Версальская история

— А ведь я его знаю!

Куп выглядел очень представительно в черной фрачной паре, крахмальной сорочке с плоеной грудью и галстуке-бабочке. Вот Куп склонился к сидевшей рядом с ним Рите Вейверли и галантным жестом подал ей бокал шампанского.

Это движение сразу напомнило Алекс прием у Шварцев; точно так же Куп подавал шампанское и ей, и было это всего два дня назад!

Рита Вейверли выглядела потрясающе, и Алекс, не замечая, что говорит вслух, пробормотала:

— Интересно, сколько пластических операций она перенесла?

Она сказала это вовсе не из зависти. Просто ей странно было думать, как далек тот мир, который Алекс видела на экране, от жизни, реальной жизни, которую вела она. День за днем Алекс спасала жизни только что родившихся младенцев и утешала родителей, чьи крошки балансировали на грани жизни. Ау таких, как Куп и Рита Вейверли, только и забот было, что красоваться перед камерами и объективами фотоаппаратов, блистать на вечеринках и приемах, носить меха, бриллианты и вечерние туалеты. Сама Алекс почти никогда не пользовалась косметикой, а ее привычной одеждой был светло-зеленый костюм с большими буквами НИТ на груди и спине. В таком виде ей вряд ли светило когда-нибудь появиться на обложке «Лайфа», «Джи-Кью» и других подобных изданий, но она об этом нисколько не жалела. Алекс сделала свой выбор и была им довольна. Она любила свою работу. Никогда и ни за что не вернулась бы она в утонченный, рафинированный, насквозь двуличный и лживый мир, в котором до сих пор жили ее родители. Пожалуй, иногда думала она, ей даже повезло, что она не вышла замуж за Картера. Женившись на ее сестре, он вошел в высшее общество и очень быстро превратился в самоуверенного сноба, как две капли воды похожего на тех мужчин, которых Алекс презирала всю свою жизнь. Но ведь и Куп принадлежит к этому же так называемому «высшему обществу», подумала она, но тут же решительно тряхнула головой. Нет, он совсем не такой. Он не денежный мешок, у которого перед глазами не люди, а только доллары и центы. Куп — кинозвезда, знаменитость, и у него есть все основания выглядеть и вести себя не так, как все. Отличаться от абсолютного большинства — это была его работа. Но себя Алекс никогда не считала ни выше, ни лучше окружающих ее людей.

И, дождавшись, пока камера переключится на других участников церемонии, Алекс вернулась в свой привычный и знакомый мир кислородных палаток, инкубаторов, искусственных почек, компрессоров, мониторов и других умных машин, которые помогали спасать хрупкие человеческие жизни. Ее тут же вызвали к младенцу, который по неизвестным причинам начал задыхаться, и Алекс совершенно забыла и о Купе, и о «Золотом глобусе». На свой пейджер она даже не взглянула — Алекс была слишком занята, чтобы интересоваться чем-то, кроме своих непосредственных обязанностей.

Появление Купа на телевизионном экране, доставившее столько приятных минут Марку, Джимми и — в какой-то степени — Алекс, совершенно расстроило Шарлей. Сидя перед телевизором, она скрежетала зубами от бессильной ярости, и, окажись у нее под рукой какой-нибудь тяжелый предмет, она не преминула бы запустить им в экран. Два дня назад Куп не взял ее к Шварцам, заявив, что его пригласили исключительно для мебели. Он уверял, что она умрет со скуки, если поедет с ним, но Шарлей уже догадалась — он всегда говорил подобные вещи, когда хотел отправиться куда-то один. То же самое вышло и с премией «Золотой глобус», но на этот раз Куп определенно обманул ее. Ведь она своими глазами видела, как он любезничал с этой развалиной Ритой Вейверли, в то время как для Шарлен появление на столь важном мероприятии в обществе Купа могло стать счастливым билетом. Не ее забота, что самому Купу это не давало в профессиональном отношении ровным счетом ничего. О нем Шарлен думала в последнюю очередь. Главным для нее была собственная обида и злость на Купа, который провел ее как последнюю дешевку.

— Стерва! — выругалась она, глядя на экран, где опять появилась Рита Вейверли. — Ей, наверное, уже за сто, а туда же!.. — Как и Алекс, Шарлен разговаривала вслух сама с собой или, точнее, с появившимися на экране людьми. Но это было далеко не все, что она хотела бы сказать Купу.

Когда он улыбнулся и, наклонившись вперед, прошептал что-то Рите на ухо, Шарлен разразилась площадной бранью и не переставала ругаться до тех пор, пока камера не переключилась на другую звезду.

