Вернуться в Антарктиду

И Кир старался стать благоразумным, не поступать импульсивно, мыслить критично, однако экстрим уже вошел в его жизнь, из игры превратившись в повседневность.

– Надеюсь, теперь ты угомонишься? – спросила его мать, когда он загремел в больницу с переломом ноги, скатившись кубарем в ущелье, катаясь на лыжах. – Урок усвоен?

– Урок усвоен, - честно ответил Кир. – Как только врачи разрешат, я вернусь на гору и пройду эту трассу как следует. Я допустил ошибку и обязательно ее исправлю.

– Ты совсем не ведаешь страха?

– Страх не должен управлять человеком, мама!

Кирилл давно перестал бояться. Ему казалось, что в последний раз он испытывал что-то подобное, поднимаясь по отвесной ледяной шахте вместе с Аней. Вот тогда он действительно страшился сорваться и умереть, но наступившая затем эйфория, когда они наконец достигли поверхности и увидели солнечный свет, навсегда смыла ужасы – прошлые и будущие, придуманные и реальные. А встреча с отцом и спасателями закрепила переживание торжества на уровне рефлексов.

Это было опасно – полное отсутствие страха, но Кир верил, что не позволит ситуации зайти слишком далеко. Прав был психотерапевт: благоразумие должно стать его лоцманом в бушующем море соблазнов, и Кир лелеял его в себе.

Он прекрасно, без напряжения учился, оканчивая экстерном курс за курсом. Несмотря на все свои закидоны, в 15 лет он поступил в Бауманку, а в 16 лет, параллельно, стал слушателем дистанционных программ Миннесотского университета, успевая благополучно сдавать экзамены в обоих ведущих вузах. Отец был вынужден смириться, что юристом сын никогда не станет, а станет программистом, аналитиком больших данных, зарабатывающим не меньше адвоката. Принял он и то, что успокаиваться Кир не собирался и по-прежнему ездил в «ништяшные трипы» (*познавательная поездка), испытывая себя на прочность.

К облегчению родителей, дружбу с «гопниками» сын оставил, назвав старых приятелей «скучными и отстойными», и стал водиться с людьми более серьезными. Все говорило о том, что разумный подход начинает в нем превалировать.

Взрослые люди приняли его, и их не смущал юный возраст «гения», потому что помимо глубоких познаний Кирилла отличала недетская рассудительность. Фактически внутри него жил человек многое повидавший, и порой в его глазах проглядывала странная печаль. Если бы не энергия, неизменно бившая через край, Кирилл бы производил впечатление старика, попавшего в молодое тело. Груз знаний в самых разных областях давил на его плечи, а богатый опыт всевозможных передряг усугублял картину.

Теперь Мухина-старшего беспокоило, что Кир может не выдержать и сломаться. Но сын не прекращал экспериментов. В дополнение к существующим учебным нагрузкам он принялся изучать еще и медицину, почитывая в минуты досуга учебники и справочники.

– Это для вашего же спокойствия, - твердил он, – врачом мне не стать, поздно менять профессию, но, случись что, я не растеряюсь.

Андрей Степанович подозревал, что дело не в его спокойствии, а все в том же Ашоре Визарде, имевшем медицинское образование. Кир до сих пор его боготворил.

Умение оказывать первую помощь, впрочем, скоро Кириллу пригодилось. Во время трехдневного сплава по реке Катунь ему пришлось делать перевязку сломанной руки, вправляя неудачливому товарищу кость и ставя уколы. Почти сутки Кир работал травматологом, пока их группа не выплыла к людям, где пострадавшему вызвали «скорую».

– Как видишь, мой пациент выжил, - шутил потом Кирилл, - и руку ему не отрезали, так что все было не напрасно.

Мухин-старший помалкивал, радуясь, что жизнь отпрыска хотя бы перестала напоминать хаотичную гонку с препятствиями, в ней появилось центральное течение, местами даже плавное, без водоворотов и гибельных порогов. Все, кажется, налаживалось, но тут Кирилл преподнес очередной сюрприз.

Когда сын признался, что начал работать на Патрисию Ласаль-Долгову, участвуя в новом антарктическом проекте, Мухин-старший не выдержал и взорвался.

– Ты сошел с ума?! – орал он, вне себя. – Зачем ты опять связался с этой авантюристкой? Тебе первого раза не хватило? Или ты думаешь, что ты бессмертный?

– Не волнуйся, папа, - ответил Кир, терпеливо переждав первый эмоциональный шквал, - я всегда успею добежать до канадской границы. (*) (Сноска. Цитата из О.Генри «Вождь краснокожих»)

– Я не позволю!

– А я не нуждаюсь в твоем позволении! Для меня это интересный челлендж (*вызов), и я чувствую себя на своем месте.

Заявляя, что в родительских позволениях не нуждается, Кирилл малость поторопился. Для поездки за границу ему как несовершеннолетнему (а восемнадцать ему исполнялось только через полгода) однажды потребовалось разрешение от родителей. К его облегчению, можно было обойтись нотариально заверенной подписью одного из них, и Кир обратился к маме.

– Что ты будешь делать в этой Корее? – недоумевала та. – Это же совершенно неизведанный мир, далекий от европейской культуры и толерантности. Зачем тебе туда ехать? Опять придумал что-то дикое?

– Ничего такого, обычный отпуск на лоне природы, - объяснил Кир. – Едет компания моих коллег из Межгорья. Мы проведем две недели в санатории у подножия Чирисана, самой высокой вершины Южной Кореи.

– Ты решил заняться альпинизмом?

– Да нет же! Мы в горы не пойдем, будем медитировать в природном парке «Доныйбогамчон». Представь, как это круто! Я расширю свои познания в корейской медицине и релаксации. А еще успею в тишине освоить курс по безопасности баз данных и по возвращению сдам последние экзамены и защищусь. Мам, в самом деле, ты мне совсем не доверяешь, что ли?

Чтобы убедить ее, что говорит чистую правду и никакого экстрима на сей раз не планируется, Кир познакомил мать с Демидовым-Ланским, руководителем выездной группы. Спокойный и ироничный физик Софье Мухиной пришелся по душе. Она заключила, что общение с таким уравновешенным человеком жизненно необходимо ее сорвиголове, и легко подмахнула бумаги.

Если бы она знала, каким криповым факапом (* ужасающим провалом) закончатся Корейские каникулы Кирилла, то не была бы столь беспечной.

13.2

13.2 /3.2

Пять месяцев назад, накануне поездки в Корею

История про «магические» зеркала, в которых можно видеть происходящее в иных местах, совершенно очаровала Кирилла. Услышав про них, он долгое время не мог думать ни о чем другом.

Кир всегда любил слушать рассказы Геннадия Белоконева, тот говорил увлеченно, образно, да и темы, которые он обычно выбирал, бередили душу. Но с зеркалами получилась не просто фантастика – это была абсолютная реальность, имеющая научные объяснения, которые Кирилл прекрасно мог и сам привести.