Верхний ярус

Она не говорит о личных догадках и придерживается консенсуса научного сообщества. Но во время показаний сама наука начинает казаться взбалмошной, как конкурс популярности в старшей школе. К сожалению, адвокат противной стороны с ней согласен. Представляет письмо редакторам журнала, где вышла ее первая серьезная научная статья. Письмо за подписью трех ведущих дендрологов, втаптывающих ее в грязь. Неправильная методология. Сомнительная статистика. «Патриция Вестерфорд демонстрирует вызывающее смущение непонимание единиц естественного отбора…» Кровь приливает к каждому дюйму кожи. Ей хочется исчезнуть, никогда не быть. Подмешать ядовитые грибы себе в утренний омлет, пока Деннис не отвез ее на этот трибунал.

— Все в этой статье подтверждается новыми исследованиями.

Она не замечает ловушку, пока та не захлопывается.

— Вы низвергли превалирующие на тот момент убеждения, — говорит адвокат противной стороны. — Можете ли вы гарантировать, что новые исследования не низвергнут вас?

Не может. У науки тоже есть свои сезоны. Но это слишком тонкий момент для любого суда. Наблюдение — наблюдение многих — сойдется на чем-то возобновляемом, несмотря на потребности и страхи любого отдельного человека. Но она не может поклясться перед судом, что лесоведение наконец сошлось на новом лесоведении — системе убеждений, которые выдвинули она и ее друзья. Не может даже пока поклясться, что лесоведение — это наука.

Судья спрашивает, правда ли то, что ранее утверждал свидетель-эксперт противной стороны: что молодая, контролируемая, быстрорастущая роща лучше старого и анархичного леса? Судья ей кого-то напоминает. Долгие поездки по свежевспаханным полям. «Если вырезать свое имя в коре бука на высоте четырех футов, как высоко оно окажется через пятьдесят лет?»

— В это верили мои учителя двадцать лет назад.

— В данном вопросе двадцать лет — это большой срок?

— Для дерева это пустяк.

Все собравшиеся в зале суда смеются. Но для людей — неустанных, изобретательных, трудолюбивых людей — двадцати лет хватит, чтобы убить целые экосистемы. Обезлесение: от него климат меняется больше, чем от всего транспорта вместе взятого. В срубленных лесах в два раза больше углерода, чем во всей атмосфере. Но это уже для другого суда.

— Молодые, прямые, быстро растущие деревья не лучше старых и гниющих? — спрашивает судья.

— Для нас — лучше. Не для леса. На самом деле молодую, контролируемую, гомогенную рощу даже лесом назвать нельзя.

Слова, стоит их произнести, прорывают плотину. Теперь она счастлива, что жива — жива, чтобы исследовать жизнь. Патриция чувствует себя благодарной без каких-либо причин, разве что от воспоминаний обо всем, что смогла открыть о других существах. Патриция не может сказать об этом судье, но она их любит — эти изощренные, переплетенные народы связанной между собой жизни, которые она так долго слушала. Она и свой вид любит — пронырливый и самовлюбленный, застрявший в зашоренных телах, слепой к разуму вокруг, но все же избранный творением, чтобы знать.

Судья просит уточнить. Деннис был прав. Действительно, как перед студентами выступать. Она объясняет, что гниющее бревно — дом для живой ткани на порядки больше, чем живое дерево.

— Иногда я даже задумываюсь, вдруг истинная цель дерева на Земле — готовиться к тому, чтобы долго лежать мертвым на лесной почве.

Судья спрашивает, каким живым существам нужно мертвое дерево.

— Назовите любую семью. Любой класс. Птицам, млекопитающим, другим растениям. Десяткам тысяч беспозвоночных. Они нужны трем четвертям амфибий региона. Почти всем рептилиям. Животным, которые не дают вредителям убивать другие деревья. Мертвое дерево — это бесконечный отель.

Она рассказывает судье о короеде. Его окружает алкоголь гниющей древесины. Он заползает в бревно и роет. Разносит в системе туннелей грибок, что хранит в особом образовании на голове. Грибок ест дерево; жук ест грибок.

— Жуки устраивают фермы в бревнах?

— Самые настоящие. Без госсубсидий. Если не считать бревно.

— А эти существа, которые зависят от гниющих бревен и коряг: они под угрозой исчезновения?

Патриция объясняет: все зависит от всего. Есть полевки, живущие только в старых лесах. Они питаются грибами, растущими на гниющих бревнах, и испражняются спорами в другом месте. Нет гниющих бревен — нет грибов; нет грибов — нет полевки; нет полевки — нет распространения грибка; нет распространения грибка — нет новых деревьев.

— Как вы считаете, возможно сохранить эти виды, оставив нетронутыми отдельные участки старых лесов?

Перед ответом она задумывается.

— Нет. Только не участки. Большие леса живут и дышат. Развивают сложные виды поведения. Маленькие участки не так устойчивы или насыщенны. Они должны быть большими, чтобы в них проживали большие животные.

Адвокат противной стороны спрашивает, стоит ли сохранение лесных участков тех миллионов долларов, которые за них платят люди. Судья просит на звать конкретные цифры Противоположная сторона подсчитывает упущенную выгоду — тяжелую цену невырубки деревьев.

Судья просит доктора Вестерфорд ответить. Она хмурится.

— Гниль добавляет лесу ценности. Леса — самые богатые скопления биомассы. В ручьях старых лесов в пять-десять раз больше рыбы. Люди могут зарабатывать на сборе грибов, рыбалке и прочем, год за годом, намного больше, чем на сплошной вырубке каждые полдесятка лет.

— Правда? Или вы это фигурально?

— У нас есть расчеты.

— Тогда почему рынок не реагирует?

Потому что экосистемы склонны к разнообразию, а рынки — к ее противоположности. Но ей хватает ума не сказать это вслух. Не стоит оскорблять местных богов.

— Я не экономист. И не психолог.

Адвокат противной стороны заявляет, что сплошная вырубка спасает леса.

— Если люди не будут вырубать, миллионы акров сдует или их выжжет катастрофическими верховыми пожарами.

Это не ее сфера, но Патриция не может просто так оставить его слова.

— Сплошная вырубка усиливает ветровал. А верховые пожары происходят, только когда пожары подавляются слишком долго. — Она объясняет как есть: огонь дарует жизнь. Есть шишки — поздние, — которые просто не могут раскрыться без пламени. Широкохвойные сосны десятилетиями держатся за свои, дожидаясь пожара. — Раньше подавление пожаров казалось рациональным подходом. Но расходы от этого намного выше доходов.

Адвокат ее стороны морщится. Но ей уже не до дипломатии.

— Я открывал вашу книжку, — говорит судья. — Мне и в голову не приходило! Деревья призывают животных и велят им что-то делать? Запоминают? Кормят и лелеют других?

В зале суда, обшитом темными деревянными панелями, из нор выходят ее слова. Из нее изливается любовь к деревьям — к их изяществу, их гибким экспериментам, постоянному разнообразию и сюрпризам. Это медленные вдумчивые создания с хитроумным лексиконом, каждое не походит на другое, они влияют друг на друга, порождают птиц, впитывают углерод, очищают воду, фильтруют токсины из земли, стабилизируют микроклимат. Объедини достаточно живых существ — в воздухе и под землей, — и получишь то, у чего есть цель. Лес. Существо на грани исчезновения.