В ярости она несколько раз позвонила Купу на сотовый телефон, но он не отвечал, и Шарлен оставила ему с полдюжины сообщений, одно ядовитее другого. Только в два часа пополуночи Куп наконец соизволил ответить на вызов.

— Где, черт побери, тебя носит? — Шарлен была на грани истерики.

— И тебе также доброго вечера, детка, — невозмутимо ответил Куп. — Что, собственно, случилось?

— Ничего, — яростно выпалила Шарлей. — Ты где?

Прежде чем ответить. Куп протяжно вздохнул. Он прекрасно понимал, из-за чего разгорелся сыр-бор, понимал, что этого и следовало ожидать. Но даже за миллион долларов Куп не мог бы взять ее с собой на церемонию вручения «Золотого глобуса». Их отношения не были настолько серьезными, чтобы он решился их афишировать, к тому же появление на публике в обществе Риты Вейверли могло быть полезным для него. С Шарлен Купу было хорошо, но он предпочитал наслаждаться ее прелестями в собственном доме при закрытых дверях. С какой стати он должен демонстрировать своих любовниц кому ни попадя? Жаль, конечно, что она увидела его по телевизору, да еще с Ритой, но тут уж ничего не попишешь.

— Рита с тобой? — ехидно осведомилась Шарлен, и Куп самодовольно улыбнулся. Похоже, эта девчонка всерьез вошла в роль ревнивой жены. Что ж, в таком случае она сама роет себе могилу. Подобные допросы с пристрастием всегда пробуждали в нем желание немедленно расстаться со слишком требовательной любовницей и двигаться дальше, благо выбор у него всегда был большой. Как бы ни была красива Шарлей, ее время подошло к концу, и ей придется с этим смириться. Не настолько же она глупа, чтобы рассчитывать, что он на ней женится?

— Конечно, нет, — ответил Куп спокойно. — С чего ты взяла, что она со мной?

— Я видела вас по телевизору. У тебя был такой вид, славно ты готов трахнуть ее прямо на столе, перед всеми этими камерами.

— Не надо пошлости, детка, — проговорил Куп, демонстрируя поистине ангельское терпение. Шарлен действительно напомнила ему ребенка, который вот-вот затопает ножками, пытаясь настоять на своем. Эта ситуация была для него не нова. В подобных случаях Куп всегда старался тихонечко исчезнуть… или топнуть ногой первым. Впрочем, этот последний вариант сейчас не годился. Будет гораздо лучше, рассудил Куп, если они тихо и мирно расстанутся, по возможности — навсегда.

— По правде говоря, там было ужасно скучно, — проговорил Куп и шумно зевнул. — Как, впрочем, и всегда, но что поделаешь, дорогая, это моя работа.

— И все-таки где она? — продолжала допытываться Шарлей. Она выпила почти полторы бутылки вина и теперь была на взводе. Весь вечер и добрую половину ночи она просидела дома, стараясь дозвониться до него, но Куп выключил сотовый телефон, чтобы он не трезвонил во время церемонии, и включил его, только когда вернулся домой.

— Кто? — совершенно непритворно удивился Куп. Ему было трудно следить за ходом мыслей Шарлей, которые перескакивали с одного предмета на другой, словно белки.

Пьяные белки, мысленно уточнил он. Голос Шарлей звучал нетвердо, и в нем все чаще проскальзывали истерические нотки.

— Рита — вот кто! — взвизгнула Шарлей.

— Откуда я знаю! Должно быть, у себя в особняке, в постели. Знаешь, детка, я очень устал, и мне тоже нужно поспать.

Завтра мне предстоит съемка в рекламном ролике, и я хотел бы…

— Ничего тебе не нужно. Ты прекрасно знаешь, что, если бы я была с тобой, мы бы не спали всю ночь!

— Да, ты абсолютно права, — улыбнулся Куп. — И именно по этой причине ты сейчас не со мной. Нам обоим необходимо выспаться.

— Послушай, Куп, хочешь, я приеду к тебе прямо сейчас? — проговорила Шарлей заплетающимся языком. Вторая бутылка продолжала стоять прямо перед ней, и на протяжении всего разговора она то и дело прихлебывала вино прямо из горлышка.

— Я устал, Шарлей, — терпеливо ответил Куп. — Да и ты, мне кажется, тоже не в лучшей форме. Может, поговорим обо всем завтра? — В его голосе послышались недовольные нотки.

— И все равно я приеду!

— Нет, ты не приедешь, — с неожиданной твердостью возразил он. — Не делай глупостей, Шарлей.