Вернуть на круги своя
Шрифт:
Окинув меня взглядом, Антон покачал головой и кивнул Герде на поставец в углу горницы, за печкой.
— Ну — ка, доча, найди гостю ложку. А то он, вишь, какой неподготовленный пришел. — Тихонько прогрохотал хозяин дома и уже через секунду я сжимал в руке новенькую, вырезанную из липы ложку. Пока мать с дочерью крутились у стола, выставляя хлеб, соленья и свежие крупно порубленные овощи, Антон ткнул меня пудовым кулачищем в бок. — Где ж ты свою серебряную — то потерял, а, твое сиятельство?
— Какое из меня сиятельство, кузнец! — Чувствуя, что меня все больше и больше забирает хмель, проговорил я. — Все там осталось. В столице. И сиятельство,
Ольга бросила на меня короткий взгляд и… шикнув на уже открывшего рот для очередного вопроса, мужа, молча выставила на стол четвертьведерную бутыль с жидкостью теплого янтарного оттенка. Под горячий борщ, в желудок упала первая рюмка домашнего самогона, за ней вторая… и я не понял, как уснул.
Глава 3. Где сердце успокоится…
21.08.14. Лечить, так лечить…
Проснувшись следующим утром на широкой лежанке, я попытался встать и едва не навернулся с почти двухметровой высоты. И честное слово, мое состояние было совсем не похоже на похмелье, которое, в отличие от фирменной наливки Ольги, самогон ее мужа — медведя вполне предусматривал… Ну, разве что, чуть — чуть. Но, с какого перепоя так кружится голова?!
Я медленно, стараясь не расплескать расплавленный свинец в моем черепе, опустил голову обратно на подушку, и чуть не застонал… Идиот! Точнее, контуженный идиот! В прямом смысле этого слова. Трудно было догадаться, что произойдет с моей несчастной головой при наложении похмелья на контузию? Хоть бы хозяев предупредил, так ведь нет…
С другой стороны, когда бы я успел это сделать? Отказаться от приветственного угощения? Это ж обидеть хозяев. А что Антон, что Ольга, к старым традициям относятся трепетно, так что могли действительно отказать от дома. А выпив наливку… В общем, понятно. Будем считать, что внутренний адвокат оправдал внутреннего же пьяницу, и тот отделался устным выговором, вместо общественных работ…
— Эй, твое сиятельство, ты там живой? — Прогрохотавший прямо над ухом, голос хозяина дома, заставил меня дернуться, отчего виски прострелила совершенно сумасшедшая боль, и во рту появился отчетливый привкус крови. Вот счастье — то… Я тихо зашипел и поднявшийся на приступку, хозяин дома окинул меня обеспокоенным взглядом. — Э-э, Виталий, да ты что — то совсем плох. Мать, поди сюда, кажись это по твоей части.
— Рассол на столе. — Откликнулась откуда — то из — за печи Ольга.
— Да не, тут не похмелье… тут что — то серьезнее. Ну, кому говорю, иди сюда! — К концу фразы, Антон, только что лосем не ревел. Хм, действительно, беспокоится. Иначе б на жену голоса ни за что не повысил… ну, до тех пор, пока она в его дела не лезет… Уж это — то я знаю, наверняка. Не первый год с этой семьей дружу.
— Вот, как отхожу ухватом, чтоб горлО дома не драл. — Треснув мужа полотенцем по спине, Ольга все же прислушалась к его словам и, встав на приступку, попыталась взглянуть на меня… Вот только не с ее ростом. Нет, так — то Ольга, женщина высокая, но не настолько же… Но она тут же нашла выход из положения. — Так, косолапый. Тащи лавку. Да смотри, стол по дороге не свороти!
