Вернуться
Шрифт:
— Милорд, клянусь, вы будете жить вечно. Вы ведь так прекрасны.
— Ты лжешь. Ты другая. Обманщица, распутница.
…Почти пустая, похожая на театральную декорацию комната. Занавес шторы на заднем плане. Одинокое кресло-трон, маленький столик около него. Высокий смуглый мужчина, напряженно выпрямившийся в кресле. Взгляд, полный возбуждения и страха, то устремляется к потолку, то вновь опускается на грешную землю. У ног сладострастно извивается белокурая женщина. Ее бедра случайно и высоко обнажились. Сейчас она так же неправдоподобно красива, как и король тихого королевства…
…Катрин чувствовала себя мразью. Грязь, не человек. Ибо
— Встань! – ее снова рванули за плечи. – Встань на колени и повинуйся. Только повинуйся!
— Да, хозяин, — Катрин зачарованно смотрела в лицо смуглого бога. Ну почему он так безупречно красив?! Ни одной неправильности, ни единой ненужной или фальшивой ноты в бессмысленно одухотворенном лице. Возбужденно вздрагивающие ноздри, чувственно-жадный изгиб губ. Шелковистые пряди волос. Скинь тряпки, дай тебя попробовать. Дай, дай! Дай!!!
Цензор потянулся к шкатулке на столе. Катрин застонала. Только не сейчас! Потом любые детекторы и допросы. Сколько угодно вранья, а если захочешь, то и правды. Только потом. Ну невозможно же терпеть!
— Пожалуйста, Хозяин…
— Молчи! – приказал хозяин. – Или я тебя изгоню. Запрокинь голову.
В руках у Цензора было что-то прозрачное, похожее на скомканный пластиковый пакет. Катрин, совершенно потерявшая себя, покорно запрокинула лицо. К коже прикоснулось мягкое, обволакивающее, расплылось по щекам. Катрин заскулила.
— Тебе не будет больно, — успокаивающе прошептал Цензор. – Сейчас, глупенькая дикарка.
Катрин слегка отрезвела. Судя по ощущениям – просто латекс. Прилипает плотно, — как маска для ныряния. Только и сквозь латекс, прикосновения мужских пальцев нагоняют дрожь. Низ живота мучительно ноет. Трахните меня, трахните! Катрин ужаснулась собственному падению. Но горячая волна стыда, отнюдь не смыла желания соития. Ну что же он?! Что?!
Цензор, точно испугавшись, откинулся в кресле. Жалобно пробормотал:
— Лоло, у тебя дьявольские глаза. Ты вернулась, Лоло?
Катрин точно оплеуху отвесили. Замерла. На Цензора было тяжело смотреть. По мужественному смуглому лицу пробегали волны страсти и смятения -— боялся и жаждал одновременно. Руки его легли на плечи белокурой женщины, — на этот раз бережно и осторожно. Катрин повиновалась. Теперь она стояла против мужчины, — они были одного роста, и Цензор с ужасом и восторгом лицезрел изумрудные глаза, сияющие в прорезях лица-маски. От этого драгоценного блеска мертвое гладкое лицо казалось почти незнакомым. И невыносимо притягательным. Цензор потянул со светловолосого призрака платье. Катрин машинально помогла движением плеч. Она чувствовала себя убитой, — чужое лицо мертвило кожу, руки и ноги словно свинцом налились. Возбуждение никуда не делось, — стало отдельным грузом, холодно давящим изнутри на грудь и низ живота. Так отвратительно Катрин давно себя не чувствовала.
Цензор что-то бормотал. Смысл едва улавливался. Мольбы, требования, обращения к призрачной Лоло. Пальцы Цензора скользили по груди.
— Иди сюда, — пробормотал хозяин. – Иди, и будь послушна.
Зашелестели шторы. За занавесом обнаружилась неширокая постель. Одинокая подушка, куцее покрывало.
— Ложись и будь покорна, покорна, — панически бормотал-заклинал Цензор.
