Вера в горниле Сомнений. Православие и русская литература в XVII-XX вв.

— Слава Те, Пречистая Матерь Божия… ох… слава Тебе…"

Далее, уповая на помощь Пречистой, молодая мать решает идти дальше, пренебрегая, кажется, здравым смыслом. Перекрестилась, вновь помянула Богородицу… пошла… Пошла с радостным чувством близости к Богу, со своей надеждой на жизнь.

Все натужно-экспрессивные восславления матери в итальянских сказках не стоят этого великого гимна материнству, прозвучавшего в "Рождении человека". Там — романтизированная фальшь, особенно остро сознаваемая в соотнесённости с этою обыденною правдой.

Поразителен и второй рассказ цикла — «Ледоход». Ватага плотников перебирается через реку по тронувшемуся льду, поминутно рискуя жизнью. Интересен характер старосты Осипа, седенького мужика, умельца, лентяя, краснобая, всегда готового обмануть хозяина, украсть хоть малость то гвоздей, то досок, то ещё чего, что взять сподручно. Именно он вдохновляет мужиков на опасный переход; и сколько проявляет решимости, умения, энергии, смётки, воли в том опасном деле! Он же и хитрец, тонкий дипломат, умело объясняющийся с полицией и умело уходящий от возможного наказания за дерзостность свою. Редкий государственный муж проявляет в своём деле столько таланта и умения, сколько этот сметливый старик — в обыденном, незаметном событии. Могучая и простецкая натура — подлинно русская в силе своей и слабости. Важно, что одним из побуждающих мотивов поступка мужиков становится желание побывать на праздничном богослужении (дело происходит накануне Пасхи). Но — и в кабаке тоже. Широк человек. Рассказчик радостно переживает свою душевную общность с этими людьми, прежде всего со стариком, переживает свои надежды, свою крылатость.

Два первых рассказа цикла "По Руси" — подлинные шедевры русской литературы.

А дальше — как будто всё срывается куда-то под откос. Вновь идут чередом описания густой тяжёлой скуки, бессмыслицы, пустоты жизни.

Декларативно Горький очень любит утверждать своё восхищение красотой и силой некоего абстрактного человека, красотой и силой жизни, но лишь доходит до внимания к конкретным проявлениям этой жизни, к конкретным людям — и всё большей частью оборачивается воротящим с души омерзением. И персонажи его почти сплошь неудачники, грешники. Да грешат-то как-то мелочно, скучно, уныло.

Горький не упускает случая с неприязнью уязвить попавшегося на глаза священника (а попадаются ему всё почему-то отвратительные внешностью): "Немытый, нечёсаный священник, придерживая обеими руками встрёпанные волосы, толкал всех толстым плечом, подставлял ноги людям и, пугливо тараща глаза, спрашивал одно и то же…"

Ну почему обязательно немытый и нечёсаный? Потому что — поп. Бог в сознании людей, изображаемых писателем, — ответчик за всё зло в мире. Вот одно из итоговых впечатлений, вынесенных из странствий по Руси.

Вновь скажем: всё определяется особенностями видения мира. Та двойственность в восприятии мира, какая была присуща "серебряному веку", была присуща и Горькому, в котором собственное индивидуальное своеобразие мировидения соединилось с общей болезнью времени. Что и привело к искажённому пониманию бытия: "Это… раздвоение личности переживалось мною весьма мучительно и нередко заставляло меня создавать драмы там, где можно бы ограничиться весёлою игрою в лёгкой комедии".

Дело, повторим, не в том, что зла нет в мире или его не нужно замечать вовсе, а в самом преимущественном внимании ко злу, приводящем в итоге к отчаянию перед обилием зла при недостатке или полном отсутствии веры. Но так жить мучительно.

Из этой муки, мы знаем, есть два выхода: закалить мужество огнём веры либо одурманить себя грёзой бегства от жизни. От первого Горький отказался, фальшь второго понял с безотрадностью. Но продолжал клеймить и бичевать русскую жизнь.

Всё более заметной темой становится у Горького тема вырождения, проявляемого в смене поколений: от более жизнеспособных — к немощным и душевно недужным. Это заметно у него прежде всего при изображении жизни мещанства. Уже семейство Бессеменовых показано было как выморочное. Кульминация этой темы — семейная хроника "Дело Артамоновых" (1925). Замысел произведения возник у писателя достаточно рано. Уже обдуманный в основных моментах сюжет он рассказывал ещё в 1902 году Л.Толстому, получив его одобрение и наказ писать непременно. Осмысление темы продолжалась в течение многих лет, и хотя закончено произведение было уже долго спустя, в послереволюционной эмиграции Горького, "Дело Артамоновых" можно рассматривать в кругу дореволюционных сочинений писателя.

