Верхний ярус

Его переполняет запах вырубок. Влажный ящик для специй. Мокрая шерсть. Ржавые гвозди. Маринованные перцы. Ароматы возвращают Дугласа в детство. Заряжают необъяснимым счастьем. Погружают на самое дно самого глубокого колодца и держат там часами. А еще есть звук, хотя его уши словно забиты ватой. Сердитое ворчание пил и машин для валки леса где-то вдалеке. Тогда к Дугласу приходит истина: деревья падают с ужасным грохотом. Но высаживают растения в тишине, а рост их невидим.

В некоторые дни рассвет разражается артуровскими туманами. Иногда утром холод угрожает убить Дугласа, а полдень сбивает с ног так, что он падает на свою наполовину задеревеневшую задницу. Вечера настолько полны синевой, что он лежит на спине и смотрит вверх, пока глаза не заслезятся. Иногда приходит черед глумящихся и безжалостных дождей. Дождей с весом и цветом свинца. Застенчивых дождей, боящихся сцены. Дождей, от которых на ногах начинает пробиваться мох и лишайник. Когда-то здесь был непроходимый лес, переплетенные друг с другом деревья. Они придут снова.

Иногда Дуглас работает рядом с другими людьми, некоторые из них говорят на языках, которые он даже не узнает. Он встречает путешественников, те хотят знать, куда подевались леса их юности. Сезонные pineros [22] приходят и уходят, но преданные делу, вроде Дугласа, продолжают работу. Но обычно есть только он и бессознательный, бессмысленный, голый ритм работы. Вклиниться в землю, присесть, посадить росток, встать и закрепить успех притоптыванием.

22

Сезонные латиноамериканские рабочие, занятые на лесных работах.

Они выглядят так жалко, его крохотные Дугласовы пихты. Похожи на ершики. На декорации к игрушечной железной дороге. Издалека, разбросанные по этим рукотворным лугам, они выглядят, как стрижка под «ежик» на лысеющем человеке. Но каждый хилый ствол, который он закапывает в землю, — это магический трюк, готовящийся тысячелетиями. Он сажает их тысячами, он их любит и доверяет им, как хотел бы доверять людям вокруг.

Оставленный в одиночестве, на милость воздуха, света и дождя, — вот в чем и кроется секрет — каждый саженец наберет десятки тысяч фунтов веса. Каждый сможет расти следующие шестьсот лет и посрамить самую высокую заводскую трубу. Он сможет принимать у себя поколения полевок, которые никогда не спустятся на землю, и несколько десятков видов насекомых, чьим единственным желанием будет ободрать хозяина до основания. Он сможет просыпать дождь из десяти миллионов иголок в год, выстраивая целые слои почвы, на которых могут взойти в небо новые сады.

Любой из этих нескладных ростков за время своей жизни сможет произвести миллионы шишек, маленьких желтых мужских, чья пыльца будет лететь по нескольким штатам, и свисающих женских, с их мышиными хвостиками, пробивающимися из-под чешуйчатых колец, — этот вид для Дугласа дороже его собственной жизни. И лес, который они выстроят заново, он почти чует — смолистый, свежий, густой от желаний, от сока фруктов, которые не являются фруктами, с ароматом Рождества бесконечно старше Христа.

Дуглас Павличек работает на вырубке размером с центр Юджина и говорит «до свиданья» растениям, когда сажает их в землю. «Держитесь. Всего-то десять или двадцать десятилетий. Для вас, парни, это детская игра. Вам всего лишь надо нас пережить. Тогда не останется никого, кто бы мог вас поиметь».

