Вернуть на круги своя

— Виталий Родионович, — прервал мои размышления посадник. — Училище, ради создания которого вы прибыли в наш город, все — таки больше по части нашего уважаемого воеводы, и лезть в дела военных я не намерен… Хотя и буду рад, если город сможет чем — то помочь этому славному начинанию. Но, я бы хотел поговорить с вами о верфи…

— Я также буду рад, если городские власти, а может быть, и иные купцы смогут помочь училищу подняться на ноги, Гремислав Викентьич. — С интересом проговорил я. Кто бы сомневался, что посадник закинет удочку на счет заказов для училища? — А что привлекло ваше внимание к верфи?

— Ну, Виталий Родионович… Воздушная верфь, это весьма значимое предприятие для нашего города. Одних только мастеровых, на ней работает до двух тысяч человек. А инженеры? А сопутствующие производства… Город очень заинтересован в работе этого предприятия.

— Как и я, Гремислав Викентьич, как и я.

— Вот как, признаться, когда я услышал о вашем первом приказе, у меня, да и у многих уважаемых людей города, сложилось совсем иное мнение. — Медленно проговорил посадник, качая головой.

— Вы имеете в виду увольнение управляющего и главного инженера? — Я вопросительно приподнял бровь, и Стародуб согласно кивнул. — Ну, что ж, хоть я и считаю подобные вопросы внутренним делом предприятия, но тут, пожалуй, объяснюсь.

Посадник явно уловил мой намек на неприятие чужих носов и иных выпирающих частей тела в моих делах, но отреагировал на него лишь еле заметным кивком.

— Буду весьма вам благодарен.

— Видите ли, Гремислав Викентьич, я не приемлю халатности в работе, чем отличился господин Ротман, это первое. А во — вторых, я абсолютно уверен, что инженер, который не ищет новых путей, не желает заниматься модернизацией и улучшением вверенного ему производства и продукции, не может занимать должность главного инженера. В ближайшее время, в Каменград приедут мои помощники, они и займут образовавшиеся вакансии. Работа на предприятии будет реформирована, как только закончится назначенный аудит. А к концу года, я планирую, как минимум удвоить количество рабочих мест на верфи.

— Это замечательно. Вы меня успокоили, Виталий Родионович. — Растянул сухие губы в улыбке посадник. — Надеюсь, ваше начинание удастся. И да… если город может вам чем — то помочь, только скажите.

— Благодарю, Гремислав Викентьич. И непременно обращусь, если вдруг возникнет такая нужда. — Кивнул я.

Мы еще часа два мололи языками, нащупывая точки соприкосновения и определяя границы возможного сотрудничества, так что, вывалившись из особняка посадника, я чувствовал себя так, словно разгрузил пару вагонов с цементом. Усталость навалилась на плечи, так что, оказавшись под медвежьей полостью в санях, я моментально задремал.

Разбуженный извозчиком уже у гостиницы, я в полусонном состоянии прошел мимо портье и, поднявшись в свой номер, тут же завалился спать, напрочь позабыв о переданном мне странным почтальоном, письме.

Правда, утром, продрав глаза и приведя себя в порядок, я — таки вспомнил о нем, но решил совместить чтение с завтраком.

После вчерашнего пира с его обилием жирных блюд, горячие гренки с малиновым вареньем, черный кофий и яблочный сок, стали моим спасением, а выпитый стакан свежайших сливок оказался лучшим лекарством для моего желудка, неожиданно решившего напомнить о себе очередным обострением гастрита.

Ну ничего, сливки и уже ставший привычным, ментальный конструкт успокоили раздраженный ливер, так что уже через четверть часа, с изрядно поднявшимся настроением, я смог приступить к работе. Впрочем, причиной моего радужного состояния стал не только унявшийся желудок, но и текст письма.

Бисмарк, в очередной раз показал, что его не зря прозвали железным канцлером. С неотвратимостью бульдозера, он настропалил родню своей супруги не участие в нашем проекте, так что теперь, в числе совладельцев нашей нордвикской компании числится еще и Асканийский дом, обладающий весьма заметным влиянием в Нордвик Дан. А это значит, что любые возможные препоны на пути создания производства на Зееланде, просто исчезнут. Ведь, одно дело, насолить русичам и венедам, с какого — то перепугу решившим построить завод в самом центре государства, с которой их страны находятся в весьма натянутых отношениях, и совсем другое — ставить палки в колеса одному из именитейших аристократических домов Нордвик Дан.