— Несу — несу. — Тут же присмиревший, Антон, действительно, эдаким кабанчиком метнулся к стене и, легко подхватив тяжеленную дубовую лавку, на которой человек пять усесться могут, в момент притащил ее к печи. Ольга тут же вспрыгнула на подставленную мебель, легко,
будто девчонка. Ну да… на шестом десятке… вот только, кроме тех, кто видел ее паспорт, этого никто никогда не скажет, да и видевшие сию бумагу, промолчат. Больше чем на тридцать лет, супруга Антона не тянет. Да и по нему не скажешь, что кузнец уже больше шестидесяти лет землю топчет. Седина, и то возраста не выдает. Поскольку немного ее.За этими мыслями, я, наконец, смог отрешиться от пульсирующей боли, но тут Ольга кольнула меня своим беспокойством.
— Ой — ей — ей-ей — ей! Что ж ты, обормот великовозрастный, вчера промолчал — то?! Да и я дура, сразу не присмотрелась. — Ольга всплеснула руками и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, рявкнула на весь дом. — Герда! Людмила! Лана! Немедленно сюда! Стол готовьте, будем нашего князюшку лечить. Да живее, клуши неповоротливые! Ну!
Тут же откуда — то раздался дробный перестук каблуков, захлопали, заскрипели двери. Загремели какие — то ведра и еще не пойми что…
Прислушавшись к этому гвалту, Антон посопел и предпринял попытку тактического отступления.
— Ну, я тут только мешать буду. Пойду, день на дворе, негоже дела оставлять. — Прогудел он, начиная пятиться к двери.
— Ку — уда?! А кто Вита перетащит? Я, что ли? — Уперев руки в боки, мокошева ведунья требовательно уставилась на мужа.
— Да ладно, ладно. Что ж я, не понимаю, что ли? — Тут же вздохнул Антон.
— Ну, сущий медведь. Такой же ленивый и хитрый. — Пожаловалась мне Ольга, на что ее муж только весело фыркнул.
— Ночью, ты меня не из — за того медведем звала. — Усмехаясь в усы, прогудел Антон.
— Это да, уж прижмешь, так прижмешь. — Почти мечтательно протянула женщина, но тут же покраснела и вновь дотянулась до мужа мокрым полотенцем. — Тьфу на тебя, охальник! Эй, девки, вы что, заснули там, что ли?!
Нет, не уснули. Влетели в горницу заполошной стайкой, нагруженные какой — то посудой, свечками, и еще черт знает чем. На выскобленный до белизны стол, с легким хлопком, легла расшитая красными узорам льняная скатерть, явно не праздничного, а ритуального толка… и я, неожиданно для самого себя заинтересовался предстоящим действом. Вообще, использование вот таких предметов, в естествознании почти не встречается, а в старых школах, секретами их создания и ритуалами, в которых применяются такие вещи, знатоки делятся крайне неохотно…
— Что, глазки засияли? А вот не будет тебе секретов. — Усмехнулась Ольга, заметив мой интерес, и пояснила. — Не от скаредности, Витушка, не думай. Просто не про вас, мужчин, такая вот наука. Неужто, Заряна не говорила?
— Говорила. — Вздохнул я, морщась от накатывающей боли.
— Вот и ладно. А пока, поспи, болезный, поспи. — Теплая сухая ладошка ведуньи легла мне на лоб и я еще успел услышать, как она просит мужа перетащить меня на стол, а потом… уснул, как младенец. При всех моих щитах!
Проснулся уже вечером, отдохнувшим и… здоровым, все на той же лежанке. Удивленно покрутил головой и, поняв, что она и не думает напоминать о контузии, собрался уже выбраться из — под медвежьей полости, чтобы спуститься на грешную землю и найти в печи что — нибудь съедобное, но тут услышал разговор хозяев дома и решил повременить с вылазкой за провиантом.
— Ты утреннюю газету видала, Олюшка? — Тихий гудеж Антона, чем — то напомнил жужжание пчелиного роя… очень большого роя.
— Когда? Сам же видел, по дому полдня возилась. А тут еще и лечение Вита… — Вздохнула его жена.