Драматургия Горького 1907–1917 гг. не выходит из рамок, определённых в его творчестве этого периода.

Вырождение эксплуататорских классов показано достаточно откровенно, но схематично — в пьесе «Последние» (1908). Неблаговидные качества Ивана Коломийцева наследуют его дети, достойные продолжатели его цинизма, разврата, взяточничества и воровства.

Наиболее значительное создание Горького-драматурга в этот период — первый вариант пьесы "Васса Железнова" (1910), рассказ о судьбе сильной характером женщины, которая ценой утраты душевного покоя становится вдохновительницей двух преступлений ради сохранения материальной основы существования своего вырождающегося семейства.

"Фальшивая монета" (1913) — не вполне внятное повествование о людях, обманывающих друг друга и самих себя, живущих фальшивыми ценностями.

В пьесе «Зыковы» (1915) Горький выводит на сцену людей, живущих "в смятении понятий". В жизни они видят прежде всего зло.

Пьеса «Старик» (1915) — одно из примечательных по замыслу произведений Горького, мысль которого: воздаяние за грехи. У у каждого человека свой тайный грех — утверждает писатель. Но может так быть, что у грешника всё-таки устроится жизнь, придёт благополучие. Однако только его счастье поманит, тут же придёт Старик (то ли Антон, то ли Питирим) — судьба — и разрушит всё счастье, отнимет покой, а там и всю жизнь.

8

Революцию февраля 1917 года Горький принял с восторгом: обрушилась столь ненавистная ему власть.

Правда, после октября Горький как будто отрезвел. В статьях, которые составили цикл "Несвоевременные мысли", он отзывался о деятельности большевиков, Ленина в частности, весьма резко. В итоге отношения его с властями предержащими настолько ухудшились, что он вынужден был эмигрировать, хотя внешне это было представлено как отъезд на лечение: не мог же великий пролетарский писатель-буревестник бежать от пролетарской власти. Большевикам это было политически невыгодно, сам же Горький, несомненно, не хотел сжигать за собой мостов. Живя в эмиграции, Горький не рвал связи с большевистской властью.

Когда в 1927 году появилось от имени русской эмигрантской литературы открытое письмо "Писателям мира" с призывом обратить внимание на те страшные преступления, которые творит большевистская власть, именно Горький (а с его голоса Ромэн Роллан) громче всех ответил: это ложь, это ненависть отщепенцев, в Советском Союзе писатели благоденствуют, можно не тревожиться. И Европа успокоилась. Обращение русских писателей осталось даже без сочувственного ответа.

Как верно заметил А.Солженицын, опасение возможных денежных неудобств заставило Горького вернуться (уже не в Россию, а в Советский Союз). Разумеется, от него ждали прославления нового строя — и он выполнил, что требовалось. Путевые заметки "По Союзу Советов" (1929) стали контрастным продолжением цикла "По Руси". В отличие от прежнего, в стране ничего дурного замечено не было, поэтому шёл поток восхвалений и восторгов деяниями большевиков, преобразующих жизнь. Особое восхищение вызвал у Горького Соловецкий концлагерь, так что он не усомнился высказать свой вывод: "необходимы такие лагеря, как Соловки". Увидя то, что сделано трудом репрессированных, писатель "с гордостью" воскликнул: "Это сделано силами людей, которых мещане морили бы в тюрьмах". Комментировать подобное, кажется, нет нужды. А.Солженицын утверждает, что Горький хорошо знал, что творилось на Соловках. Если это так, то может вызвать только изумление.

Религиозное осмысление природы зла Горький отверг давно и, связав религию с тем же мещанством, признал в ней одну из причин зла. Писатель мыслит теперь по чёткой и ясной схеме: он тщательно выискивает все проявления борьбы с частной собственностью и с самой идеей частной собственности в сознании людей.

Перечитывать сочинения Горького очеркового характера, в которых прославляется советская власть, не стоит. Основная мысль в них, что в стране всё хорошо, а если и не очень хорошо, то скоро станет вполне хорошо. Если же на глаза автору попадается церковь, он не упустит случая поиронизировать.