже уже шага не ступишь из-за столпотворения этих банок с огурцами и помидорами, но разве твою маму уговоришь продать дачу! Мы молимся за вас всей церковью.

– Папа, это не секта?

– Вера, если бы эта была секта, то разве мы бы с мамой туда бы пошли? Мы славим Господа, а наш проповедник Женя поет, как Шаляпин. Пастор Дэн ведет школу библии, где нам, старикам, тоже рады. Хорошо, что Арсеен поправился. Он тебя не обижает? … а детей?

– Папа, он больной, но до болезни о нем все говорят, как о добром человеке. Правда, воровать любит.

– Что? Что? Кого любит?

– Сладости он любит! Папа, мы вас с мамой любим. У меня деньги кончаются. Целуем. До свиданья.