Вернуть на круги своя

Тихо загудели набирающие обороты двигатели и грузовик, объехав стоящий впереди «Классик», свернул с грунтовки в заросли. Отъехав достаточное расстояние, чтобы проезжающие по дороге, люди не заметили машины, я заглушил двигатель и, открыв дверь, спрыгнул на землю. Тут же рядом остановилось и авто, приведенное Грегом.

А еще через пять минут, я уже сидел за рулем, оставленного на шоссе «Классика», а дворецкий на заднем сиденье перебирал доставшиеся нам «сокровища».

После недолгого размышления, я все — таки решил не дразнить гусей и, выехав на объездное шоссе, повел машину к Старой Ладоге. Там найдется место, чтобы пересидеть некоторое время и определиться с дальнейшими действиями. Да и депозит в одном из тамошних банков надо бы снять…

— Почему бы нам не воспользоваться вашим автомобилем? — Вдруг спросил Грег, когда я вслух посетовал на невозможность подняться в воздух и преодолеть расстояние до Ладоги в полете.

— По двум причинам. — Откликнулся я, не отвлекаясь от дороги. — Причина первая: я не знаю, где сейчас наш «Классик». Он может быть в гараже канцелярии, или у нашего дома, а может его перегнали к городскому зданию Зарубежной стражи. Причина вторая: наш полет в Хольмград, практически, выработал ресурс эффекторов в ноль. Все — таки, это не грузовая платформа, что перемещается лишь в двух измерениях… И я бы не хотел свалиться на двухтонной машине с высоты в сотню метров. А ты?

— То есть, это был одноразовый… э — э–э… автолет, мессир? — В ментале было заметно, как Грег обескуражен.

— Это был опытный экземпляр, Грег. Конечно же, он не был рассчитан на долгую эксплуатацию… — Пояснил я, мысленно благодаря дворецкого за то, что он отвлекает меня от ненужных сейчас мыслей.

— Жаль.

— Веришь, мне тоже. — Вздохнул я, поморщившись. Накаркал. — Тогда бы, можно было забрать семью на нем, без всяких разрешений. И пусть бы Государь, попробовал что — то сделать.

— Простите, мессир.

— За что?

— За напоминание, мессир. — Тихо сказал Грег.

— Не бери в голову, друг мой. — Со вздохом кивнул я. — Насколько понимаю, я здесь не единственный, кто лишился семьи и дома.

— Да, Рогнеда была замечательной женщиной. — Все так же тихо, проговорил теперь уже, наверное, бывший дворецкий.

— Прости.

— Теперь вы, мессир? — Я увидел в зеркале, как Грег слабо улыбнулся.

— Что? А… Но ведь, я действительно виноват. Если бы вы не пошли служить ко мне, то всего этого, ни с тобой, друг мой, ни с Рогнедой не произошло бы.

— Для начала, если бы не вы, мессир, то я не познакомился бы с Рогнедой Болховной. А случившееся… в нем нет вашей вины. Если я правильно понял, то виноват тот человек, что работал на Зарубежную стражу. И мне искренне жаль, что он успел умереть. Простите, если вмешиваюсь не в свое дело, мессир. — Все также негромко, но неожиданно жестко договорил Грегуар.

Ехали, разговаривали, чувствуя, как отпускает напряжение этого нервного и откровенно сумасшедшего дня, на плечи наваливается свинцовая усталость… и незаметно въехали в ночь. Искать приют на ночь в ближайших деревнях не стали, просто загнали авто в лесополосу отделяющую шоссе от чугунки и, затушив фонари, устроились на ночлег.

А утром, едва солнце вызолотило верхушки деревьев, снова тронулись в путь. До Ладоги было рукой подать, так что, спустя полтора часа мы уже въезжали в один из древнейших городов Руси, когда — то бывший вотчиной Гостомысла, полулегендарного основателя ныне правящей на Руси великокняжеской династии. А сейчас, это не более чем обычный княжий городок, живущий ремеслом и торговлей. Не очень большой, но и не маленький, под двести тысяч жителей.

Честно говоря, я совершенно не опасался того, что кто — то здесь, сможет опознать наш автомобиль, или нас самих. Город зажиточный и таких вот темно — зеленых «Классиков» здесь хватает. А потому, мы совершенно спокойно проехали чуть ли не через весь город и, свернув в обширный, но неприметный двор, каких здесь, на ремесленной окраине Старой Ладоги хватало с избытком, выбрались из авто, у огромного и высокого, рубленного дома, сложенного из толстенных, в три обхвата, бревен, украшенного затейливой резьбой наличников и карнизов, с высоким расписным хорсом — коньком крыши, и таким же резным и ярким высоким крыльцом под добротным двускатным навесом.