Довольный этими известиями, я с головой ушел в работу… и поиски жилья. А через два дня прибыли первые мои подчиненные. Часть из них, безжалостно выдранная мною из управленческого аппарата нашей «Четверки Первых», тут же устремилась на верфи, вгонять в ужас мастеров и счетоводов, а другая часть, не менее безжалостно вызванная со своих нынешних мест службы, ринулась в училище. Это уже были лучшие выпускники училища кадрового резерва, первых выпусков, обладающие не только теоретическими знаниями, полученными во время учебы, но и практическими навыками их применения.

Работа кипела, Счетоводы верфи уже вздрагивали от одного вида моих аудиторов, а вот мастера с удовольствием перенимали ухватки коллег из Хольмграда. Да и менталистам нашлось о чем поболтать с операторами «Четверки Первых»… Ну, а приглашенный Вентом Мирославичем изобретатель, вообще носился как ужаленный по всему предприятию, и от его стремительности у местных инженеров голова шла кругом.

К моему удивлению, не прошло и месяца с нашего приезда в Каменград, как первоначальный ажиотаж спал, и работа перестала походить на аврал при пожаре в борделе во время наводнения. Разработка нового типа воздушного корабля шла полным ходом, одновременно, на верфи заложили сразу три дирижабля седьмого поколения. Один пассажирский, один высотный рейдер и транспорт по заказу Доброфлота.

А вокруг еще недавно тихого здания училища, где в кабинетах корпели над программами будущие преподаватели, закипела новая работа. Мстиславской сдержал обещание и его, порядком заскучавшие, солдаты с энтузиазмом принялись за возведение спортгородка и полигона. Конечно, энтузиазм этот был подогрет весьма неплохой суммой, положенной им в оплату за работу, но оно того стоило.

А в конце апреля, когда в Каменград все — таки пришла весна, вместе с ней на училище и верфь заявились гости из столицы. Господа в знакомых всем и вся синих мундирах, явно сопровождавшие неприметных людей в одинаковых похоронно — черных костюмах, шляпах — котелках и поголовно вооруженных не менее одинаковыми тростями. Мозголомы Особой канцелярии. Своим появлением, эти господа — товарищи, чуть было не парализовали работу верфей, и заставили понервничать преподавателей училища, но вскоре порядок был наведен, и работы продолжились в прежнем темпе. Опрошенные служащие верфей и училища, поняв, что их никто никуда не тащит, плюнули на вездесущих синемундирников, и вернулись к своим делам. Разве что, иногда рабочие завода, натыкаясь на хмурых чинов обмундированной службы, шарахались от неожиданности в сторону, но потом попривыкли, и уже не обращали никакого внимания на «канцеляристов» наводнивших верфи. А уж когда те отловили воришку, попытавшегося обокрасть раздевалку монтажников, отношение мастеровых к людям в синих мундирах и вовсе стало доброжелательным. Вот только, уж больно неразговорчивы оказались подчиненные князя Телепнева.

Не надо быть идиотом, чтобы понять, что Государь решил не оставлять без присмотра своего опального подданного, и таким вот непритязательным образом поставил все происходящее в училище и на верфи под жесткий контроль. И подтверждение этому мнению я получил из почти полусотни писем, как от хольмградских знакомых, искренне и фальшиво сетовавших на немилость Государя, так и от нескольких зарубежных… хм-м… коллег — заводчиков, вдруг наперебой начавших приглашать меня «в гости» в свои страны, «где нет места такому жестокому произволу, а люди с подобными способностями занимают подобающее достойное место в обществе»… Неудивительно, что после такого вала, пришло письмо и непосредственно от зачинщика всей этой бучи с Особой канцелярией.

Естественно, письмо было написано не самим Государем, но Рейн — Виленский, чью руку я легко узнал, весьма непрозрачно намекнул, кто является настоящим автором документа. И содержание сего эпистола было весьма далеко от оптимистичного. Иначе говоря, меня укоряли, пугали и намекали на возможные сложности. Что ж, я ни на секунду не сомневался, что содержание «писем сочувствия» станет известно Его величеству, и был готов к такому повороту. Вот, только угрожать он взялся совершенно напрасно. Не терплю угрозы…