НИЛАЙ МЕХТА

МАЛЬЧИК, КОТОРЫЙ ПОМОЖЕТ превратить людей в других существ, сидит в квартире над мексиканской пекарней в Сан-Хосе, смотрит кассеты с «Электрической компанией». На кухне его мать родом из Раджастана задыхается от облаков молотого черного кардамона, которые сталкиваются со струйками корицы от pan fino и conchas [23] , поднимающимися из пекарни внизу. Снаружи, в Долине радости сердца, призраки миндаля, вишни, ореха, сливы и абрикоса разносятся на мили по всем направлениям, деревья лишь недавно принесли в жертву кремнию. «Золотой Штат», как все еще называют его родители мальчика.

23

Pan fino и conchas — традиционные сладкие булочки, характерные для мексиканской кухни.

Его отец, родом из Гуджарати, поднимается по лестнице, балансируя массивной коробкой на своей худосочной спине. Восемь лет назад он приехал в эту страну с двумя сотнями долларов в кармане, степенью по физике твердого тела и желанием работать за две трети зарплаты своих белых коллег. Сейчас он служащий номер 276 в фирме, переписывающей мир. Он, спотыкаясь, поднимается на два пролета под своим грузом, бормоча себе под нос любимую песню сына, которую они вечно поют перед сном: «Радость рыбам в глубоком синем море, радость тебе и мне».

Ребенок слышит его шаги и выбегает на площадку.

— Pita! [24] Что это? Подарок?

Он — семилетний раджпут, который знает, что большая часть мира — это подарок для него.

— Позволь мне сначала зайти, Нилай, пожалуйста-благодарю. Подарок, да. Для нас обоих.

— Я так и знал! — Мальчик строевым шагом обходит стол, топая так громко, что щелкают стальные шарики на маятниковой игрушке. — Подарок на мой день рождения, на одиннадцать дней раньше.

24

Папа (хинди).

— Но ты должен помочь мне построить его, — отец аккуратно ставит коробку на стол, спихивая на пол все подряд.

— Я — хороший помощник. — Мальчик рассчитывает на папину забывчивость.

— И это потребует терпения, над которым ты работаешь, помнишь?

— Я помню, — заверяет его сын, уже разрывая коробку.

— Терпение — создатель всего хорошего.

Отец, положив руки ему на плечи, направляет мальчика на кухню. Мать загораживает дверь:

— Не входите сюда. Очень занята!

— Да, и тебе привет, moti [25] . У меня теперь есть компьютерный набор.

— Он говорит мне, что у него есть компьютерный набор.

— Это компьютерный набор! — вопит мальчик.

— Ну разумеется, ты заполучил компьютер! И теперь два мальчика могут поиграть.

— Это не совсем игра, moti.

— Нет? Тогда идите поработайте. Как я. — Сын взвизгивает и тянет отца за руку, ближе к загадке. Позади него раздается голос матери:

25

Жемчужина (хинди).

— Память на одну тысячу слов или четыре?

Отец расцветает:

— Четыре!

— Четыре тысячи, конечно. А теперь идите и сделайте что-нибудь хорошее.

МАЛЬЧИК НАДУВАЕТСЯ, когда из коробки появляется зеленая стекловолоконная соединительная панель.

— Это компьютерный набор? Какая от него польза?

Отец глупо улыбается. Грядет день, когда эта штука изменит значение самого слова «польза». Он запускает руку в коробку и достает оттуда самую суть.

— Вот он, мой Нилай. Взгляни! — Он держит в руке чип длиной в три дюйма. Голова отца покачивается от удовольствия. На его аскетическом лице появляется выражение, опасно похожее на гордость. — Твой отец помог это сделать.

— Это он, Pita? Это микропроцессор? Похож на жука с квадратными ножками.

— О, но подумай о том, что мы сумели поместить внутрь.

Мальчик смотрит. Он вспоминает отцовские сказки на ночь за последние два года — истории о героических руководителях проекта и отважных инженерах, которые переживают больше злоключений, чем белая обезьяна Хануман и его армия. Семилетний мозг запускается и перепаивается, строит аксоны, дендриты, эти крохотные ветвистые деревья. Нилай улыбается, хитро, но неуверенно: