Вернуть на круги своя
Шрифт:
Таким образом, август, к моему удивлению, оказался у меня относительно свободным, о чем я не преминул упомянуть в телеграмме Ладе. Так что, первый же рейсовый дирижабль привез не только заказанное оборудование, но и мою семью.
— Виталий Родионович, добрый день. — Уже знакомый мне, неприметный человек остановился рядом с занятым мною столиком на веранде небольшой кофейни, и вежливо приподнял шляпу.
— Здравствуйте, господин почтальон. — Я вежливо кивнул и предложил неожиданному гостю, присесть. За прошедшие с памятного торжественного обеда у посадника, этот человек еще дважды находил меня в самых разнообразных местах… кроме верфи и училища, разве что. Но это понятно. Там же особоканцеляристы на каждом углу, а ему с ними видеться совсем
Передав мне толстый конверт, почтальон тут же откланялся и мгновенно растворился в толпе гуляющих по парку людей… оставив с носом растерянно замершего на месте «топтуна», из тех, что с недавнего времени, крутятся вокруг меня, чуть ли не круглосуточно. Государь явно не желает оставлять меня без присмотра. Бесит это меня несказанно, но… деваться — то все равно некуда. Терплю.
Письмо мне удалось прочесть только вечером, когда Лада уже спала. И на этот раз, к моему удивлению, автором послания оказался вовсе не герцог Лауэнбургский, а родственник его супруги, насколько мне известно, хоть и не состоящий на гражданской службе Нордвик Дан, но пользующийся большим влиянием в тех кругах…
Если быть кратким, то сей достойный господин обиняками и намеками высказывал скромное пожелание видеть семью Старицких во владениях северных королей, причем не столько гостем, сколько полноправным членом норвежско — датского общества. Иначе говоря, меня начали склонять к эмиграции.
Отложив в сторону полное витиеватостей письмо, я вздохнул и потер виски. Боль от ментальных конструктов, так помогавших мне с написанием программ обучения для училища, вернулась неожиданно и…
Нельзя сказать, что мы с Ладой не предвидели возможности такого поворота в нашем вялом противостоянии с Государем, но… слишком быстро, слишком рано появились эти намеки. И это совсем меня не радовало…
Покосившись на валяющееся на столе письмо, я тряхнул головой и, плюнув на все, отправился в спальню, под бочок к жене. В конце концов, у нас с ней имеется не так много времени, чтобы терять его в бездарных попытках просчитать скорость, с которой будут разворачиваться дальнейшие события… А уж учитывая, что после открытия училища, Лада и вовсе вернется с детьми в Хольмград, всякое желание заниматься делами пропадает напрочь. Успеется.
На открытии училища, первого сентября, собрался чуть ли не весь город. Был здесь и отряд Мстиславского, в новенькой форме курсантов, сшитой совсем не по здешним канонам. Костяк будущего полка выстроился шестью шеренгами на плацу. В черных, нестесняющих движений одеждах, в прыжковых ботинках и черных же беретах, пластуны смотрелись грозно… и празднично, за счет белоснежных шелковых шарфов.
Для того чтобы во время пошить эту форму, мне пришлось напрячь два самых больших ателье в Каменграде, на время исполнения заказа, вынужденных отложить иную работу. Зато, как горды были солдаты, степенно входившие в примерочные для очередной подгонки своей будущей формы!
Еще бы! Этим, они как будто в чем — то приравнивались к офицерам, обязанным строить свои форменные костюмы за собственный счет. А солдатам, даже платить не пришлось. Форма был пошита за счет училища…
Торжественная часть открытия, на которой уральский воевода лично вручил курсантам знаки различия первого курса и положенные по уставу училища, бебуты в парадных, сияющих серебряным прибором ножнах, завершилась лишь через час, и офицеры, точнее, старшие подразделений, распустив своих подчиненных — однокурсников, отправились изучать расположение. Знакомство нижних чинов с училищем и его службами, было назначено на следующий день.
Вечером же, как и положено по здешним традициям, был дан торжественный ужин в главном зале училища, собравший не только, собственно, преподавателей и курсантов, но добрую сотню гостей, и в обилии мундиров, немногочисленные гражданские растворились, словно сахар в чашке кофия.
