Веридикт

Как и предполагал профессор Роз, он оказался единственным действительно «пострадавшим землевладельцем». Однако под конюшней не нашли никаких туннелей, зато в стойлах обнаружили мёртвых лошадей. Некоторых из них хищники не тронули, а смертельные раны, по заверениям лекарей, были нанесены лезвием. Фармация ещё работала над заключением, но предварительное мнение уже составила: спонтанный химеризм первого поколения, разнополые особи одного возраста с боковым кровным родством. На этом отрезке доклада профессор сильно сжал руку невесты, а всё его тело словно превратилось в камень. Меральда хотела бы уточнить причину его волнения, но теллемиты имели свойство забивать канал связи, а говорить вслух казалось неуместным. Мало ли кто ещё находился рядом, в толпе, навострив свои любопытные уши. Она и так поняла, что картина складывалась неутешительная. Преступник устроил потоп, повредив накопительную цистерну конденсатора, пробрался на конюшню и перерезал глотки запертому внутри скоту. Но чем объяснить остальное? Разве можно спокойно провести через весь город целый выводок взрослых химер и рассадить их по загонам, словно послушных щенят? Впрочем, они и не были послушными. Иначе довольствовались бы заготовленным для них мясом, пока кто-нибудь из рабочих не сунется, чтобы выгнать лошадок на выпас. Или эта участь предназначалась лично Алесу? Было ли в его привычке самостоятельно заниматься упряжкой? С седланием он точно справлялся. В ночь перед первым допросом Меральда наблюдала из окна Каструм-Мара, как чёрная фигура ведёт под уздцы рысака. Как сказала бы Иона Флетчберг: если это был архангел в тренировочном костюме, то она — лемминг. Роз уехал из Миража поздним вечером и по скромным прикидкам должен был добраться до Хэндская глубокой ночью. Спешиться с платформы, из нелюбви к столичным пробкам, и, как делал не раз, пересесть на наземный транспорт. Даже с остановкой в Мареграде, схема могла сработать, но они существенно задержались в здравнице, спустившись на ферму уже после полудня. Кто-то серьёзно заморочился, пытаясь убрать профессора криминалистики. К чему такой сложный и совсем ненадёжный план? Химеры не только не уничтожили улики, но и добавили новых. Не стали есть мертвечину, не захотели или не смогли разбить фундамент, выломали ворота вместо того, чтобы смирно дожидаться, когда их приглашающе распахнут. Шесть тварей разорвали семнадцать человек и лишь одной прислужнице удалось выжить. Она даже не видела, что происходит снаружи, поскольку спряталась в сундуке, едва заслышав крики. Естественно, эту девушку посчитали причастной, ведь правосудию срочно необходим крайний. На синках двоих погибших имелись записи трагедии, но показывать их присутствующим было бы неэтично. Трансляции в полной мере передавали ужас и боль, последние в жизни этих людей.

Королева сохраняла выражение вежливой заинтересованности, но, в сравнении с мужем, буквально поглощённым докладом, выглядела скучающей. Годы пощадили её холодную красоту: резко очерченный овал лица, строгие линии бледно-розового рта, острые уголки глаз. На ней было аквамариновое платье с драпировками из шифона, едва прикрывающими хрупкую тонкость ключиц. Быть фаворитом её величества — вовсе не тяжкая повинность, это награда, желанный подарок судьбы. Многим приходится заслуживать расположение Грисель иными, менее приятными способами, тогда как Алесу Розу его выдали, вместе с привлекательной женщиной, иногда согревающей его постель. Так почему же он решил отказаться от столь выгодного расклада, да ещё и таким подлым образом? Неужели не понимает, что рискует не только лишиться поддержки, но и впасть в немилость? Меральда всё ждала, когда правительница заметит своего официального любовника в отнюдь не дружеских объятиях с незнакомкой, но та, глядя на подданных, демонстрировала лишь спокойную отрешённость. Впрочем, показывать всему двору приступ болезненной ревности едва ли достойно королевы.

