Веришь?
Шрифт:
Ну, а следом, как и следовало ожидать, шёл целый шквал откровенностей, на которые эти, в общем-то, сдержанные люди вряд-ли решились, если бы не были выбиты из колеи. На что и был расчёт профессора Глана. Профессор получал информацию. Мышка очередную закалку характера.
Она никогда не оправдывалась перед теми людьми, что это её привычные причёска или одежда. И говорящие взгляды отца Коры тоже не просто терпела. Прощала сразу же. Или, можно сказать, заранее. Конечно, за ним охотятся. Красивый, успешный. Приз, да и только! Только, спроси они, эти жаждущие, доктора Смит, она сказала бы им, что ничего
Она умела наблюдать и видеть. Ей много раз, с разными подробностями, рассказали историю любви Томаса Блайза и Оливии Рэнсом. Она точно видела, что человек этот, пусть с ней и не согласилось бы большинство, не просто не пережил свою утрату. Он просто игнорировал её, в определённом смысле.
Он, командующий Блайз, до сих пор любит свою жену. И, вероятно, так будет всегда. Нельзя влезать и мешать такому. Это просто жестоко и безнравственно. И глупо. Глупо пытаться заместить мёртвых в сердце кого-то, пока он сам не будет готов отпустить их.
Это знал профессор Глан, который никогда не "воспитывал" саму Милли и не устанавливал сроки для её скорби. Поэтому он и добился таких успехов в адаптации девочки, которая до него считалась безнадёжной.
И здесь люди из-за Барьера тоже понимали это. Поэтому парни, которые толпой налетели на Кору, сбили её с ног, подхватили, заобнимали, затормошили, а младшие и зацеловали в щёки, не задавали девочке вопросов. Никаких. И сочувственно "Ах ты, бедняжка!" не смотрели. Захочет, расскажет сама. Что посчитает нужным.
А потом ребята расступились и девушки увидели, как по дорожке, вьющейся между деревьями, из-за деревянных домов бежит бабулька. Она торопилась изо всех сил. Налетела. Обняла девочку и зарыдала в голос. И Кора заплакала, не скрываясь. Впервые на памяти Миллисент.
Доктор Смит тут же взялась разруливать ситуацию. Дёрнула за рукав самого высокого из парней, Грина, кажется, предложила ему с парнями и Корой "сходить к Марфе на чашку чая". Конечно, она знала Марфу и беседовала с ней не раз!.. Грин понял её слёту. Аккуратно вытащил Кору из объятий бабушки и повёл прочь. Другие парни провожали старушку.
Милли, в это время, подхватила "своих" волонтёров, которые глазели на эту сцену и потащила их в другую сторону. Улыбнулась зазывно:
– Проведите для меня обзорную экскурсию, ребята! А то была здесь столько раз, и всё бегом!
Парни растаяли, переключились на неё. И замечательно! Пусть оставят местных в покое! Хоть на время!
***
– Хорошо построили город! Похоже на то, что было за Барьером, но современно и комфортно! Молодцы... Так нашим, наверняка, легче привыкать,- отстранённо думала Кора, когда шла по мощёной современными материалами дорожке среди леса.
Даже не так. Шли они по Лесу. Тому самому Лесу, что тянулся до самого Мёртвого города. Поселение для людей из-за Барьера построили не слишком далеко от тех мест, где люди жили раньше, рассудив, что так им будет проще адаптироваться.
Дома располагались в Лесу. Объединялись в группы со всей необходимой инфраструктурой. По сути, люди селились так, как привыкли жить - посёлками. И пока не разъезжались, хоть и имели право на жильё там, где пожелают, и на щедрую компенсацию, как жертвы
геноцида.Уже сейчас, меньше чем через год после упразднения Барьера, стало понятно, что посёлок этот из временного станет, похоже, постоянным пристанищем для многих. Для большинства людей пожилого и среднего возраста. Они не смогут и не захотят интегрироваться в "то", суматошное общество. Дети и молодежь разъедутся, конечно, учиться и искать себя в новом будоражащем воображение мире. Будут возвращаться в гости. А старики станут ждать их. Как ждала Марфа свою Ра.
И дождалась. Теперь вела её за руку к себе в гости. Как маленькую. И она руку не отнимала. Бедная её девочка! Настрадалась! Недаром расплакалась при всех. Чего с ней никогда не бывало. Довели!..
Марфа злилась сейчас, увидев Кору такую бледную и замученную, как злилась на "учёных", которые подкатывали к ней, чтобы выведать что-то о Ра. Она тогда прикидывалась бабкой в глубоком маразме. И как-нибудь особенно фигурно и обидно коверкала их имена и вопросы.
Каково было их изумление однажды, когда во время такой беседы к бабушке пришли волонтёры и она не просто сумела поддержать с ними осмысленную беседу, а ещё и была остроумной и весёлой.
"Те" обиделись и даже попытались высказать претензии. Марфа бросила прикидываться и заявила им:
– Обидно вам, голубчики?.. Ну, не знаю... Что по вашему обидней: чтобы я вас игнорировала вот так или послала по-простонародному?
– За что?- состроил оскорблённую рожу "учёный".
– За что?- вспыхнула бабка, как порох.- За то, что издеваетесь над моей внучкой уже больше, чем пол года! Что, думаете? Старая? Высвищу вам всё? Прочь идите отсюда! И не ходите больше! Никто вам ни слова больше не скажет!
Ушли. Не навсегда, конечно. А потом и навсегда. По одной простой причине: местные им, в прямом смысле, не сказали ни слова. Даже ультиматум: "или вы тут больше не появляетесь, или мы, жертвы геноцида, подаём на вас заявление в ЗС за притеснение", передал им волонтёр.
Люди Ранга кляли на разные лады и дикарей, и безумную бабку, а сделать ничего не могли. Так и остались без информации. Девчонка молчала. Парень прикидывался дураком так же достоверно, как результаты его тестов говорили, что он гений. Нёрс не знали ничего. Тестестероновым чудовищам, которых местные называли гориллами, верить нельзя потому, что они несли откровенный бред и вразнобой...
– Жизнь - боль,- сказал бы им профессор Глан и посмеялся бы обидно над их потугами...
***
Парни так гоготали и шумели неподалёку от домика Марфы, что ещё один молодой человек вышел посмотреть, чего это все всполошились. Тот, кого никому и в голову не пришло позвать.
Увидел толпу. Остановился. И собрался было уже вернуться в дом, когда Кора сама пошла к нему навстречу.
Подошла. И молчит. Он тоже молчал.
Видеть её было больно. Ей, наверное, досталось хуже, чем остальным. Чем ему. Такой бледной он видел её только тогда, в первый раз, с белилами Мел на лице. Теперь бледность была естественной. И пугала настолько, что он едва не брякнул: "Ты здорова?". Спохватился. Слышит же, что здорова. Только истощена до предела. Бедная!..
Что она там увидела у него в лице, непонятно, но вздрогнула и выдавила из себя: