Верховный Издеватель
Шрифт:
Тёмное разлилось по вздыбленному полу так обильно, что было даже непонятно, как из такого небольшого количества нас смогло столько натечь? И из кого? Голоса будоражили мрак... но доносились будто из другого мира. И что-то творилось со Временем: иногда в ушах, как в огромном гулком эфире, включали замедленную запись, иногда - ускоренную. И передавали нечто странное.
– Не смотри.
– Что-то... ногу мешает!.. я посмотрю.
– Не смотри! Дай я тебе глаза завяжу.
– Я боюсь!
– Не бойся, маленькая... просто не смотри. Не бойся и не смотри!
– А где Таня?.. Та-ня! ты где?
– Она рядом.
Да что же за жмурки такие?.. Женщина и девочка, вы во что там играете?
А вообще этот ли свет на белом свете?
Свет опять включился...
3. Силоамская башня
Где ты был вчера?
О чём ты думал?
Почему ты вдруг решил,
что это будет не с тобой?
А. Макаревич
Свет включился. Кирилл лежал. Над ним стоял огромный монитор. Нет - окно. Но до чего же потрясающее зрелище показывало это включившееся вместе с ним окно! Вдоль горизонта тянулась длиннейшая орочья стрела с ярко пылающим наконечником. Или магический посох с набалдашником солнца.
Давно не было в мире такой волшебной, совершенно фэнтезийной зари! Такой идеально ровной щели в облаках. "Рассвет или закат!?" - ошеломлённо прикинул Кирилл точно так же, как прикидывал: монитор или окно? На восток или запад оно смотрит?
Что-то с миром странное творится, если мы вдруг не можем определить, рассвет в нём или закат.
Солнце начало медленно-медленно скрываться. Закат! Ну конечно, закат... Но... почему-то огненный диск заходил вверх, а не вниз! В висящее облако - не в горизонт. Как будто лампочка сама собой вползала в потолок. Рыла в нём нору.
Значит, рассвет? Да, через минуту лампочка просверлила себе дыру в верхний этаж и засияла во всю полноту уже там. Рассвет? Ну, точно рассвет!
Почему-то Кирилл обрадовался, что это рассвет, хотя непонятно, чему тут особо радоваться! Просто тому, что ночь кончилась? Что она навсегда осталась во вчера: "Ночь та - да обладает ею мрак, да не сочтётся она в днях года, да не войдёт в числа месяца. О, ночь та - да будет она безлюдна..." (1). Но ночь та, к сожалению, была не безлюдна. Тут уж даже самый волшебный рассвет ничего не исправит.
Странно, что самое главное событие жизни уместилось в несколько секунд, да ещё и было как бы в тумане. Мир просто выключили и включили, как монитор - вот и всё, и почти нечего больше вспомнить про сам момент.
Всплывали в памяти отдельные детали - полуосыпавшаяся мозаика. Брызги расколотого происшествия. Когда Пикассо писал "Гернику", пожалуй, что-то такое он уловил: всякая катастрофа запоминается её участникам сюрреалистическими кусками, хаотично рассыпанными в сознании, слепленными потом силой бреда, как силой притяжения.
Быков не было, но...
Где-то вдали, в безвозвратном вчера, звонили купола Лавры - именно такая ассоциация: купола, не колокола... а потом - грохот и крики... и резко выпадающие из сознания звуки - водопад, водоворот, чернота... а выбросило на поверхность где-то здесь, среди белых стен и больничной аппаратуры. И тело, как никогда в жизни, знало,
зачем больницу называют больницей. Осязание во всём происшествии было куда ярче и сильнее зрения.Пока ничего не случится, мы не знаем, что всё на волоске.
И пока мы живы, волосок этот Кто-то держит.
Жизнь - она такая. Едешь-едешь-едешь, и вдруг раз - доехал... Да нет, вы что, я же ещё хотел... мне же ещё надо дальше! Нет, ты уже приехал! Никакого "дальше" не будет - или будет, но совсем другое. Ошибся ты, а не мы. Дорога - она такая, какая есть, и точка всегда может быть поставлена в любом её месте. В любую секунду.
Всё самое важное в жизни происходит за секунду. За секунду мы решаемся на Поступок, за секунду произносим самое важное слово. За секунду зависаем между жизнью и смертью, за секунду успеваем из этого положения сделать шаг в ту или другую сторону... Может, ради этих-то нескольких секунд и тянутся все предыдущие годы? Вся боль целого мира и всё счастье целого мира только и ждут, чтобы на мгновение проявиться в нас. По нашему желанию или против нашего желания...
Надо же было ехать за тридевять земель, чтобы найти в лабиринте дорог и нарваться именно на одну вот такую вот хищную, вышедшую на охоту секунду!
"А может, всё-таки не поедем?.."
Да, кстати. А где Ромка? Что с ним?
Приехал отец. Только от него Кирилл начал узнавать первые новости... почти как сводки с фронта.
Наталья Сергеевна погибла в тот момент, когда обсуждала с подругой новую паломническую поездку. Теперь началось совсем другое паломничество...
Разбилась и 12-летняя Таня. Кирилл пытался сейчас оживить в себе хоть какие-то черты её лица, хоть какие-нибудь слова. Но замкнутая девочка не запомнилась ему решительно ничем, кроме ставшего теперь "многозначительным" случая во время вчерашнего дождя. В лёгком платьице она успела промокнуть до нитки прежде, чем спряталась. И уже стоя под навесом, говорила тревожно: "Ну, я же теперь простужусь! Всё! Я же всегда так быстро простужаюсь!"
Нарочно не придумаешь! Человек за несколько часов до смерти боялся простудиться?..
А всё-таки чудный был грибной дождь! И дождь, и солнце... и все ещё живы. И счастливы. Надо же, какими же красивыми прелюдиями была обставлена грядущая казнь! Каким сказочным светом выстлана и окроплена с неба дорога... кому на катафалк, кому на кресло-каталку.
И задорно-зло вспомнилась Кириллу, вроде бы, некстати фраза об Отце Небесном: "...Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных". И ещё бы добавить: "на тех, кто Им уже приговорён, и на тех, кому Он пока милостиво дозволил ещё сколько-то пожить... некоторым, например - без ног..." Другу Ромки 12-летнему Данилу полностью оторвало ступню и половину голени.
Авария, как акула, особенно любит откусывать конечности.
А что с Ромкой?.. С Ромкой-то что!? В реанимации. Тяжелейшие открытые переломы ног. Сделали операцию. Никого к нему пока не пускают. Но лежит он вроде бы в соседней, детской больнице - всего через квартал отсюда.
А Марина, его мама - буквально в соседней от Кирилла палате. Тоже - левая голень пополам. Зубы выбиты, рёбра сломаны.
А уж самая странная судьба - у тех, кто спал: уснули здоровыми, ничего не видели, во сне потеряли сознание... "очнулись - гипс!". Первое время, как признавались, реальность трудно было отличить от кошмара. "Надо бы хорошенько проснуться: второй раз уже по-настоящему!" - говорил сосед Борис.