Вернуться в сказку

Она не боится даже ещё раз посмотреть в эти лживые светлые глаза. Не боится увидеть в них что-то. А видит она именно искреннее любопытство, искреннюю заинтересованность… И, как ни странно, это только льстит ей сейчас…

Худенькая невысокая девушка сидит на полу. Разглядывание узора на паркете несколько отвлекает её от невесёлых мыслей о скорой — но, к счастью, пока что не неизбежной — кончине её мира. Девушка вглядывается в изображение виноградных лоз, вглядывается в каждую ягодку…

Она — обычный человек, которому просто не повезло. Ей двадцать лет, и она родилась в королевстве Кайерим. Её зовут Женовева Милтон и она Пророк. По правде говоря, если бы у неё была возможность избежать тех видений, которые преследовали её с самого рождения, она бы обязательно это сделала. Она бы пила какие угодно отвары, лишь бы забыться, но… Всё, что она перепробовала, лишь возводило видения на более высокий уровень. И в итоге она увидела это — смерть собственного мира. Всё, как в тех старых легендах про то, как большой мир загорелся, как треснул и стал тремя мирами — осколками одного, большого… Только, Женовева была уверена в этом, на этот раз всё было куда страшнее, чем тогда.

Зло никогда не сдаётся.

Во главе той группы людей, которая расколет Осмальлерд, будет стоять человек, рождения которого Женовеве хотелось бы не допустить… Но… Девушка не знала — родился ли он уже или нет… Всё, что она видела тогда, в своём видении — это смеющиеся чёрные глаза. Чёрные, словно зола. Чёрные, словно сердце этого человека. И с алым огоньком где-то в глубине. Алым — словно кровь, которая прольётся, когда этот человек сможет осуществить задуманное. Алым — словно огонь, которой этому человеку будет под силу разжечь для того, чтобы спалить мир до тла.

Женовеве очень не хочется гореть… Она очень боится того, что может произойти с её миром. Она бы всё на свете отдала для того, чтобы забыть то, что ей не посчастливилось увидеть. А ведь она видела это в своих видениях — видела, как горели люди, как кричали, когда огонь убивал их, заставлял их страдать, как плакали дети, какой ужасный шум стоял по всему умирающему Осмальлерду. А потом она снова и снова возвращалась к тому, как смеялся человек, стоящий на вершине одного из вулканов — стоял, и огонь не трогал его, огонь был в нём самом, шёл от него, уничтожал тех, кто был против него…

Рядом с Женовевой стоял человек, которого она знала и раньше — он часто приходил к ней за гаданием. Но только недавно девушка стала понимать, что он — один из тех, кто был в её снах. Парень уже хочет уйти. Кажется, он уже потерял надежду что-то узнать от неё. Кажется, он решил, что нужно искать кого-то другого…

— Думаешь, к тебе может присоединиться та, которая видела, как её мир умирает? — кричит зачем-то ему в спину девушка. — Думаешь, к тебе может присоединиться Пророк?! К тебе — подлейшему существу на этой планете?!

Зачем она это выкрикнула? Зачем? Не могла промолчать? Не могла посидеть тихо? Не могла подумать о своём будущем? О том, что можно будет обратиться к кому-нибудь за помощью, когда он уйдёт? Женовева видит, как напрягается его худая спина, видит, как резко он разворачивается к ней, как в несколько шагов преодолевает то расстояние, которое между ними было.

— Скажи мне — ты видела его? — мужчина подходит к связанной девушке очень близко. — Скажи мне — как он будет выглядеть? Как я его узнаю?

Он становится прямо позади неё, наклоняется к девушке, одной рукой осторожно, почти нежно, берёт её за подбородок. Девушка вздрагивает от неожиданности. Она никогда бы не подумала, что такое может с ней произойти. Женовева осторожно поворачивает голову, встречается взглядом с этим человеком. Глаза у него светло-голубые, словно лёд. Интересно, у него есть душа? Скорее всего — есть. Он ведь не Танатос. Он должен уметь чувствовать, сострадать… Но он противен ей.

