Верхом на атомной бомбе

– Это хорошо, что ты не сразу полез ко мне с таким вопросом, я хоть успела кое-что проанализировать. Поэтому смогу ответить более-менее вразумительно, с максимально возможным учетом всех психологических аспектов. Итак, верить ему можно. А доверять не стоит!

– Парадоксы в стиле Талеева.

– Просто у этих двух слов разное смысловое значение…

– Вот только не надо всяких лингвистических экскурсов! Я понимаю такое различие.

Галя улыбнулась и продолжила:

– Он не врал, но явно что-то недоговаривал. Мне это было заметно со стороны даже в его плачевном состоянии. Конечно, там, на берегу пруда, мы представляли для него самую страшную и реальную угрозу. Поэтому он и раскололся. А вот дальше…

Толя закивал:

– Подставит нас при первой же возможности! А таковой, безусловно, является наш визит на эту конспиративную квартиру. То-то он не вдавался ни в какие подробности при ее описании: ни о количестве бойцов, ни о вооружении… «Не знаю», и точка!

– Правильно, Толик. Мы для него угроза неожиданная и кратковременная, от которой при случае можно попытаться избавиться. Ну, а если не получится, мы и сами уберемся восвояси. Зато Карл – это навсегда. Как и сослуживцы «мышиного» немца по ведомству военной безопасности, которые никогда не простят предательства.

– Ладно. Суду все ясно! Кроме этой явки, у нас нет никаких зацепок. А немец необходим, чтобы на нее пробраться.

– Как всегда, сжато, информативно, понятно и просто. Нет-нет, никакой иронии. Констатирую факт. Вот только мне не дает покоя одно оброненное при допросе немца название: Ахаус. Помнишь, он мимоходом обронил, что Карл в Ахаусе?

– Да. И больше к этому не возвращался.

– Может, я и не права в своих выводах, но, послушай, Карл – глава известной террористической организации, крупнейшей в стране, пусть и ослабленной сейчас в силу целого ряда причин. Ахаус – маленький городок недалеко от Мюнстера. Как-то не вяжется статус фигуры и заштатность места пребывания, согласен?

– Да-да. Как Мишка Япончик в деревне Гадюкино.

Девушка даже рассмеялась такому сравнению:

– Неточно в определении статуса и заштатности, но чрезвычайно колоритно, доходчиво и по сути верно. Наверняка база этого Карла в каком-то крупном городе. Гамбург, Бремен или Ганновер. В Ахаусе он мог оказаться с единственной целью: подготовка или проведение какой-то бандитской акции.

– А что можно «бандитизировать» или терроризировать в Гадюкино?

– Я же говорю: неточность в определении «заштатности». Это все-таки не Гадюкино. В Ахаусе есть крупный ядерный центр и хранилище радиоактивных отходов.

– Какого же черта ты до сих пор молчала?!

– Так само название только что всплыло! – пыталась оправдываться Галина. – Я и подумать не могла…

Анатолий только досадливо махнул рукой:

– Это же реальная цепочка! Смотри: командир резко срывается из Москвы, никого не предупредив, потом срочно вызывает тебя в Мюнстер – это ближайший аэропорт от Ахауса. Ради чего или кого он мог бы пойти на такое? Только ради одного человека – нашего друга Редина. А Сережа – крупная «шишка» в ведомстве по радиоактивным отходам! Теперь мы знаем цель нашего командира.

– Ну, это пока только предположение…

– Ладно тебе скромничать! Мы вычислили направление усилий, а с подробностями на месте разберемся.

– Только вот командира-то пока не нашли.

– Ха! А для чего же мы сейчас тряханем эту хазу, малину, явку?

– Прямо так вот и тряханем?

– Галчонок! У нас есть только один неоспоримый плюс: полная неожиданность. Кроме пленника в багажнике, никто даже не догадывается о нашем присутствии здесь.

– А вот в этом ты не совсем прав… – И девушка рассказала о том, что ей удалось обнаружить в старом парке, об убитом снайпере и таинственном антикиллере.

