Вернуть Боярство 20
Шрифт:
Но я не могу бросить родича. Будь в том Таллине кто угодно другой, я бы махнул рукой и спокойно продолжил заниматься своими делами — я не всесилен, и прыгать выше головы ради незнакомцев, рискуя сломать при этом себе шею, желания как-то не имею.
С прибалтами же ещё какой момент — половина действительно верна Империи и честно сражается за нас, но вот вторая половина… Вторая половина охотно помогала и помогает шведам. И положа руку на сердце — тут сам черт ногу сломит, кто лоялист, кто предатель. У них тут все друг друга так бодро начали резать по шумок большой воды, что я только диву даюсь — фактически в Прибалтике сейчас, помимо вполне очевидной войны Империи с захватчиками,
Вот только Валге, во первых, родня мне. Ну, пусть моей жене, а не мне — но так уж повелось у людей, что родня жены это, почитай, своя родня… А второй момент — Великий Род Валге действительно верой и правдой стоял за Империю. Причем задолго до того дня, когда Император изволил прекратить изображать из себя страуса и двинул армии. Они дрались здесь за Империю в меньшинстве, хотя уверен, что те же шведы не раз предлагали им сменить сторону, суля немалые перспективы… Но нет, они удерживали Русскую Прибалтику целый год, не получая почти никакой помощи…
Вот только чем я могу сейчас им помочь?
— Думаешь, чем помочь Валге? — прервал мои размышления Федор Шуйский.
Собрание закончилось несколько часов назад и сейчас я сидел один, глядя в пламя камина. У всех остальных, несмотря на позднее время, были дела и обязанности — та же Алена только сейчас окончательно завершила все последние тонкие настройки некро-драконов. Остальные тоже были заняты войсками, добычей, вопросами разной степени важности и нужности — и лишь я, как самый большой начальник, был освобожден от дел.
Федор Шуйский, впрочем, тоже был самым большим начальником у своих, так что ничего удивительного в его незанятости не было. Хорошо хоть один пришел, желания вести беседы с остальными боярами не было. Меня и без того напрягало то, что они плавно и незаметно подводили меня к чему-то, что я пока не мог понять, и желания разгадывать их экивоки и ребусы не было совершенно никакого.
В случае Федора такого желания у меня тоже не имелось, но он, во первых, родич, во вторых — мы с ним неоднократно имели дело лично друг с другом и у нас были более менее приятельские отношения, так что отмахнуться от его желания поговорить я бы мог… Но без крайней нужды не стал бы.
— Думаю, — признался я. — Но пока ничего толкового придумать не получается. И так прикидываю, и эдак — а всё одно никак не бьётся. Слишком много войск у шведов, слишком много Магов и Архимагов… А поймать врасплох, как вышло с их столицей, не стоит даже рассчитывать. То, что нам подобное удалось в первый раз, уже большая удача.
— А что мешает нам использовать ту же тактику, что применили против нас британцы, когда старались не дать успеть прийти на подмогу твоей эскадре, атакованной демонами? — поинтересовался Федор усаживаясь в кресло рядом.
Я телекинезом поднял хрустальный графин с прекрасным трофейным коньяком (французским!) и наполнил созданный мысленным усилием бокал из чистого, как слеза, магического льда. Федор, кивком поблагодарив, принял бокал и сделал небольшой глоток, смакуя вкус благородного напитка двухвековой выдержки.
— Мешает наличие у шведов реинкарнатора, — вздохнул я. — Я не склонен недооценивать этого шведского принца — это крайне опытный воин и очень могущественный маг, в закромах которого немало фокусов.
— Ну, я могу понять твою оценку его магических талантов, но вот насчет опытного воина — крайне сомнительно, — не согласился Федор. — Будь он столь опытен, то ни за что не стал бы идти на Таллин, рискуя всем. У него полутора миллионная армия, а на него
надвигается вся мощь Имперской Армии плюс лоялистов, и при этом он бросается в эту глупую авантюру, пытаясь хоть как-то отомстить за Стокгольм и Олафа. Если он не возьмет в завтрашнем, в крайнем случае — после завтрашнем штурме город, то ему придется спешно уходить, сопровождаемому наступающей на пятки армией Николая Третьего. На разумный ход это никак не тянет.— А с чего ты решил, что он не сумеет взять Таллин за день? — усмехнулся я, повернув голову к Шуйскому.
— Валге, хоть и не бояре, но всё же Великий Род, — пожал он плечами. — Да не абы какой, а в первой десятке дворянских Родов Империи. А если брать общий зачет — то где-то тринадцатые-четырнадцатые по силе. Они многие века владеют этими землями и этим городом, ещё с той поры, когда Петр только привел его под руку Империи. И их земли очень долго были приграничьем, в котором регулярно вспыхивали боевые действия — то с поляками, то ещё с кем… Столетиями Таллин укрепляли и усиливали его оборону, к тому же город весьма удачно расположен, там два Великих Источника и полтора десятка помельче — восемь мелких, пять средних и два крупных, помимо пары Великих. С наскока город с такой обороной не взять не смотря ни на какое численное превосходство — уж сутки-двое он точно устоит.
— Будь речь о ком-то другом, я бы согласился с твоими рассуждениями, — вздохнул я. — Но Рагнар Олафсон знаком мне под другим именем, в другой эпохе и совсем ином мире.
— Он из того же мира, что и ты? — удивился Федор.
— Да, — кивнул я. — В ту пору, когда я ещё только восходил к вершинам могущества, он уже был весьма заметным и могучим чародеем. И тогда, в моей прошлой жизни, мы тоже воевали по разные стороны баррикад… В великой войне, не чета нынешней — то был конфликт совсем иных масштабов и с куда более высокими ставками. Ивар Кровавая Ладонь — так его звали тогда.
— Маг Крови? — уточнил Федор.
— Нет, прозвище связано не с этим, — покачал я головой. — Просто он не использовал никакого оружия, привычного большинству. Он сражался, помимо магии, используя навыки рукопашного боя. Бился руками и ногами, используя латные перчатки и сапоги в качестве оружия — они у него были толще и специально зачарованы под атакующий стиль боя. И когда он убивал врага в ближнем бою, его латные перчатки всегда бывали окровавлены — это его выделяло с самого начала его карьеры боевого мага. Так прозвище и получил… В общем, суть в другом — он был одним из генералов врага, и воевал он весьма хорошо. А уж каков он как боевой маг и говорить, думаю, нет смысла — в бою на равных условиях он сумел меня неплохо зацепить.
— Ты, конечно, силен, Аристарх, но отнюдь не непобедим, — заметил Федор. — То, что он смог тебе ранить, не значит, что он неуязвим и несокрушим. Без обид, парень, но я сильнее тебя — по крайней, пока что. И смею надеяться, что с противником, что сразился с тобой вровень, моих сил совладать уж точно хватит. Так что предлагаю всё же сделать, как англичане — собрать ударную группу сильнейших и быстрейших боевых магов, дождаться начала штурма Таллина и ударить штурмующим в спину. Затем отступить и, если получиться, выманить Фолькунга и его ближний круг, после чего банально перебить. Либо, если гаденыш не погониться несмотря на провокацию — а я намерен во всеуслышание объявить ему, что это именно я прикончил его старика, чтобы он точно погнался — так и продолжать бить из тыла, не давая шведам сконцентрироваться на штурме. Затянем ситуацию, выиграем время — поняв, что на второй день всё повториться в той же последовательности, Фолькунг будет вынужден сняться и вместе с армией уходить к англичанам под бок.