Комиссар Хиг излагал сухие факты, выводы напрашивались сами собой. Внешний вид химер идеально вписывался в антураж сельскохозяйственных угодий и, даже если бы жители платформ регулярно смотрели вниз, чего они обычно не делали, скачущие в полях лошади уж точно не вызвали бы подозрений. Собственно, студентка не отличила хищника и с более близкого расстояния. Настолько катастрофического, что не будь с ней охотника, она бы уже не смогла размышлять о своём паршивом уровне наблюдательности. Может, на это и был расчёт? Шанс по-настоящему забить тревогу имелся разве что у населения колец, а задержав любую из химер на окраине города, уже нельзя достоверно определить, откуда всё началось. План казался таким рискованным и дырявым, что в него сложно поверить. Слишком много допущений, но иного объяснения Меральда не находила.

Следующим на импровизированную сцену пригласили герцога Хари, с докладом о вопиющем хищении реликвии из книгохранилища. Он поднялся с присущей архангелам скоростью, не торопясь, а затем припал на одно колено, низко опустив голову. Так приветствовали сюзеренов лет триста назад. Меральда приняла бы это за глубокую степень почтения к родному отцу, но комиссар не посмел выпрямиться, пока не закончил доклад. А глашатай повторял словосочетание «мой король» настолько часто, что, даже не слыша исходных интонаций, легко различить раболепие. «Братцу только дай повод выслужиться перед королём», — напомнил фантом Алеса из выплывшего на поверхность воспоминания. Девушке пришлось мотнуть головой, чтобы вернуть сознание к просмотру прямой трансляции. В лаконичности Хиг опережал Тобиэла Хари, но только потому, что не отвлекался на пресмыкательство. Похититель задержан, опрошен, доказательная база не оставляет сомнений, собранные материалы переданы правозащитникам, заседание назначено на следующее утро. Теперь настала очередь Меральды сжимать кулаки. Несправедливо, что у обвинения есть уйма времени и средств, тогда как сторона защиты довольствуется лишь тем, что ей принесут на блюдечке, всего за сутки до вынесения приговора. Галиард Первый выказал неудовольствие по поводу работы гарнизона, потому как главная проблема до сих пор не решена — украденные книги не возвращены в архив. А когда герцог предложил закрыть библиотеку для посетителей, казалось бы, безучастная королева вдруг подала голос:

«Архив Забытых Слов — достояние народа, комиссар Хари. Чем мы будем отличаться от воров, если отнимем его у мистолийцев? Найдите другое решение».

Единственная фраза, но её величество словно потратила на неё всю энергию, эмоциональную и физическую. Поправила складки на платье, плавным движением сложила руки на коленях и снова выпала из беседы, выключилась, будто разряженный флюорит. Король вынужденно поддержал супругу. Дубляж мешал целостному восприятию диалога, приходилось искать крупицы ощущений непосредственно в словах. И Меральда не была уверена, что расценивает их правильно. Кроме того, в конце доклада образовалась пауза, совсем маленький перерыв, когда визуально монарх ещё продолжал говорить, а герольд уже исчез из мыслей присутствующих.

Дальше выступил казначей со скучным финансовым отчётом. Выпуск в оборот дополнительных мистов напрямую связывался с производством синков и по сути представлял собой отложенное пособие для новых граждан королевства. Сумма вкладывалась в нейроинтерфейс и вливалась в общий денежный поток после процедуры идентификации. В результате новоиспечённые родители старались как можно раньше окольцевать запястье ребёнка, а потом танцевали перед ничего не соображающей двухлеткой, объясняя, как перевести денежки маме с папой. Обратной стороной экономической системы Мистолии была смерть. Фиксированная плата за кремацию выводилась из обращения. Вместе с прахом фармация отдавала родственникам картридж, подтверждающий гибель человека. С этой записью можно было обратиться в академическую лабораторию, чтобы инженеры сняли блокировку с браслета покойного. Теперь Меральда знала, что из синков просто вынимали идентификатор и веридикт, превращая прожитую жизнь в кусок металла, набитый воспоминаниями и деньгами. Интересно, встречались ли среди инженеров жулики, ворующие мисты у мертвецов? Например, в Мираже такой вид мошенничества точно процветал бы, учитывая халатность центрального комиссариата. В целом, доклад казначея заключался в подсчёте новорождённых и умерших. Не самая пыльная работёнка, даже при том, что население королевства давно перевалило за девять миллионов. Нужно только запросить цифры у генетиков. Все крупные производства руководствовались второй частью Кодекса, хотя розничные цены, особенно в отдалённых уголках королевства, могли варьироваться от незначительной наценки до бесконечности. Налоги тоже целиком ложились на плечи предприятий, с них кормились профессора, стипендиаты и королевский двор. Ученица Каллепс не зря получала свои студенческие пособия — она не забыла ни одного слова из пройденных лекций.