Толя с минуту переваривал информацию, а потом подвел итог:

– Это вовсе не говорит о том, что наше присутствие известно людям Карла. Сама же сказала, что снайпер, скорее всего, русский. Согласен, это серьезная проблема, но к нашим, так сказать, ближайшим действиям отношения не имеющая. Поэтому план визита на конспиративную явку боевиков остается неизменным. Я же говорю, у нас довольно серьезные преимущества – быстрота, непредсказуемость, неожиданность. Плюс, конечно, фантастическая личная боевая подготовка…

– Хвастун!

– Это же я вовсе не о себе! Только о присутствующих дамах. Давай-ка лучше определимся с оружием и боезапасом, которыми мы располагаем, а то уже почти на место приехали.

Действительно, оставив позади узкие улочки Старого города, автомобиль теперь легко скользил по широким асфальтированным проспектам новостроек. Где-то совсем рядом была и цель их поездки.

Анатолий перебрался на заднее сиденье и начал разбираться в большой брезентовой сумке, куда курдские нелегалы упаковали кое-что, на всякий случай по распоряжению «эмиссара Лейлы».

Не доезжая нескольких десятков метров до указанного немцем адреса, Гюльчатай притормозила у обочины дороги. Отсюда обоим хорошо были видны все три подъезда восемнадцатиэтажного дома. Вывеска над крайним слева подъездом гласила: «Студия загара». Это и была конспиративная квартира террористов.

– Эх, – посетовал Анатолий, – у нас дома я бы за считаные минуты раздобыл сведения обо всех подходах к этой студии, достаточно было бы лишь накинуть оранжевый дворницкий жилет! А здесь придется, так сказать, эмпирическим путем… Поправь меня сразу, если буду неточен, или, может, сама решишь, что добавить. – Девушка кивнула. – Значит, под студию занята квартира на первом этаже. Судя по окнам, это две или три комнаты. Не просматриваются, потому что на окнах металлические жалюзи. Справа стена капитальная, здесь дом впритык граничит с соседним. Остаются верх, низ и левый край. Это я к тому, – пояснил он, – что боевики могли не ограничиться внутренним пространством одной квартиры, а расширили его, заняв одно из соседних помещений. Низ, то есть подвал, отпадает. Это не частный дом, там множество коммуникаций, которые нуждаются в постоянном обслуживании, и выгородить себе потайной бункер незаметно просто невозможно. Остаются жилые квартиры слева и сверху. Занять любую из них, а потом соединить со студией тайным проходом не составит труда. Хорошо хоть, что даже в таком случае дополнительная дверь выходит в этот же подъезд, а не в соседний, потому что студия располагается в угловой квартире.

У Галины возражений не было. Она только предложила:

– Надо доставать нашего пленника и еще раз обстоятельно расспросить об известных ему нюансах внутренней планировки. Пусть даже схемку набросает с примерными расстояниями. Он же посещал эту студию.

– По его словам, всего лишь единожды. Но все равно, пусть рисует. И обязательно вспомнит, в какую сторону каждая дверь открывается!

Извлеченный из багажника и слегка почищенный немец подтвердил, что студия состоит из трех помещений: небольшой холл, комната с аппаратами для загара и тупиковая служебная зала, где, собственно, и проходят все тайные встречи. Если Талеев еще в Мюнстере, то его прячут именно тут. Больше никаких ходов он не видел. Запасных выходов тоже нет. Двери, кажется, деревянные. Открываются… вот так…

– Ведь врет, гад! Нутром чую, что врет.

– Возможно, возможно, – согласилась девушка, – но проверить это нам с тобой придется не эмпирически, а вполне практически. Послушай, Толя, немец опытен и хитер. После «болотного стресса» он уже вполне восстановился. Как ты думаешь, кого кому он подставляет: нас бандитам или наоборот?

– Во-первых, я думаю, что он мечтает, как бы мы все там друг друга поубивали. А во-вторых, – прикинул Анатолий, – наш потенциал ему незнаком, и фактор неожиданности уравновешивается, скорее всего, как минимум трехкратным численным перевесом супостатов. Плюс симптом «своего поля». Да и в конце концов они для него – это источник дохода, а мы… В общем, я бы на его месте подставлял нас.