Верхний Волчок I

Когда я подняла голову с подушки, заметила, что девочки уже проснулись, но ещё не вставали.

– Доброе утро. – сказала я.

– Доброе утро. – ответили они по очереди, у обеих чувствовалось напряжение в голосе.

– Вы теперь не будете дружить со мной, да?

– Мы не знаем, что думать о случившемся.

– Честно говоря, я тоже не знаю. Мама сказала мне о том, кто я, несколько месяцев назад. С тех пор всё перевернулось с ног на голову.

– Тебе не страшно оттого, что ты можешь причинить вред невинным людям?

– Этого не случится. Обещаю. – я снова готова была расплакаться. – Пожалуйста, не бросайте меня…

Они как-то неуверенно попытались сказать ободряющие слова. Оставалось надеяться, что это временно. Люда с Аней стали очень дороги мне. Мне теперь постоянно хотелось плакать, я всё время поджимала губы и делала глубокий вдох носом, чтобы сдержаться.

Днём мы пололи огород и ходили в большой магазин за 3 километра от дома. Но всё было невесело, напряжение не спадало. Они почти не задавали мне вопросов и старались избегать тем, связанных со мной. Разговор явно не клеился, и до вечера нам было комфортней помогать маме Ани по хозяйству, чем общаться друг с другом.

Утром следующего дня мы уехали. Молчали всю дорогу.

«Может быть, они решили не объясняться со мной, а по-тихому отдалиться? Похоже на то…»

Девочки сидели сзади меня и переписывались в телефоне, тихонько потрескивали кнопки.

Мне нужен был совет близкого человека, а обратиться не к кому.

«Раз в этом мире меня никто не понимает и не принимает, – рассуждала я, – есть три выхода: а) умереть; б) жить отшельником и ждать, когда все вокруг примут мою сторону; в) вернуться к Дилану, сделать вид, что я поняла свою неправоту и раскаялась. Снова этот выбор. Возможно, где-то я оступилась? Ведь с какого-то момента всё явно пошло не так».

Вероятность того, что все, кроме меня, сошли с ума, была ничтожно мала. Пора было что-то изменить в себе.

На самом деле я прекрасно осознавала, что самое худшее для меня – это одиночество. Представив это, я решила отказаться от варианта «б».

И ещё: в первую же ночь пришёл Паша, парень Люды, и остался до утра. Его попросили. Они думали, что если я озверею, то он остановит меня. Глупые.

У меня не было плана, как жить дальше. Ночью накатила истерика, и я ушла бродить по коридорам, чтоб не шуметь в комнате. Как обстояли мои дела: не с кем поговорить по душам, денег почти не осталось (только кольцо, оставленное на крайний случай), я боялась, что могу зарезать кого-то во сне, был серьёзный риск, что девочки кому-нибудь проболтаются обо мне.

С утра меня назвали не Волчонком и даже не Ди, а Дианой. По недоумевающему взгляду Паши я поняла, что он пока оставался в неведении.

Праздничный выходной день, а идти некуда. Начитавшись конспектов, я пошла гулять в парк. Солнечно, полно народу. А вот и то место, где я чуть не убила Дилана. Захотелось его увидеть, но только чтоб он не читал мне морали, а просто обнял и приласкал. «Когда он появится в следующий раз? – размышляла я. – Может, подкараулит завтра в университете? Что сказать ему? Знает ли он о моём разговоре с мамой? В силах ли как-то помочь мне? Одни вопросы. И где же он, когда он так нужен мне?»

Вечером он позвонил, хотя раньше предпочитал разговаривать лично.

– Привет, Диана.

– Привет.

– Ты куда-то уезжала на выходные?

– Да, в деревню к Ане. Откуда ты узнал?

– Я же сказал, что наблюдаю за тобой.

– Тогда зачем спрашиваешь?

– Уточняю. Твоя мама сказала, что препарат подействовал недостаточно.

– Не подействовал. Я не могу говорить сейчас об этом.

– Выйди во двор.

– Хорошо.

Я бегом пересекла коридор, затем прыгала по лестницам через ступеньку, но возле комендантской притормозила и отдышалась, чтобы не было заметно, что я спешила. Дилан сидел в машине прямо напротив входа в общежитие. Я села к нему. Вид у него был такой, словно он готовился к главной роли в драматической картине. Однако Дилан старался показать, что он выше и сильнее всей этой маеты, которая происходит с нами.

– Здесь ты можешь говорить обо всём. – сказал он.

Я колупалась в ногтях и молчала, обдумывая, что и как рассказать. Нервничала.

– Диана?

– Я тут подумала, что у меня есть всего три варианта, как быть: первый – не быть, второй – сбежать ото всех и жить в лесу, третий – сделать вид, что я признаю свою неправоту и прошу о помощи… Да, к чему это я… Я превратилась на глазах у людей, теперь они знают, кто я, и что тех пятерых убила я.

– Твоя мать сказала, что ты блефуешь.

– Нет! – ему ни к чему было знать, что я соврала тогда. – Это случилось во сне, я не хотела никого пугать.

– Кто тебя видел?

– Люда с Аней, мои соседки. Они обещали не раскрывать мою тайну, но я не верю им. Они почти не разговаривают со мной, избегают.

Он понял, что я не шучу, и некоторое время размышлял, глядя в окно. Я прибежала, когда мне что-то потребовалось от него.

– Так значит, препарат просто перестал на тебя действовать… Что-то тут не так… Может, поделишься, как это у тебя так получилось? – с ноткой язвительности уточнил он.

– Я пришла договориться, а не просить уколоть меня смертельной дозой. – сразу же осадила его я.

– Не будешь же ты отрицать, что я многого не знаю о тебе?

– Не буду. Но ты не должен бороться с этим, такова моя природа, это дар, а не проклятье.

– Ты права: нам стоит договориться. Мои условия такие: ты сейчас возвращаешься в общежитие, забираешь вещи, и мы едем домой – это раз; завтра днём ты забираешь своё заявление о разводе – это два; я в курсе о каждом твоём шаге – это три. – видно было, что он вовсе не считает мои особенности даром, но пойти мне навстречу было единственным выходом для него (для нас обоих).

– Что ж… Мои условия: первое – ты больше никогда не позволишь вколоть мне транквилизатор и любую другую подобную дрянь; второе – я продолжаю учиться в университете; третье – ты держишь меня в курсе обо всех событиях, происходящих в жизни клана.

Он снова задумался. Ни одно условие не нравилось ему.

– Хорошо. Если один из нас нарушит условия договора, то…

– То я больше не часть клана. – озвучила я.

Дилан покачал головой:

– Ты слишком наивна.

Я вышла из машины: надо было забрать вещи и попрощаться с девочками. С какого же момента моя жизнь наполнилась таким количеством трудностей? Со дня приезда Седого год назад? С момента, когда я убила тех ублюдков?

В комнате были все трое. Паша всё ещё смотрел на меня без страха, но уже как-то с отчуждением. Я попросила его выйти, чтобы обсудить личные дела с девочками.

– Я вижу, что вы решили молча отдалиться от меня. Мне больно видеть это.

– Мы не хотели обижать тебя.

– Такие вещи не могут не обидеть. Я не впервые сталкиваюсь с тем, что дорогие мне люди смотрят на меня, как на монстра. Никто не хочет верить, что я не опасна для мирных людей.

Они обе молчали, и в их глазах я видела страх. Я была для них всего лишь монстром.