К концу приёма у Меральды уже отваливались ноги. Ей пришлось выслушать все проблемы мажордома, узнать меню на следующую неделю от дотошного повара, ознакомиться с расписанием мероприятий, составленным придворным церемониймейстером, и стать свидетелем очередного оживления королевы, когда она выбирала себе компаньонок из числа фрейлин. Леди Марет в список приближённых не попала, и Меральда с упоением представляла, как та на протяжении семи дней сидит в своей комнате в компании молчаливой камеристки. Но воображение решило сыграть злую шутку, приправив картинку пыхтящим Алесом Розом.

«Кто-нибудь ещё хочет высказаться? Прошу подойти к сцене».

У девушки внезапно задрожали колени. Одно дело просто стоять в многоликой массе, и совсем другое — выйти в центр аудиенц-зала под прицелами сотен взглядов. Булавки вдруг стали заметными, выпирающими и колючими, баретки начали жать, а причёска показалась удручающе дурацкой. Профессор не спешил, шёл как раз в том темпе, какой она сейчас могла осилить, не запутавшись в собственных конечностях. Они были почти у лестницы, когда из рядов вынырнул пожилой мужчина в строгом костюме и элегантном пенсне. Весьма проворно для своего возраста взобрался на помост и поклонился. Глашатай запустил трансляцию и парочке ничего не оставалось, кроме как вернуться в шеренгу, протиснувшись между столичным гарнизоном и стайкой придворных дам.

«Ваши величества. Руководитель геологической службы Востока, Релай Дани. Фармация сообщила нам о сегодняшнем нападении химер на жителей Хэндская. Поскольку мы впервые можем определить эпицентр всплеска, достаточно крупный, чтобы задуматься о его причинах, геологи хотели бы испросить вашего разрешения на полевые исследования».

— Хрена-с-два кто-то будет копать мою землю раньше, чем я соберу урожай, — зло чертыхнулся Алес, рванув к ступенькам. Меральда безвольно болталась на его руке, словно собачка на коротком поводке. Вежливый геолог поклонился и ему.

— Алес, тебе следует дождаться своей очереди, — мягко пожурил воспитанника король.

— Ваше величество, это зерно нужно Миражу. Оно и так закрывает только две трети потребностей. К тому времени, как я найду альтернативу, их запасы кончатся.

— Говоришь так, будто это твоя забота. Герцог Хари сам способен позаботиться о своём городе. А теперь прояви уважение к королю и покинь сцену. Я выслушаю тебя следующим.

Грисель окинула девушку равнодушным взглядом, по которому можно было определить лишь то, что королева безоговорочно признаёт её существование. Меральда ожидала какой-то пылкости если не от любви, то из чувства собственности. В конце концов, явившись на церемонию рука об руку, они прилюдно втаптывали достоинство правительницы в грязь. Возможно, жизнь при дворе взрастила в ней колоссальную выдержку, хотя долгие годы потакательства должны бы наоборот, вылепить из любой женщины капризную истеричку. Был и ещё вариант — при близком рассмотрении королева больше не казалась томящейся от скуки, она выглядела больной. С бледной, прозрачной кожей и впалыми щеками, её величество маялась, тщась расслабиться на стуле, когда ей следовало лежать в постели.

Роз скрипнул зубами, но не решился спорить с влиятельным опекуном. Как только они сошли со ступенек, трансляция возобновилась. Меральда надеялась, что глашатаю хватило тактичности не обнародовать практически семейный конфликт. Они снова заняли место возле фрейлин, чтобы после выступления геолога Дани уж точно подняться первыми. Тем не менее студентка хотела уйти с передовой, спрятаться от жгучих, оценивающих взоров, в том числе от внимания Тобиэла Хари, который теперь стоял почти напротив. Изворачиваясь, как маленькая змейка, чтобы никого не задеть, она остановилась у стены. Теперь её могли видеть всего несколько человек, причём половина из них вытянулась в железной стойке и боялась даже почесать носы.