— Господа! — Вставший со своего места за
столом, воевода, подняв фужер с вином, рявкнул так, что задрожали стекла высоких окон. Внимание окружающих тут же обратилось на старого вояку, в блистающем золотым шитьем мундире, увешанном наградами так, что те, кажется, и пулю остановили бы. — Господа, сегодня, на этом пиру в честь открытия нового военного училища, было сказано много красивых и правильных слов. Много добрых пожеланий, поэтому, я буду краток. Во славу русского оружия!Ответом генералу стал скрип отодвигаемых кресел и дружный рев «ура», вырвавшийся из сотен глоток, перекрывший и скрежет мебели, и звон бокалов.
А на следующий день, началась работа. Комплекс зданий училища ожил и уже было трудно поверить, что каких — то два — три дня назад здесь царила тишина и покой. Курсанты знакомились со своим новым домом, шли на занятия и в спортгородок. Суета… но правильная.
Лада с детьми, напоследок взглянув на строящийся дом, уехали обратно в Хольмград, а я… я вновь погрузился в работу. Верфь, училище, дом… А в перерывах между делами, возня с высотным костюмом и помощь нашему главному инженеру. Вся эта возня вполне неплохо отвлекала меня от тяжелых мыслей. До тех пор, пока одним холодным и дождливым октябрьским днем, в дверь моего кабинета на верфи, не постучал один хороший, но давно уже не добрый знакомый.
— Владимир Стоянович, вот уж сюрприз! — Поднявшись с кресла, я шагнул навстречу гостю.
— Не очень приятный, я полагаю. — Сухо кивнув, ответил князь. — Здравствуйте, Виталий Родионович. Позволите присесть?
— Разумеется. Прошу. — Я обернулся к приоткрытой двери и окликнул своего секретаря. — Ратьша! Прими у его сиятельства пальто и шляпу. И подай кофию…
Отдав моментально влетевшему секретарю изрядно намокшую одежду, Телепнев опустился в удобное кресло и, уперев руки в подлокотники, сплел пальцы в замок перед собой. Приняв такое знакомое положение, князь вздохнул и воззрился на меня с внимательностью энтомолога увидевшего новый вид бабочки.
— Ваше сиятельство? — Я уселся в кресло напротив, и вопросительно приподнял бровь. Но в этот момент, Ратьша вкатил в кабинет столик с кофием и коньяком, и князь только молча качнул головой.
Поняв, что его присутствие нежелательно, секретарь моментально сориентировался и, оставив столик между нами, тут же слинял. Ну и правильно, по чашкам, мы кофий и сами разольем, руки пока не отсохли.
Пока я звенел посудой, Телепнев молча дожидался, когда Ратьша закроет за собой дверь кабинета.
— Виталий Родионович, что же вы натворили, а? — Тихо начал князь. Вот только за его мнимым спокойствием, я ясно ощущал целый океан неприязни. Пусть и не направленное конкретно на меня, это чувство, испытываемое моим бывшим начальником, изрядно выбивало из колеи и грозило вот — вот выплеснуться на головы окружающих вулканическим извержением.
— А, собственно, что случилось? — Хм. Может, это такой спусковой крючок? Потому как, стоило мне спросить, как вулкан рванул!
— Что случилось? Что случилось?! Вы еще спрашиваете?! — Чашки жалобно зазвенели, когда Телепнев, вскочив с кресла, случайно задел столик. Метаясь по кабинету, князь распалялся все больше и больше. — Письма… письма из Нордвик Дан! О чем вы думали, Виталий Родионович! Государю доложили, что вы получаете корреспонденцию из этой страны. Причем, получаете тайно! Вы забыли про Зарубежную Стражу?! Так вот, могу вас уверить, они о вас не забыли! Черт возьми, Старицкий… Каким местом… Пф-ф.
Князь замер на месте, прикрыл глаза и, несколько раз глубоко вздохнув, вновь взглянул на меня. Вот только теперь в его взгляде была только усталость и… жалость? Че — ерт.
— Наши друзья из Стражи до сих пор не могут простить ваших эскапад на Руяне… А вы дали им такой замечательный повод… Вот и получите. Государь направил меня к вам с инспекцией. И не дай бог, я что — то найду. Виталий Родионович, никакие наши прежние добрые отношения не помешают мне упрятать вас в подвалы канцелярии. Вы же помните наши подвалы?