Вера и рыцарь ее сердца. Книга шестая. Любовь нечаянно нагрянет

Юноша спал с Таней в одной постели, но не в ее комнате, а у Вити. Хотя Таня с Баба спали в одеждах, но Вера спать не могла, она даже глаза не сомкнула, настороженно прислушиваясь к любому подозрительному шороху на чердаке, чтобы не допустить разврата.

Надо признать, что воображение по ночам рисует только страшные, самые пакостные картины, но, увы, … в своем упорстве жить по-бельгийски дочь выиграла, Вере пришлось признать, что моральные устои ее семьи становились и для нее самой пережитком прошлого.

Что еще оставалось ценного у женщины? Только работа.

Труд социальной уборщицей в домах у достойных жителей преклонных летах стал для Веры отдушиной в ее замужней жизни с Арсееном.

Особая черта бельгийских клиентов – вежливое недоверие, со временем сменилось искренним радушием, которое делало Верин труд уборщицы святым делом. За 8 часов работы она училась жить и думать, как простой бельгийский народ.

Вот, и теперь, находясь на больничной койке, скучала она по своим стареньким хозяйкам и хозяевам, даже больше, чем по детям и мужу. Работая социальной уборщицей, Вера поняла, что истинным богатством Фландрии были не музеи и исторические достопримечательности, а ее трудолюбивые дедушки, чистоплотные бабушки, тщательно хранившим вековую историю своего народа.

Работа уборщицы ее увлекала. Иногда она чувствовала себя дотошным биографом, изучать по семейным реликвиям историю своих подопечных, предпочитающих в отношениях взаимовежливость, честность и любовь к труду.

Как можно серьезно сердиться на назойливость старушки Зои, которая веретеном вертелась у Веры под ногами. Хрупкая в старости Зоя могла выхватить из ее рук щетку, чтобы самой показать, как надо скоблить полы по-бельгийски. А к обеду она уже носилась за Верой с дымящейся сковородой в руках, чтобы показать ей, как надо правильно пассировать морковку для супа, но, иногда, ей хотелось выговориться, и Зоя выбалтывала Вере историю всей своей жизни, не забывая при этом переносить ведро для мытья окон с одного места на другое, чтобы уборка не застаивалась на месте.

Вера любила слушать Зою, хотя не понимала ни одного слова хозяйки. Диалект того фламандского языка, на котором изъяснялась старушка, был совсем не похож на язык, который преподавался в школе для мигрантов. Наверное, этот диалект остался в этом семействе еще со времен Наполеона, а, может быть, с начала веков.

Печенья к чаю выдавались Зоей по счету, а лишние лакомства сразу прятались в шкафчик, который тут же запирался на ключ.

Конец ознакомительного фрагмента.