Женовева привыкла, что к ней постоянно кто-нибудь приходит. Привыкла, что к ней обращаются за помощью, пусть и боятся её. Привыкла даже к тому, что какая-то странная девушка берёт у неё настои из трав уже несколько недель подряд, к тому, что иногда ей не платят за снадобья… Но она никогда не сможет привыкнуть к этому своему клиенту. Он приходил к ней каждую неделю-две, щедро платил за гадание, куда больше, чем она за это просила. Он приносил ей дорогие подарки на каждую встречу. Она, как и пристало приличной девушке, разумеется, отказывалась, но он всё равно приносил.

А она отказывалась снова и снова…

Он безмерно раздражал её. Он не мог не раздражать — был слишком настойчив, слишком горделив, слишком надменен… Женовева никогда, даже при большом желании, не смогла бы привыкнуть к его выходкам… Но желания и не было. Говорили, он был принцем. Наверное, этим и можно было объяснить его странности… Привык, что любые его капризы моментально исполняются… Привык повелевать…

— Ну… Дорогая Женовева… — вкрадчиво, почти ласково, шепчет ей на ухо мужчина. — Скажи мне… Пожалуйста, Женовева… Скажи мне — как он будет выглядеть… Или — что будет говорить, делать… Что-нибудь… Хоть общее, хоть не значительное… Женовева… Дорогая… Хорошая… Милая моя Женовева… Будь благоразумна — только ответь мне… Я не прошу от тебя большего…

Девушка презрительно смотрит на него. Ей кажется, что вот-вот она не выдержит — так тяжело чувствовать дыхание этого омерзительного человека на своей шее. Так больше не может продолжаться! Противно! Мерзко! Его губы касаются её шеи, осторожно целуют нежную кожу. Он почти всегда осторожен — в его планах, кажется, нет причинения ей какого-либо вреда. Осознание этого факта заставляет Пророка осмелеть, заставляет плюнуть под ноги её гостю.

Кажется, всё-таки, Женовеве стоило бы быть сдержаннее — стоило подумать перед тем, как сделать такое. Её гость был удивительно терпелив к ней, когда стал пытаться разузнать что-то про того человека, что скоро должен разрушить Осмальлерд. Так не стоило злить его! Не стоило!

Мужчина сразу же изменился в лице. В светлых глазах мелькнуло что-то, похожее на гнев. Он не выглядел, как человек, впавший в ярость, но… Что-то Женовеве подсказывало, что ярость в данном случае как раз имела место быть. Что человек, который приходил к ней, был уже готов даже убить её…

— Говори! — заорал он не своим голосом, сжимая тоненькую шейку девушки так, что кажется, что она вот-вот переломится пополам. — Говори! Говори же — я вырву твои глаза, если не скажешь!

Женовева вздрагивает от ужаса. Этот человек никогда раньше не повышал на неё голоса, никогда не угрожал — она и сумела позабыть, что он является одним из её злейших врагов в борьбе за мир сейчас… Всегда предельно вежлив, предельно внимателен — он даже руки связал ей так, чтобы она чувствовала как можно меньше неудобств, насколько это только возможно в такой ситуации… Пророчица никак не ожидала от него такого гнева. Она ожидала такого от кого угодно, но только не от этого её гостя.

— Боишься меня? — снова вкрадчиво, словно и не было этой минутной вспышки ярости, начинает шептать ей на ухо принц, теперь ей кажется наиболее правильным называть его именно так. — Правильно… Меня стоит бояться.

Боится. Она впервые понимает, что этого человека стоит бояться. Он слишком непостоянен… От него можно ожидать чего угодно. Он готов на всё. Абсолютно на всё — на убийство, пытки, что-то похуже… Принц мог сделать с ней всё, что придёт ему через несколько минут в голову.

— Так что же на счёт него? Ты скажешь мне — каким он будет? Скажешь ведь?

Она смотрит на него непонимающе. Пожалуй, Женовева уже и позабыла про сам вопрос — её до этого занимал только тот ужас, который она ощутила, когда принц гаркнул на неё. Ей не хотелось думать о чём-то ещё. Её сознание было поглощено мыслями только о том, что она, Пророк, совершенно не знает, чего можно ожидать от человека, который стоит совсем рядом, касается тебя.

— Не «он», — выдыхает девушка то ли растерянно, то ли испуганно. — Это будет «она»… Это всё, что я знаю! Отпустите меня!