— Виталий Родионович, вы ли это? — Вышедший на звук из дома, хозяин — медведеподобный, высокий и грузный мужчина, с забранными под плетеный кожаный ремешок длинными, сверкающими сединой, русыми волосами, раскинул руки в стороны, и улыбнулся, отчего подкрученные кончики седоватых усов приподнялись над ухоженной бородкой, демонстрируя крупные желтые, но явно крепкие зубы. — Вот нежданная радость. Мать! Неси корец, взгляни, какие гости к нам пожаловали! Да скажи Герде, чтоб на стол накрывала. Вижу, дорога была дальняя. Добро поснедать после такой, первое дело.

— Ох ты ж, Виталий Родионович. Доброго дня! Как добрались? — Статная женщина, чем — то неуловимо похожая на Смольянину, в длинном «народном» платье, выплывая из — за немаленькой спины мужа с корцом в руках, толкнула благоверного крутым бедром, чтоб не застил. — Ишь встал на дороге, медведь косолапый, ни обойти, ни объехать. Отожрался!

— Сама откормила, Олюшка. Так неча теперь и жалиться. — Хохотнул в бороду хозяин дома, спускаясь с высокого крыльца, вслед за женой. А та, остановившись в паре шагов от нас с недоумевающим Грегуаром, отвесила поясной поклон.

— Вот, батюшка Виталий Родионыч, отведай с дороги холодненького. — Распрямившись так, что высокая грудь тяжело колыхнулась под тонким платьем, Ольга протянула мне корец. Принюхался и, укоризненно глянув на хитро поблескивающую голубыми глазами женщину, приник к посудине.

Водка не водка, но градусов тридцать в этом литровом корце было. Выхлебав больше половины, я бросил короткий взгляд на Грега и передал напиток ему, в двух словах и шепотом, пояснив, что к чему. Естественно, умолчав о крепости напитка. А тут и Герда, дочка хозяев подлетела с тарелкой наполненной румяными и явно сладкими пирожками. Вроде как, подсластить шуточку. Ну да… вот только в голове у меня с голодухи — то, уже зашумело, так что, проигнорировав пирожки, обнял одной рукой девушку, обещающую в скором времени стать такой же статной красавицей, как и мать, и «закусил» ее губами.

Антон — хозяин дома крякнул, скрывая смешок, Его супруга развела руками, дескать, уел, гостюшка, а сама Герда, едва я ее отпустил, предательски запунцовела и вихрем унеслась в дом. Только каблучки форсистых алых сапожек дробно простучали по крепким дубовым доскам лестницы.

Тем временем, пребывающий в удивлении Грегуар, добил — таки корец и, следуя инструкции, перевернул его вверх дном. Положенные три капли упали на плахи двора и мой бывший дворецкий, чуть не последовал за ними. Повело его знатно. Оно и понятно. Ели — то мы последний раз сутки тому назад, а почти поллитра коварной фирменной наливки Ольги, да выпитые одним махом, могут свалить и сытого.

— Уморился в дороге, бедолага. — Прогудел Антон, подхватывая «поплывшего» Грега за плечи и уводя его в дом. — Ну да ничего, проспишься и будешь как новенький. У моей хозяйки рука легкая, так что о похмелье можешь и не думать. Идем — идем, болезный. Мы тебя в задней комнате, на полатях положим, медвежьей полостью укроем…

Так, бухтя что — то засыпающему на ходу Грегу, и увел. А следом и мы с Ольгой, поднявшись на высокое крыльцо, шагнули в специально сделанный низким, дверной проем. Миновав сени, еще раз пригнулись, входя в горницу. Я дернулся было снять головной убор, но поняв, что на мне его нет и в помине, просто поклонился на красный угол, и протопал к столу, у которого уже суетилась по — прежнему алая, словно маков цвет, Герда. Заметив, что я уселся на лавку, рядом с ее отцом, сунулась было к печи, но Ольга ее шуганула ухватом и, вытащив из зева огромный чугунок, одним ловким движением поставила его на толстую дубовую подставку, в центре стола.