Катрин покорно опустилась на ложе, осторожно вытянула ноги. Лежать было жестко, к тому же пятки неудобно свисали.
…Разочарование плоти было всепоглощающим: этакая спешка миссионерская, хамская, оскорбительная.
Вроде и не было ничего. Хотя нет, -— ногти успели продрали подушку, запутались в неприятно сухом сене. Хотелось в голос, многоэтажно выругаться. Тело, привыкшее за последние два года к томному изысканному сексу, с непременным и многократным удовлетворением, бурно протестовало, грубо одернутое на полуфазе возбуждения.Цензор поспешно, почти панически сполз, стыдливо отворачиваясь и хватая какую-то тряпку. Катрин нестерпимо хотелось его ударить. Сильно, не сдерживаясь. Так чтобы заныл, осел на пол, хватаясь за бок с отбитой печенью. Даже нога шевельнулась, целясь пяткой в смуглый удобно подставленный бок.
Нет.
Кораблик.
За хамство потом рассчитаемся.
Катрин села, прикрыв грудь. Цензор-Преторианец, уже чуть успокоившийся и защитившийся своими широкими штанами, сам шагнул к наложнице. Катрин дернулась от прикосновения к лицу. Мужские пальцы неловко снимали маску. Дышал Цензор загнанно, как после марафонского забега.
Плохое выступление, милорд. Паршивый вы спринтер, Доклетиан Кассий де Сильва.
— Возьми платье и ступай спать, — хрипло приказал мужчина.
Катрин покорно кивнула. Вот только повиноваться сразу не получилось. Босые ноги на паласе повело куда-то в сторону. Катрин качнулась. В бедрах плескалось озеро жгучего расплавленного золото. Тело упрямо требовало продолжения и хотя бы мимолетного облегчения. Катрин подхватила с пола свое платье, разорванный шнурок с перстнями, побрела к двери.
— Оденься, бесстыдница, — с негодованием прохрипел Цензор.
Катрин принялась натягивать платье. Тряпки путались, мешал зажатый в кулаке шнурок с украшениями.
— Ты в моем доме. Не смей вести себя как шлюха, — пробормотал, плюхнувшийся в свое кресло хозяин. – Можешь сохранить свои жалкие побрякушки, но я не желаю их видеть. Сдержанность и послушание, — вот к чему должны устремиться все твои мысли. И не смей издавать животные звуки. Не смей пытаться дотронуться до меня без разрешения. И не взмахивай ногами как дикая лошадь. Тебе нужно учиться быть сдержанной.
Катрин вяло кивнула. Кланяться и благодарить за оказанную честь сил не осталось. Толкнула дверь, — пальцы все еще дрожали. В коридоре было темно, только дальше, в "зале" теплился огонек маленького светильника. За спиной едва слышно щелкнул замок. Опять электроника? Сейчас голова думать отказывалась. Как душно здесь…
Ощупью выбравшись из дома, Катрин опустилась на крыльцо. Ох, дьявол, и здесь не ветерка. Проклятое место. Пришлось встать и брести к купальне. Звезд Катрин сейчас не видела, — из-за каждого куста, из каждой ночной тени выступала, поднималась во весь рост широкоплечая смуглая фигура. Настороженный жадный взгляд, короткие пряди падают на гладкий лоб. Плоский живот, блестящая кожа. И такая рельефная штука, такая манящая, с чуть задранной боеголовкой. Скот, мерзавец, хозяйчик вздорный. Ох, хочу, хочу!!!
Катрин сидела на досках купальни. На спину вяло капала вода. Нет облегчения. Тело остывать не желало. Какой же он… сука, преторианец. Инкуб, — только тупой как чурбан. Тупой! Но когда смотришь на безупречную фигуру, на возбужденную плоть, такую шоколадно-прекрасную, что глаз не оторвать…
Катрин вскочила на ноги, коротко врезала ни в чем ни повинному столбу купальни. Сооружение угрожающе хрустнуло, кулак ответил отрезвляющей болью. Молодая женщина затрясла головой. Сочтемся. Кораблик, дай только кораблик заиметь…